Неисправимые
Шрифт:
— Это верно. А папаша согласится?
— Сейчас он на все согласится.
— Папаша, между прочим, тоже поступает на завод.
— Тем лучше. Знаете, товарищ полковник, он мне противен, этот Таранин, но если по справедливости… Все-таки он любит сына. И Борис его. Ведь совсем малыш был, а оскорбился за отца, убежал из дому. Надо попытаться использовать эту привязанность.
— Давай попытаемся.
На этот раз мой план удался Таранин выслушал меня с некоторым удивлением, но не возражал. Тогда я предложила ему поговорить с сыном и вместе прийти ко мне, чтобы окончательно
Собственно говоря, выбор профессии в нашем небольшом городке довольно ограничен. Химический завод, швейная фабрика, промкомбинат, строительный трест — вот, пожалуй, и все. Есть еще ремесленное училище, готовит строителей.
Борис пришел с отцом присмиревший, опасность оказаться в тюрьме отрезвила его.
— Будешь работать, Боря? — спросила я.
Он не удержался, пожал плечами: «Чего, мол, спрашиваешь, когда выбора нет?» Но вслух ответил:
— Буду.
— Скажи, кем ты хочешь быть?
Прежний отчаянный Борис проснулся в незнакомо скромном пареньке.
— Профессором, — ехидно ответил он.
Отец поспешно вмешался:
— Потолковали мы с ним… Сосед у нас сапожником работает в промкомбинате, вот к нему бы.
— Что ж, это неплохо. Только давай, Боря, без глупостей. Если серьезно решил, — будем добиваться, а если нет желания — нечего и огород городить.
— С охотой он, с охотой, — сказал отец.
— Сказал — буду работать, — подтвердил Борис.
— Ну, иди, — велел ему отец.
Я вопросительно взглянула на Таранина. Опять разговор наедине? Он понял мой взгляд.
— Повиниться хочу, — вздохнув, сказал Таранин. — Не так вас оценил. Вижу: без корысти за Борьку хлопочете. На меня не сердитесь, обидеть вас не думал.
— Ладно, забудем об этом. Вы заходите ко мне, рассказывайте, как у Бори дела. И он пусть заходит.
— Я не препятствую.
Устроить Бориса в промкомбинат мне удалось без особого труда. Сосед Тараниных Букалов согласился взять его к себе учеником. Он обещал следить за его поведением и сообщать мне, если заметит что-либо неблагополучное.
Первое время все шло хорошо. Букалов по утрам выходил из дому вместе с Борисом, дорогой разговаривал с ним, как с равным, потом в небольшой сапожной будке они вместе принимались за работу. Букалов оказался хорошим учителем, Борис заинтересовался сапожным ремеслом и быстро постигал его тайны.
Я боялась преждевременно радоваться, но Борис заметно изменился. Он заходил иногда ко мне, я расспрашивала его о работе, давала книжки. Но читать он не любил и чаще всего возвращал книги непрочитанными.
Все же Борис не совсем избавился от своего бесшабашного удальства. Иногда просыпался в нем прежний хулиганский дух, и он начинал задираться, лез в драку, приставал к девушкам.
Однажды бригадмильцы задержали его в кинотеатре за то, что курил в зале и ругался. Комсомольцы привели Бориса в детскую комнату. Он держался независимо и дерзко.
— Подумаешь, в детскую комнату приволокли. Я теперь рабочий человек, сам знаю, как себя вести.
— Настоящий рабочий человек не станет хулиганить, — сказала я. — Перед кем ты героем себя показывал? С кем был в кино?
—
Один.— Неправда, — вмешался Володя Панов. — Не один ты был. Со взрослыми парнями, Вера Андреевна. Одного я узнал — Кешка Шило, мы его несколько раз задерживали за хулиганство.
Кешку я тоже знала. Как-то проводила собрание родителей в красном уголке хлебозавода, на окраине города. Кешка с друзьями явился послушать. Стояли у дверей, курили, лузгали семечки. Я попросила председателя собрания сделать им замечание. Он прошептал в ответ: «Я вам скажу, это такой народ, с ними лучше не связываться».
После собрания я подошла к парням. «Вы меня не проводите? У вас тут такая грязь, а я плохо знаю дорогу». Кешка Шило и еще один парень пошли меня провожать.
Дорогой разговорились. Четырнадцати лет Кешка убежал от родителей к бабушке в Среднюю Азию, бабушка скоро его выгнала за то, что он потихоньку таскал на барахолку ее вещи. Попал в детдом, три года сидел в шестом классе. Теперь Кешке девятнадцать лет. Работает на хлебозаводе. Из общежития выселили за пьянку. Судили за хулиганство — два года условно. Недавно женился, но жена через месяц ушла от него.
— Давно ты познакомился с Кешкой? — спросила я Бориса.
— Да мы и не знакомы. Случайно места рядом оказались.
— Ну что ты врешь! — одернул Бориса Володя. — Я же всего на два ряда сидел сзади вас, видел, как вы все время разговаривали. С незнакомым ты бы не стал весь сеанс трепаться.
— А что я, должен у тебя разрешения спрашивать, с кем мне говорить?
— Не в этом дело, — сказала я. — Но зачем ты обманываешь? Или стыдишься этого знакомства?
— Кешка — человек не хуже других, чего мне его стыдиться.
— Все же ты мог бы выбрать друзей получше. Например, Колю Рагозина.
— Рагозин — мальчишка, школьник, а я — рабочий человек, — отмахнулся Борис.
Я еще беседовала с ним, старалась внушить, что рабочий человек и хулиган — понятия несовместимые. Вызвала мать Бориса, просила ее внимательнее следить за сыном. Посоветовала Марии Михайловне чаще бывать у Тараниных. Поговорила с Букаловым, поделилась с ним своими опасениями насчет Кешкиного влияния на Бориса.
На какое-то время наше общее внимание к Борису помогло. Он усердно работал, с Кешкой не встречался, стал вежливее. И вдруг сорвался. И виновником этого срыва оказался все-таки Кешка Шило.
В воскресенье Борис и Коля Рагозин отправились по старой привычке прогуляться по городу. Возле клуба встретили Кешку с каким-то парнем. Кешка предложил сыграть в карты. Ребята согласились и пошли к нему домой — Кешка жил один, снимал частную комнату.
Игра шла с переменным успехом. Но потом Борису не повезло, он стал проигрывать. Когда игра окончилась, у Рагозина оказалось пятнадцать рублей выигранных, а у Бориса — сто рублей долгу. Кешка согласился ждать долг три дня.
В эти три дня у Бориса был только один способ добыть деньги. Когда Букалов куда-то отлучился, Борис отсчитал из полученных от заказчиков денег сто рублей, положил в карман и вышел. А сапожник как раз вспомнил про деньги и, не очень доверяя Борису, вернулся, чтобы их взять.