Неканонический классик: Дмитрий Александрович Пригов
Шрифт:
Это метонимическое перемещение с глаза на взгляд лежит и в основе упомянутых истолкований приговских изображений глаза как контролирующего «ока Господня» или «ока власти». Оно обязано своим появлением традиции философского мышления, которая с незапамятных времен рассматривает глаз как инструмент познающего или искажающего взгляда на мир [879] или, в контексте новых теорий, видит субъекта конституированным и дисциплинированным под воздействием чужого взгляда [880] .
879
См.: Konersmann Ralf.Die Augen der Philosophen. Zur historischen Semantik und Kritik des Sehens // Kritik des Sehens / Hrsg. von Ralf Konersmann. Leipzig, 1997. S. 9-47.
880
См. об этом, например, размышления Мишеля Фуко об экономике (не) видимости в паноптикумах: Фуко М.Надзирать и наказывать / Пер. с фр. В. Наумова под ред. И. Борисовой. М.: Ad Marginem, 1999. С. 292–306. См. также: Lacan Jacques.Die vier Grundbegriffe der Psychoanalyse. Das Seminar. Buch XI (1964). Weinheim; Berlin, 1987. S. 73 — 126 (рус.
В рамках предлагаемой статьи я хотела бы обратиться к этому аспекту интерпретации глаза как источника взгляда и тем самым расширить существующие путем добавления нюанса, объясняющего одну из предпосылок этих интерпретаций. Можно перевернуть имеющую столь важное значение формулу «взгляда власти»,превратив ее в собственную противоположность — формулу «власти взгляда».Тем самым символический уровень дополняется за счет воздействия глаза как взглядаи, следовательно, момента общения между произведением искусства и зрителем. Изображение глаза оказывается центральным моментом в специфической режиссуре взгляда, сходным образом обнаруживающейся в каждой из инсталляций и графических работ Пригова.
Я хотела бы сначала проиллюстрировать данное положение на примере уже упомянутой инсталляции-«прототипа» [881] и осуществленных параллельно с ней графических работ из цикла «Фантомы инсталляций». Пространственные композиции как графических листов, так и в реальных инсталляциях организованы вокруг центрального образа — бестелесного, анонимного глаза. Образуется ось взгляда с участием стоящей на коленях уборщицы, и ось эта продолжается до предполагаемой точки вне изображения и инсталляции — до точки, в которой находится зритель. Уборщица стоит на коленях, опустив голову, т. е. отведя взор от глаза, взгляд которого, кажется, фиксирует ее в позе подчинения (илл. 1). Очевидно, Пригов нашел здесь метафору для игры воображения, заключающейся в представлении о постоянном присутствии кого-то чужого, предполагаемого наблюдателя [882] , что соответствует (советскому) опыту доступности посторонним взглядам в условиях коммунальной квартиры:
881
См. примеч. 873.
882
Ср. удивительное сходство уборщицы, стоящей на коленях, с графическими таблицами, воспроизведенными у Фуко (1977): илл. 21 показывает повернувшегося к зрителю спиной, стоящего на коленях заключенного, который «творит молитву в своей камере перед центральной наблюдательной башней».
В коммунальном другие имеют определенный избыток взгляда, избыток знания по сравнению с нашей собственной саморефлексией. Мое тело есть место этой утраты, этого поражения, где я оказываюсь в распоряжении Другого; мое тело есть место этого неконтролируемого образа, образующего другую, темную сторону коммуникации [883] .
Илл. 1. Она и глаз, 1992. Газета, смешанная техника. Фотография: Bemdt & Wolf Fotographie, Cologne.
883
Groys Boris."Uber das Kommunale // Groys Boris. Kunst-Kommentare. Wien, 1997. S. 209–219. Цит. по: Гройс Б.О коммунальном / Пер. с нем А. Фоменко // Гройс Б. Комментарии к искусству. М.: Художественный журнал, 2003. С. 324.
Но жест коленопреклонения амбивалентен — ведь Пригов сам вводит его в качестве знака «сосредоточенных созерцательных усилий» своей «культурной героини» («это она, уборщица, словно культурный герой поднимается на это море хаоса…») [884] . Сама лишенная взгляда, уборщица заставляет чужой глаз, или взгляд, стать видимым, выставляет его напоказ.
Зритель втягивается благодаря направленной на него оси «глаз — уборщица» в демонстрируемую картину, становясь, следовательно, частью режиссуры взгляда [885] . В то же время зритель остается субъектом восприятия, объектом которого являются глаз и уборщица; вместе с этим, однако, зритель становится и объектом взгляда со стороны глаза, в результате чего положение зрителя приобретает общие черты с позицией уборщицы.
884
Ср.: Prigow Dmitri.Der Milizion"ar und die anderen. S. 184.
885
Конечно, в большей степени это касается пространственного расположения инсталляций, нежели плоского — графических работ.
«Мы видим или видят нас?» — Фуко ставит этот вопрос по поводу режиссуры взгляда в картине Веласкеса «Менины», организованной сходным образом, хотя и намного сложнее, чем приговские инсталляции [886] . Здесь зритель становится наблюдателем за художником или за его визуальной репрезентацией и в то же время находится в позиции модели, рассматриваемой художником; он становится частью картины, пространство которой все-таки в значительной части остается для него невидимым — и для которой он сам в конечном счете невидим. Отсюда Фуко делает вывод:
886
Фуко М.Слова и вещи: Археология гуманитарных наук / Пер. В. С. Визигина и Н. С. Автономовой. СПб.: A-cad, 1994. С. 41–42.
