Неизданный Федор Сологуб

158

Все смирилось и поблекло И во мне, и вкруг меня Оттого, что дождик в стекла Плещет на закате дня. И душа как будто рада Звонким лужам на земле, И от солнечного ада Отдыхает на земле. Знойный день был слишком ярок, Стрелы сыпал Аполлон, И пленительный подарок, Нисходя, послал мне он. Все, что жизнь и волю движет, — Аполлонов светлый дар. Он эфирной нитью нижет И подъемлет влажный пар, Пробуждает все теченья, Раскрывает все цветы, И дарит мне вдохновенья И напевные мечты. 3 (16) июля 1920

159 [44]

Зеленые слова так ласковы, так радостны, Так сладостны, Как утренний весенний сон. Лиловые слова так вкрадчиво-медлительны, Так утомительны, Как дальний предвечерний звон. Румяные слова веселые, такие звонкие, Такие тонкие, Как на закате небосклон. Пурпурные слова так пламенны, торжественны, Божественны, Как песни праздничные жен. Лазурные слова прозрачные, высокие, Глубокие, Как сердцем чаемый полон. Жемчужные слова пречистые, таинственны, Единственны, Как светлый Божеский закон. А если нет у слов окраски, То это лишь пустые маски. Как ни блестят, как ни звучат, Но ничего не говорят. Для душ, стремящихся Расторгнуть сон Безумно длящихся Времен. 5(18) июля 1920

44

Тема стихотворения соответствует замыслу неосуществленного романа «Степан Разин», план которого сохранился в черновых набросках Сологуба. Ср.: «I. Он умер. Живет в полусне и ждет. Много узнал и понял. Читал, слушал. Персидская княжна. Просыпается при каждом волнении. Но все это было не то. Вот приходят и зовут. Сомнения Степана. Идет. — Его принимают интеллигенты за спирита, ловкого самозванца. II. Разрушения и убийства. III. Разочарован. — Не мой час. Не мое дело. Уходит и засыпает. 5 июля (22 июня) 1920 г. Княжнино» (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 1. № 539. Л. 79). Тема стихотворения и замысла романа, очевидно, восходит к идее «вечного возвращения» Ф. Ницше и взглядам на историю А. Шопенгауэра, приверженность которым Сологуб неизменно сохранял в течение всей жизни.

160

Я совершил полет мой к небу, Как дивный сокол, возлетел, И в очи пламенному Фебу, Дерзая пламенно, глядел. Я на таинственной дороге Увидел лики божества, И слушал в сладостной тревоге Неизъяснимые слова. Семью увенчанный венцами, К земле опять вернулся я. Семью горящими сердцами Вещала людям речь моя. Но люди темные в долине, Сыны безумные земли, В своей неправедной гордыне Меня безумным нарекли. 10(23) июля 1920 Княжнино

161

Трое ко мне устремились, Трое искали меня, Трое во мне закружились, Пламенной вьюгой звеня, — Ветер, дающий дыханье, Молния, радость очей, Облачный гром, громыханье Вещих небесных речей. Вихорь, восставший из праха В устали томных дорог, Все наваждения страха В буйных тревогах я сжег. В огненной страсти — услада. Небо — ликующий храм, Дни — сожигаемый ладан, Песня — живой фимиам. 11 (24) июля 1920

162

Под легким туманом долины Теперь обращается в кого-то. Сладостней нет былины, Чем эта сказка заката. Люди дневные, глядите же, Как мерцают золотые главы, В таинственный город Китеж В сиянии вечной славы. Горестна для сердца утрата, Не хочет оно быть терпеливым, Но не умерло то, что когда-то Верным воздвиглось порывом. Стремитесь во мглистые дали, Не верьте, что время необратимо, — В томленьях творческой печали Минувшее не проходит мимо. В неисчислимых обителях Бога Пространство и время безмерно. Не говорите, что сокровищ так много, — Там все сохранилося верно. 14 (27) июля 1920 Княжнино

163

Если замолкнет хотя на минуту Милая песня моя, Я погружаюся в сонную смуту, Горек мне бред бытия. Стонет душа, как в аду Евридика. Где же ты, где же, Орфей? Сумрачна Лета, и каркает дико Ворон зловещий над ней. Все отгорело. Не надо, не надо Жизни и страсти земной! Есть Евридика одна лишь отрада, Жаждет услады одной. Стройный напев, вдохновенные звуки Только услышит она, — Пляшет, подъемля смятенные руки, Радостью упоена. Вновь пробуждается юная сила Жить, ликовать и любить, Солнце дневное, ночные светила С равным восторгом хвалить, Знать, что вовеки светла и нетленна Сладкая прелесть любви. С песнею жизнь и легка и блаженна. Песня, ликуй и живи! Милая песня любви и свободы, Песня цветущих полей, Лей на меня твои ясные воды, Лепетом звучным лелей! 2 (15) августа 1920

