Неизменная любовь

И Березов с такой силой тряхнул меня за плечи, что я испугалась за свою голову. Со своей тот явно сегодня не дружил!

— Он мой одноклассник! — заорала я, не в силах говорить с ним спокойно. — Ты на ребенка наставил пистолет!

— И что?! — его лицо было так близко, что мы стукались носами на каждом слоге. — Вы вели себя не как дети! И если ты действительно просила отпустить, а он не слышал, то ему надо было намылить шею.

— Так ударил бы!

— Прости, Яна, но я бы уложил его на месте одним ударом, — Березов убрал руки и отступил, а я пошатнулась, но удержалась на ногах. — Уж лучше мокрые штаны, чем мозги по стенке. Впрочем, — Березов сжал кулаки. — У него штаны и так были мокрые.

Я отвернулась от его взгляда и уставилась на дверь, в которой стояла моя несчастная собака с поводком и грязными лапами. Я ринулась к ней, отстегнула и пошла в ванную за тряпкой. Но на пороге обернулась на шум: Березов запихнул Полли ко мне в комнату и захлопнул дверь. Я шагнула обратно в коридор без тряпки.

— У нее лапы грязные.

— У меня тоже.

Он скинул ботинки, не расстегивая молнии. Я стояла рядом, не понимая, что происходит.

— Не хочу, чтобы она нам мешала. Хотя на твоего Диму тварь даже не тявкнула, — Березов схватил меня за плечи. — Давай, Янусь, докажи мне, что ты умеешь за себя постоять.

Я хлопала глазами — сегодня не мой день: чего ему-то от меня надо?

— Бей меня, чего стоишь?

Я вскинула голову и уставилась в его еще недавно серое, а теперь идущее красными пятнами лицо.

— Я не буду тебя бить.

— Будешь!

Он схватил меня за локоть и потащил в большую комнату.

— Что ты делаешь?

— Ковер ищу… Не на голый пол же тебя кидать. Ну, давай же!

Березов поставил мне подножку, как когда-то давно в поле на даче, но сейчас успел подложить под голову ладонь, чтобы я не отбила затылок о паркет. Он должен был чувствовать пульсацию моего мозга, который закипел, как и его взгляд, и его тело — от лица валил жар, и мне стало нечем дышать.

— Яна, сопротивляйся!

Его рука легла мне на бедро, и я дернулась, будто приложилась к раскаленной чугунной сковороде.

— Этого мало! Руки! Ноги! Зачем тебе все это дано?!

Зачем? Незачем… Все отнялось. Я ничего не чувствовала. Даже веса раздавившего меня тела.

— Ударь меня наконец!

— Не буду, — буркнула я. — Даже под дулом пистолета. Не буду!

— Яна, — он чуть приподнялся, и я облегченно или наоборот тяжело вздохнула. — А если бы я не пришел…

Он сжал губы, будто испугался того, что может еще сказать.

— Ничего бы не было, — Господи, ну чего он так завелся на ровном месте?! — Димка пришел показать мне записку и рассказать про Инну.

— А что я тогда видел?

— Что видел, то и видел, — я явно насупилась, потому что нос вдруг сделался жутко тяжелым. — Лучше скажи, что здесь делаешь ты? — я, кажется, даже рычала. — Тебя я не приглашала. И ты точно знал, что родителей нет дома… — И тут до меня дошло! — Не говори только, что папа послал тебя меня проверить! Или это твоя личная инициатива? Родители не могут мне не доверять!

Я говорила ровно, но сердце ходило ходуном от близости мужского тела и от желания узнать ответ, зачем Березов приехал, зачем?

— Не делай из меня полицию нравов. Но этому Диме стоило хорошенько врезать, чтобы на всю жизнь запомнил, если женщина говорит нет, значит, нет и никаких разговоров, — он чуть откинул голову. Зачем? Шея затекла? — Я приехал, чтобы взять тебя покататься. Пока родители не видят, — он остался в той же дурацкой позе: я не видела глаз, но он улыбнулся. — Водить в снегу и в ночи тоже нужен навык. Игорь запретил учить тебя, но я считаю, что он не прав. Чем раньше начнешь, тем меньше проблем будет в будущем.

— Я пообещала папе, что не сяду за руль до восемнадцати.

— А больше ты ему ничего не обещала? — Березов сел, и я тоже подтянула к животу ноги. — Хочешь, чтобы я рассказал ему про этого Диму?

Я сжала губы, а потом точно выплюнула ему в лицо слова:

— Ты меня шантажируешь этим? Чтобы я снова начала водить? Не получится! Я скажу папе правду и про записку, и про твой пистолет.

— И чего я должен испугаться?

Я отвернулась и опустила голову, чтобы буркнуть себе под нос:

— Ничего. Но я все равно не поеду. Не хочу. Так что можешь уходить.

— Никуда я не пойду! — Березов поднялся с пола. — А если твой Дима вернется? Дождусь возвращения твоих родителей и верну тебя им в целости и сохранности.

Я тоже поднялась на ноги.

— А они тебя об этом просили?

Он смотрел мне в лицо. С вызовом.

— Да, Яна. И не один раз. Хотя я не давал им повода. Может, повод давала ты?

Вот он, этот вопрос, которого я так боялась. Он прозвучал, но ответа на него как не было, так и нет.

— Это все мама… — так было проще.

А еще было жарко. В свитере, и я потянула его вверх. Вместе с майкой, но сумела ее одернуть и осталась почти что одетой. Смотрел на меня в этот момент Березов или нет, не знаю — я стояла к нему спиной.

— Яна, что ты делаешь?

Я ничего не делала. Я просто сняла свитер.

— Здесь жарко, — я обернулась.

Пальто Березова валялось на диване, куда он швырнул его, когда избавился от пистолета. Я подняла пальто и отнесла на вешалку. Он шагнул следом и повесил рядом пустую кобуру.

— Ты серьезно останешься на ночь?

— Остаюсь.

— Может, дать папину футболку?

— Ты ходишь в майке, — и он принялся расстегивать рубашку. — Значит, и мне можно.

Да, в квартире так натоплено, что можно все снять, но я не решалась переодеваться при нем, даже в запертой комнате. Ничего. Под брюками только капрон. Я собиралась всего лишь выгулять собаку. Не думала шляться с Димкой целый час!

— На ужин картошка, тушеная с мясом. Не я готовила, так что вкусно.

Он сел на то же самое место, как и тогда, когда вдалбливал мне в башку алгебру, но втемяшилось мне тогда нечто совершенно другое. И сейчас это наваждение возвращалось даже с большей силой. Захлестнуло грудь, которая и так уже вылезала из ворота майки. Я боялась смотреть гостю в глаза, но еще страшнее было смотреть на темные волоски в вырезе его белой майки. Он послал меня… послал далеко и надолго. Надо смириться. И вообще, я даже не знаю, как он целуется… Мой первый поцелуй принадлежит не ему.

— Яна, — Я уже не дышала. — Ты хорошо готовишь. Я, наверное, был очень злой тогда и не сказал ничего про рыбу. Говорю сейчас — все было очень и очень вкусно.

— Спасибо.

Я лишь на мгновение вскинула глаза и снова уставилась вниз… Теперь на его стиснутые в замок пальцы, которыми он выстукивал по столу марш. Победный? Надо мной… Мне становилось нечем дышать. Здесь жуткая духота. Батареи шпарят до одури. Я с трудом донесла кастрюлю от холодильника до плиты. Но, прежде чем зажечь конфорку, шагнула к окну, чтобы открыть этот дурацкий стеклопакет.