Ни
один взгляд [в «Менинах»] не является устойчивым, или, скорее, в безличном следе, оставленном взглядом, пронизывающим полотно по перпендикуляру, субъект и объект, зритель и модель бесконечно меняются ролями [887] .Тот, кто рассматривает работы Пригова, также сталкивается с этой колеблющейся сменой субъекта и объекта в отношении прямо смотрящего глаза. Глаз смотрит и, смотря, становится объектом видения, включается в картину и снова выталкивается из нее. Кабаков описывает эту флуктуацию позиций как явление, типичное для концептуалистского художественного произведения: «такая тройка, как произведение искусства, автор и зритель, — мы видим, что в Номе они мерцают, заменяясь беспрерывно один на другой» [888] .
887
Фуко М.Слова и вещи: Археология гуманитарных наук / Пер. В. С. Визигина и Н. С. Автономовой. СПб.: A-cad, 1994. С. 41–42.
888
Гройс Борис, Кабаков Илья.Беседа о Номе // Кабаков Илья. НОМА, или Московский концептуальный круг. Hamburg, 1993. S. 24. Этот художественный метод известен из литературной игры Пригова с многократными позиционированиями и идентичностями: литературное соответствие глазу огромных размеров можно увидтель в том, как Пригов устремляет взгляд демиурга на собственный поэтический космос, что парадигматически демонстрируется в его (деконструктивистских) перевоплощениях в милиционера или полководца. См.: Пригов Д. А.Милицанер и другие. М., 1996. См. также: Glanc Tom'as.Videnie russkich avangardov. Praha, 1999. S. 123.
Таким образом, эта конфигурация вступает в конфликт со способом прочтения, предполагающим одностороннюю направленность взгляда на четко определенный объект, как следует из метафор ока Господня, «ока государева» и т. д. Правда, эти образы цитируются в обсуждаемой конфигурации, но для того лишь, чтобы исчезнуть в динамизированном диалоге взглядов. Подобно тому, как уборщица-медиум является объектом взгляда, а также субъектом его магической власти, так же и зритель подчинен силе взгляда, в то же время обладая властью, необходимой для того, чтобы занять место того, от кого исходит взгляд. Кажущаяся статика фронтального взгляда растворяется в колебательной смене позиций.
Я хотела бы еще раз вернуться к обсуждавшейся в первой главке «азбуке», которая интересовала нас прежде всего с точки зрения взаимодействия глаза и взгляда на оси «глаз — уборщица — зритель». Пригов говорит там о занавесе, окаймляющем глаз справа и слева, и о «тайне», которую этот занавес с/открывает [889] . Присутствие глаза (и исходящий от него упорный фронтальный взгляд) оказывается, следовательно, только преходящим явлением(причем это слово понимается двояко: как феномен и как возникновение) и предполагает не только предыдущее присутствие глаза, но и возможность его нового исчезновения. И действительно, этот мотив появления и исчезновения обнаруживается в целом ряде работ. Приговский глаз кажется здесь не статичным, а скорее пульсирующим, и его присутствие/отсутствие — становится конститутивным приемом.
889
Cм.: Prigow Dmitri.Der Milizion"ar und die anderen. S.184.
Можно попытаться вкратце проиллюстрировать этот принцип на примере нескольких работ. Сначала я остановлюсь на более поздней инсталляции, в которой автор обходится без «медиума», уборщицы, и ограничивается взаимным противодействием взгляда зрителя и глаза [890] . Речь идет об инсталляции «Вход — выход», показанной в рамках персональной выставки Пригова в 1995 году в музее Людвига в Будапеште [891] (илл. 2–4).Уже вход в помещение, в котором была устроена инсталляция, был закрыт огромным глазом с кровавой слезой. Заграждения, окаймляющие вход и выход, как и надписи на английском языке «только вход»и «только выход»на каждом из проходов, отмечают пространство, строго разделенное на доступное и запрещенное, в соответствии с этим на сферы повседневного и сакрального. Зрителя, что типично и для более поздних работ Пригова, проводят по инсталляции, он двигается по помещению по указателям, минуя заграждения, вместо того, чтобы застыть перед общей конфигурацией инсталляции, как перед картиной.
890
Очевидное отсутствие подчеркнуто советских мотивов в этой работе характерно для более поздних работ Пригова. Напротив, пустые места различных идеологических текстов (например, страницы «Правды») заполняются знаками священных, в том числе христианских, мотивов.
891
Prigov D. A.Dmitri Prigov / Hrsg. vom Institut f"ur Auslandsbeziehungen e. V. Berlin, 1999. S. 28 и след.
Илл. 2
Илл. 3
Илл. 4
Илл. 2–4. «Вход/Выход». Инсталляция. Музей Людвига, Будапешт, 1995. Фотографии впервые опубликованы в: Dmitrij Prigov, ed. Ifa-Galerie, Berlin, 1999
Зритель двигается вдоль отгороженной черной тканью дорожки, по вытянутому в длину помещению, по обеим сторонам которого явно выше его роста находятся глаза, закрытые черными занавесами. Их можно увидеть только в боковой перспективе, от прямого взгляда они остаются скрытыми. На торцовой стороне находится глаз куда больших размеров, который с двух сторон окаймлен белыми плоскостями, напоминающими открытый занавес. Своего рода негатив к этой композиции образует задняя стена, задрапированная черной тканью и расположенная непосредственно напротив глаза.