Нехорошее место

— Все хорошо, Френк, сейчас ты находишься в расслабленном состоянии, глубоком расслабленном состоянии, в котором ты будешь слышать только мой голос, будешь реагировать только на мой голос, никакой другой…

Введя Френка в глубокий транс и закончив инструктаж, связанный с предстоящим допросом, Джекки велел Френку закрыть глаза. Тот повиновался.

Джекки опустил кристалл.

— Как тебя зовут?

— Френк Поллард.

— Где ты живешь?

— Я не знаю.

Ранее по телефону Джулия сообщила Джекки всю необходимую информацию и объяснила, что им хочется узнать от их клиента.

— Ты раньше жил в Эль-Энканто?

Короткая пауза. Потом:

— Да.

Голос Френка был начисто лишен эмоций. Лицо вдруг так осунулось и побледнело, что он более всего напоминал эксгумированный труп, которого оживили с помощью магии для того, чтобы использовать в качестве передаточного звена между участниками спиритического сеанса и теми из страны мертвых, с кем им хотелось поговорить.

— Ты помнишь адрес вашего дома в Эль-Энканто?

— Нет.

— Твой адрес — дом 1458 по Пасифик-Хилл-роуд?

Френк нахмурился, но тут же его лицо разгладилось.

— Да. Это… адрес… который Бобби… нашел в компьютере.

— Но ты помнишь это место?

— Нет.

Джекки поправил «Ролекс», потом обеими руками пригладил свои густые черные волосы.

— Когда ты жил в Эль-Энканто, Френк?

— Я не знаю.

— Ты должен говорить мне правду.

— Да.

— Ты не можешь лгать мне, Френк, или что-то скрывать. В твоем теперешнем состоянии это невозможно. Когда ты там жил?

— Я не знаю.

— Ты жил там один?

— Я не знаю.

— Ты помнишь, что прошлую ночь провел в больнице?

— Да.

— И ты… исчезал?

— Они говорят, что исчезал.

— Куда ты исчезал, Френк?

Молчание.

— Френк, куда ты исчезал?

— Я… я боюсь.

— Почему?

— Я… не знаю. Не могу думать.

— Френк, ты помнишь, как в прошлый четверг, утром, проснулся в своем автомобиле, припаркованном на улице в Лагуна-Бич?

— Да.

— Твои руки были в черном песке.

— Да. — Френк вытер руки о бедра, словно вновь почувствовал черные песчинки, прилипшие к потным ладоням.

— Где ты взял этот песок, Френк?

— Я не знаю.

— Ты помнишь, как потом зарегистрировался в мотеле, днем лег спать… потом проснулся, весь в крови?

— Я помню, — ответил Френк и содрогнулся.

— Откуда взялась эта кровь, Френк?

— Я не знаю. — Голос звучал жалко.

— Это была кошачья кровь. Ты знал, что это кошачья кровь?

— Нет. — Веки задрожали, но глаза он не открыл. — Всего лишь кошачья кровь? Правда?

— Ты помнишь, как в тот день столкнулся с кошкой?

— Нет.

Чувствуя, что для получения нужных ответов следует перейти к более агрессивной тактике, Джекки начал уводить Френка в прошлое, от пребывания в больнице к тому моменту, когда Френк пришел в себя в темном проулке Анахайма, в ночь со среды на четверг, не помня ничего, кроме своих имени и фамилии. За этой чертой находилась память Френка, но, чтобы добраться до нее, требовалось пробить стену амнезии.

Джулия наклонилась вперед и посмотрела на своего мужа, гадая, наслаждается ли Бобби шоу Джекки. Она полагала, что вращающийся кристалл и все эти пассы привели мальчишескую душу Бобби в восторг и тот сидит, улыбаясь, со сверкающими глазами.

Вместо этого она увидела мрачное, суровое лицо, стиснутые зубы, закаменевшие мышцы. Он рассказал ей о том, что они узнали в доме Дайсона Манфреда, и сведения эти изумили и потрясли ее ничуть не меньше, чем Бобби и Клинта. Но открытия Манфреда не объясняли теперешнего настроения Бобби. Может, ему по-прежнему не давали покоя воспоминания о насекомых, заполонивших кабинет энтомолога? А может, его все еще тревожил кошмар, который приснился ему на прошлой неделе: «Плохой идет, Плохой…»

Ранее она не придавала кошмару никакого значения. Теперь задумалась, а вдруг сон пророческий! После всех этих странностей, которые пришли в их жизнь вместе с Френком, она уже с большим вниманием относилась к знакам, видениям, вещим снам.

«Плохой идет, Плохой…»

Может, Плохой и есть мистер Синий.

Джекки уже вернул Френка в темный проулок, к тому самому моменту, когда Френк впервые пришел в себя, дезориентированный, не понимающий, где находится.

— А теперь отойдем назад, Френк, на чуть-чуть, еще на несколько секунд, назад, назад, за абсолютную темноту у тебя в мозгу, за черную стену у тебя в голове…

С того самого момента, как начался допрос, Френк сидел на стуле Джулии, обмякший, словно сделанный из воска, чуть растопленного пламенем. Его лицо стало еще бледнее, хотя казалось, что дальше уже некуда, белым, как свечной парафин. Но теперь, когда его заставляли двигаться назад, сквозь темную стену в сознании, он выпрямился, схватился за подлокотники, пальцами сжал их так, что винил едва не лопался. Казалось, он увеличился в размере, словно выпил одного из тех волшебных эликсиров, которые отведала Алиса в ее путешествиях к дальнему краю кроличьей норки.

— Где ты сейчас? — спросил Джекки.

Глаза Френка бегали под закрытыми веками. С губ срывались бессвязные звуки: «Ах… ых…»

— Где ты сейчас? — настаивал Джекки.

— Светляки. — Голос Френка дрожал. — Светляки на ветру. — Дыхание участилось, стало хриплым, словно ему с трудом удавалось проталкивать воздух в легкие.

— Что ты хочешь этим сказать, Френк?

— Светляки…

— Где ты сейчас, Френк?

— Везде. Нигде.

— У нас, в Южной Калифорнии, нет светляков, Френк, поэтому ты должен быть где-то еще. Оглянись и скажи мне, где ты находишься.

— Нигде.

Джекки предпринял еще несколько попыток заставить Френка описать, что он видит вокруг себя, но ничего не добился.

— Выведи его оттуда, — предложил Бобби. — Чуть дальше в прошлое.

Джулия посмотрела на магнитофон в руке Клинта. Он работал, записывая каждое слово.

Мелодичным, но властным голосом Джекки приказал Френку уйти за темноту, подсвеченную светляками.

Внезапно Френк спросил:

— Что я здесь делаю? — Он говорил не о кабинете Джулии в детективном агентстве «Дакота-и-Дакота», но о том месте, куда заставил его прийти Джекки Джеккс. — Почему я здесь?

— Где ты, Френк?

— В доме. Какого черта я сюда попал, почему я пришел сюда? Это безумие. Мне тут не место.

— Чей это дом, Френк? — спросил Бобби.

Но Френк, получивший соответствующий приказ, мог реагировать только на голос гипнотизера, ответил, лишь когда Джекки повторил вопрос.

— Ее дом. Это ее дом. Она умерла, разумеется, семь лет назад, но это все равно ее дом, всегда будет ее. Эта сука всегда будет здесь жить, такое зло невозможно уничтожить, во всяком случае полностью, часть его остается в комнатах, где она жила, на вещах, к которым она прикасалась.