Неизданный Федор Сологуб

45

Горька мне жизнь, как питие с отравой, Но горечь бытия покорно пью; Мольбой униженной или хулой лукавой Не обнесу я жизнь мою. Пустынными, тернистыми путями Иду, и мгла окрест, Но не омыт бессильными слезами Мне плечи режущий, суровый крест. Один бы шаг, надменный, своевольный, Угасла б жизнь, — всему конец! Так, бранными трудами недовольный, Спешит к врагу трепещущий беглец. Но я, как воин, преданный знаменам: Он не покинет ратный стан, И бьется до конца, и малодушным стоном Не выдает мучения от ран. 31 марта 1889

46

Румяный, бойкий ученик, Веселый, но благочестивый, Любитель интересных книг, Вошел с улыбкою стыдливой; Страстной недели тихий звон Тогда носился над землею. Старательный земной поклон Он положил передо мною, И ноги целовал, к стопам Моим нагим лицом склонившись. — Иду я к исповеди в храм. Нельзя идти не примирившись. — Он мне смиренно говорил, — Вы, ради Бога, мне простите. — Все то, чем я вас огорчил, И злом меня не помяните. — — Господь простит, ты мной прощен, Одним покорны мы законам. — И на земной его поклон Ответил я земным поклоном. Он предо мной стоял босой, Оставив обувь на пороге. Пред ним склонившись головой, Ему поцеловал я ноги. 15 апреля 1889

47

Печать божественного Духа Я не напрасно получил, — Внимательную чуткость слуха, И напряженность мощных сил. И наблюдательное око, Которое, орла быстрей, В сердца и помыслы людей Глядит пытливо и глубоко. Я призван многое свершить, Пройти дорогой чрезвычайной, Духовный мир обогатить Трудом и мыслью неслучайной, И овладеть великой тайной. Но я лукаво пренебрег Судьбы великими дарами, И фимиам постыдный жег Перед чужими алтарями. Забыл я заповедь Того, Кто зажигает зори наши, И пил забвение всего Из знойно-ядовитой чаши. Так Богом избранный народ Забыл сияние Синая, Вдали от Иорданских вод В пустыне сорок лет стеная. Обетованная земля! Войду ли я в твои пределы? Или, как кормчий оробелый Волнуемого корабля, Погибну, плача и моля? 4 мая 1889

48

Не ходи ко мне, тоска! Я ль горел да горемыка? Хоть и очень ты дика, Я с тобой расправлюсь лихо. Как поймаю, разложу На короткую скамейку Да покрепче привяжу К ней тебя, мою злодейку, Сдернув траур риз твоих, Отдеру на обе корки, — Розгой будем мерить стих, Рифмы — свист жестокой порки. 2 августа 1889

49

Прости, — ты — ангел, светлый, чистый, А я — безумно-дерзкий гном. Блеснула ты луной сребристой На небе темно-голубом, — И я пленен твоей улыбкой, Блаженно-нежной, но она Судьбы жестокою ошибкой В мою нору занесена. Внезапно так и так отрадно Красой твоею поражен, Молил твоей любви я жадно, Мечтой безумной распален. Но милое твое смущенье, Румянец быстрый нежных щек, В очах пытливое сомненье, В устах подавленный упрек Мне показали, как жестоко Я обманулся, темный гном, Когда завистливое око Блуждало в небе голубом, Когда надменною мечтою Я в небо дальнее летел И безмятежною луною, Безумец, овладеть хотел! 6 августа 1889

50

Не боюсь ни бедности, ни горя, И живу, с судьбой печальной споря. Неужель с ней спорить до могилы? Все ль на глупый спор растрачу силы? Вот, согнуть дугою меня хочет. Да напрасно старая хлопочет, — Есть такая сила, что пред нею Поневоле склонишь низко шею. Но едва ли сыщется где сила, Чтобы век давила, не сломила. Надоест мне гнуться, выпрямляться. Так сумею разом я сломаться. 11 августа 1889

