Неизменная любовь

— Я это знаю, — повторила я эхом.

— Яна, что ты хочешь?

— Чтобы ты взял меня с собой. Сейчас. Я не хочу оставаться с ними.

— Яна, я не хочу этого делать под дулом пистолета. Опусти его.

Я не опускала.

— Яна, послушай меня. Твой отец прав. Я лучше приеду завтра и мы обо всем поговорим. Яна, будь умницей. Ну же… Опусти пистолет.

Я не опустила. Но рухнула вместе с ним на пол и ударилась лбом о паркет. Так и застыла.

— Игорь, не подходи!

Березов был прав. В любую секунду я могла поднять пистолет и выстрелить. Могла? Могла! Мне не сделали предложение руки и сердца наедине. Мне сделали его под дулом пистолета. Ага, перед глазами отца в страхе за чертов бизнес! Я хотела убить Березова. Из его же пистолета. И я напрягла руки и… перед глазами промелькнул ботинок. Березов вышиб пистолет.

— Ай!

Я закричала не просто так. Он попал мне кондовой подошвой по пальцам. Я сунула их в рот, и только такой кляп спас меня от следующего крика. Мне действительно хотелось орать от ужаса, бессилия и злобы! На всех! Я ненавидела их всех, кроме собаки, до сих пор запертой в моей комнате. Сейчас я слышала, что она скулит и скребется. Слышала не только я. Но и все остальные. Но никто ничего не делал. Теперь все трое стояли и смотрели на меня. Пистолет уже был надёжно спрятан в кобуру.

— Выпустите собаку!

Но никто не двигался с места. Все смотрели на меня. Полными ненависти глазами.

— Собаку!

Я поднялась и лишь чудом не упала. Шатаясь, прошла в коридор и толкнула дверь в свою комнату. Колли попыталась напрыгнуть на меня, но я чуть ли не пнула ее вон и шарахнула дверью со всей силы. Обвела комнату глазами. Впервые здесь было чисто. Нет, не впервые, а со смерти бабушки. Я наводила идеальный порядок. Как она всегда просила и чего я никогда не делала, пока она была жива.

— Яна, нам надо поговорить.

Я не обернулась к Березову. Он закрыл дверь и сделал ко мне шаг. Второй, третий. Его руки сомкнулись у меня на животе и притянули к его груди с такой силой, что аж заломило шею.

— Лучше б ты меня пристрелила. Теперь будешь мучиться со мною всю жизнь.

Я схватилась за его руки и попыталась развести их в стороны. Не тут-то было! Они сжали меня стальным кольцом.

— Не отпущу. Никогда.

— Уходи, — едва различимо прошептала я пересохшим горлом.

— Не уйду, — шептал он мне в ухо.

— Тогда уйду я!

Я уже кричала в голос, но и это меня не спасло. Я даже лягнуть его успела. Увернулся. Отпустил, лишь когда вошла мама. Но тут я сама к нему прижалась, и его пальцы сомкнулись уже на моей вздымающейся груди.

— Катя, прости, что я врал тебе столько времени, — продолжил свою глупую ложь Березов. — Боялся, что ты не поймешь.

— Все тайное становится явным, — проговорила мать тихим, не своим голосом. — Будет лучше, если Яна сейчас ляжет спать. У нее много уроков, которые она, уверена, сегодня не сделала.

— Вторая неделя после каникул. Какие уроки! — это на пороге моей комнаты возник отец.

Рубашка навыпуск, наперекосяк. Мокрая под мышками. А Березов под дулом пистолета даже не вспотел. Неужто был уверен, что я не выстрелю? А надо было. В него! В козла!

— Мы сделаем с ней завтра все уроки, — проговорил Березов. — Обещаю.

Он бы много чего наобещал родителям, если бы его не вытолкали взашей. До завтра. Я не вышла провожать. Забралась под одеяло и так вот, без ужина, решила спать до утра.

— Вы не поели? — зашла ко мне мать.

Видимо, обнаружила на плите кастрюлю. Хорошо, я не зажгла под ней газ. Спалила бы квартиру нафиг!

— Нет. Но я ничего не хочу.

Она сделала шаг к кровати. Потом еще один. Села. Но рук не взяла. Обе надежно были спрятаны под одеялом.

— Яна, ты точно не беременна?

Я мотнула головой.

— Может, не надо тогда по-серьезному?

Я не оторвала от подушки голову.

— Хочешь с ним жить, живи. Но только не замуж. Без детей.

— Почему? — спросила я мертвым голосом.

— Потому что он старый для тебя. Это сейчас у него кровь кипит, а потом… Все, Яна. Поймешь, что и твое время ушло.

— Что все, мама? Ему сорок лет!

Мать вскочила и прошипела:

— А когда тебе всего сорок будет, ему будет шестьдесят два.

— И что? — я теперь поднялась на локте.

— А то, что ты еще баба, а он уже не мужик. Вот что!

— В сорок лет? — почти рассмеялась я матери в лицо.

Она не успела ответить. Папа открыл дверь и напомнил, что та собиралась лечь. Мать зло сжала губы и вышла. И, кажется, больше так и не улыбнулась. Никогда. Сколько лет прошло? Почти четверть века, а она все не может смириться, что дочь счастлива в обреченном, по ее мнению, браке.

Часть 2 "Вячеслав Юрьевич"

Глава 1 "Совершеннейшая балда — дубль два"

— Славка, я совершеннейшая балда! Я забыла тебе позвонить.

— Я это понял, — он говорил тихо. Как всегда. Но не растягивал слоги. Значит, не улыбался.

А я улыбалась, но не ему, а спящему на соседней подушке мальчишке. С него началось мое утро, и я не хотела, чтобы оно слишком быстро заканчивалось. Да и вообще, чтобы оно когда-нибудь заканчивалось… расставанием. У нас же обоих еще целые сутки на двоих.

— Я позвоню тебе уже из дома, ладно? — прошептала я в трубку, спеша закончить разговор.

Сейчас очень даже опасный. Вдруг Паясо проснется или во сне издаст какой-нибудь такой звук, который я не сумею списать на движение хозяев за стенкой съёмной комнаты.

— Из Питера, что ли? — вот теперь муж явно улыбнулся. — С субботы я тебе не звоню, я это помню.

— Ну и память у вас, Вячеслав Юрьевич! Поделились бы, что ли… — шептала я в трубку еще тише, чтобы не разбудить спящего мальчика.

— А надо было высшую математику вовремя учить…

— Началось! Не надо напоминать мне, что я необразованная дура со словарным запасом Эллочки-людоедки и аттестатом об окончании средней школы даже без отличия. Я закончила вуз по-американски. И будет… Ну, есть что еще сказать?

— Позвонишь вечером, скажу.

— Интрига?

— А как с тобой иначе себя вести, склерозница!

— А ну-ка, как по-испански будет «пока»?

— Иди завтракай, испанка! И не напивайся там с Аллой. Море слишком близко.