164 [45]

СОНЕТ В. А. С<утугиной> О Вера милая! Зачем ненужный стыд Ей точно клюквою советской щеки мажет? Ее и речь моя в толпу нагих Харит Харитой новою вмешаться не отважит. Она не холодна, как девственный гранит, Когда змея лукавств к ушам ее приляжет, Но знак таинственный застенчиво хранит И ни за что его поэту не покажет. А этот милый знак, он — надпись на стене Великим мастером воздвигнутого храма, И разгадать дано лишь Богу или мне, Что им возвещено, комедия, иль драма, В чистилище ль зовет, иль увлекает в ад, Или избраннику вещает рай услад. 9 (22) ноября 1920

45

ВераАлександровна Сутугина (1892–1969) — секретарь издательства «Всемирная литература», для которого Сологуб и Чеботаревская сделали переводы из немецких и французских авторов. Машинописная копия стихотворения имеется в альбоме Сутугиной (ИРЛИ. Ф. 720. № 5. Л. 22), там же вклеен автограф другого послания Сологуба к Сутугиной:

Он был весь в литературе, А она была при нем, Сокрушаясь об Амуре, Каждый день секретарем. Ионов пакостным манером Дом закрыл ненастным днем, — Стал он горным инженером, А она секретарем. 17 (30) — IX — <19>20.

165

Если скажешь. — Упоенье есть невиннее любви! — То поэта вдохновенье вдохновеньем не зови, Солнцу дай другое имя, свет дневной считай за тьму, И тогда тебя, безумец, не прощу я, но пойму. 18 ноября (1 декабря) 1920

166

Своей вины не отрицай И, вспоминая злую повесть Безумств кровавых, пробуждай Заснувшую в оковах совесть. Когда она в простых сердцах, Стеная тягостью, проснется, Какой неодолимый страх В лукавствующих встрепенется! Какие жалкие слова Услышим от того, кто ныне Ликует дерзко на вершине Когда Россия чуть жива! 21 ноября (4 декабря) 1920

167 [46]

— Кто сложил куплеты? — — Так, один чудак. — — Пишут как поэты? — — Просто, натощак. — — Разве утром только? — — Нет, и вечерком. Не дает нисколько Им Ученый Дом. — Вот и ходит вечно Автор натощак, Но поет беспечно. — — Этакий чудак! — И нигде не служит? — — Нет, он так живет. Никогда не тужит, Песенки поет. — От веселых бредней Не уйдет поэт. Даже в час последний Сложит он куплет. — Скажет: «Оставляю Скучный кавардак, Всем того желаю», — — Этакий чудак! — 8(21) апреля 1921

46

Ученый Дом —Дом ученых, открыт в Петрограде в 1921 г. при Центральной комиссии по улучшению быта ученых.

168 [47]

Топор широкий не отрубит Его преступной головы, И слава про него затрубит, Но все дела его мертвы. Эфесский храм, сожженный рано, В воспоминаньях вечно свят. Нетленно-юная Диана Не помнит, кто был Герострат. 22 апреля 1921

169

Где твои цветочки, милая весна? — Для моих цветочков мне любовь нужна, — Где твои улыбки, милая любовь? — Все мои улыбки захлестнула кровь. 27 апреля (10 мая) 1921

47

Сологуб прибегает к аллегории, сравнивая историческую миссию Ленина с «геростратовым деянием». Дата подтекстом, вероятно, носит эмблематический характер и соответствует новому стилю, которым поэт, как правило, пренебрегал в пользу старого. Отказ от двойной даты в данном случае можно рассматривать как указание автора на содержание «нового» времени, протекающего «вне культуры».

170

Душа моя без крыл Из области могил Назад не прилетит, И там, где спит она, Водой полонена, Душа бессильно спит, И все вокруг, как сон, И чуть я оживлен Игрою чуждых сил, И жизнь моя пуста, — Томленье у креста, Среди немых могил. 30 ноября (13 декабря) 1921

171

Кинжал не нужен для того, Кто хочет умереть. Совсем не надо ничего, Чтобы дотла сгореть. Созреешь к смерти, и придет Стремительный недуг, Тебя, как столб гнилой, качнет, И наземь рухнешь вдруг. 30 ноября (13 декабря) 1921