51

Глаза горят, лицо пылает, Но все же мальчик приучен К повиновенью, и снимает С себя одежды, плача, он. Мне на квартиру Скоморошко Поставил сына. Петька мил, Но мне посечь его немножко Пришлось, — он двойку получил. 8 сентября 1889

52

В час молитвы полуночной Пред иконою святой Встал Хранитель беспорочный, Ангел Божий предо мной. Купиной неопалимой Озарялся трепет крыл. Взор его невыразимый И суров, и нежен был. Тихо речь его звучала, Как Эдемский вздох чиста, И улыбкой колебала Возвещавшие уста. С укоризной вместе ласку В сердце мне он проливал, И в руке большую связку Пламеневших лоз держал. 26 сентября 1889

53

Смерть и сон, сестра и брат, Очень схожи меж собой. Брату всякий в свете рад, Все дрожат перед сестрой. Но порой, наоборот, Брата гонит человек, А иной сестру зовет: — Поскорей кончай мой век! — Все, что делал здесь злодей, Брат напомнит в тишине Очень тягостных ночей. Стонет злой: — Как тяжко мне! — А сестра несет покой Тем, кто жизнью истомлен, И могильной тишиной От тоски бедняк спасен. 27 ноября 1889

54

Если знаешь за собою Грех большой иль небольшой, Ставь его перед душою, В глубине души не крой. Пусть томится от смущенья Посрамленная душа, И суровость искупленья Пьет из полного ковша. Пусть и тело пострадает В аскетических трудах, Пусть лоза его стегает, Сея боль, и стыд, и страх. После этого святого Покаянного труда Над душой, спокойной снова, Всходит ясная звезда. 8 декабря 1889

55

Отрок слабый и недужный, К музе громко я воззвал, И венец ее жемчужный Я в тумане увидал. Слышу сладкий голос музы: — Лишь терпение и труд С возмущенной мысли узы Лжи и немощи сорвут. — Но покорен темной лени, Я везде искал одну Мимолетных вдохновений Белопенную волну. Я в тоске нарядной много Даром тратил пылких сил, — И суровый рок мой строго Арфу звонкую разбил. Мрак сгустился надо мною, Но во мгле моих невзгод Кто-то девственной мечтою Все манил меня вперед. И воззвал я к музе снова: — Подниму я тяжкий труд, Дай мне огненное слово, — Мысли блещут и бегут. — Говорит мне муза: — Труден Путь любимца чистых муз. Верь, мечтатель, безрассуден С ними, гордыми, союз: — Повеленья их суровы, И закон их воли строг. Не лавровый, нет, терновый Подарю тебе венок. — С песней, облитой слезами, Загражденные пути Неистомными ногами Должен ты один пройти. — Нет друзей тебе в народе. Верен сладостной мечте, Пой о свете, о свободе, О любви, о красоте. — Так мне муза тихо пела, Вдохновенно глядя в даль, И в глазах ее горела Неизбывная печаль. 27 декабря 1889

56

Невыносимо тяжкое воспоминанье На утомленный ум безжалостно легло, Терзает сердце мне, как коршун злой, страданье. В груди подавлено звенящее рыданье, От дум, как обручем, оковано чело. 1889

57

Мигом оставлен полок, Дверь отворил я, — как в пламя. Наледеневший порог Вдруг потеплел под ногами. Ты ли, Снегурка, меня Сжала так сильно в объятья? Что ты смеешься, дразня? Ты, как и я же, без платья. — Я-то привычна, а ты? Дедко стучит по воротам! — В круге ночной темноты Мчусь я не бегом, а лётом. А у дверей постою: — Ну, поцелуй на прощанье! — Медленно стыну, и пью Нежной Снегурки лобзанье. Вот я и дома, в тепле, Вьюга за окнами хнычет, А самовар на столе Тихую песню мурлычет. Я лишь в одной простыне, Теплой, забавно суровой. Чай лучше нектара мне. Так мне уютно в столовой. Только Снегурки мне жаль. Так и растает весною? Иль в ледовитую даль Птичкой порхнет полевою? 9 января 1890