Некролог

Сестра подошла к стойке регистратуры и взяла в руки карту, оформленную на Варино имя, она прикрывала титульный лист своей ладонью, так что девушка смогла лишь разобрать номер карты - 1303. Потом она пригласила пациентку в палату и сказала, ткнув пальцем на кровать:

– Размещайся, как тебе будет удобно, - вся палата твоя. Процедуры тебе никакие не назначены, лекарства… Так, посмотрим… Тоже не выписаны.
– Медсестра удивленно приподняла бровь и посмотрела на Варю.

– Павел Борисович новый главврач? А что стало с прежним?

– Без понятия, я недавно здесь работаю и в такие вопросы не лезу. Ты уже лечилась здесь раньше? В твоей карте этого не отражено.

– Нет, я просто была с ним знакома, приятный джентльмен.

Сестра окинула ее взглядом, полным презрения, и вышла из палаты, закрыв за собой дверь. Одноместная комната с обшарпанными стенами и жесткой кроватью на металлических, ржавых пружинах. Подушки в непонятных разводах, сухое, негнущееся постельное белье, холодильник с затхлым запахом - в больничных стенах все прело и отмирало - сплошная пролежень в среде обитания человека. Из-за стены слышалось, как санитары криками и тумаками успокаивают взбунтовавшегося пациента, его крики были приглушенными и далекими. Хоть Варю и не заботили людские страдания и муки безумцев, но она понимала, что окружавшие ее стены, как губки, впитывают в себя каждый новый крик - отзвук мучений, и могут навечно стать клеткой для каждого умершего здесь пациента. Больничные покои знают все о своих постояльцах - вбирают в себя частицы их страданий и становятся с каждым днем все более холодными и глухими.

Девушка подошла к окну и выдохнула на запотевшее стекло, на нем проявился отпечаток ладони, и Варя поднесла к нему свою руку. В ту же секунду ее сознание перенеслось в тихую и пустую квартиру, где Он убил ее. Она могла мысленно прогуляться по ней, заглянуть в спальню и в ванную комнату, только там никого не было, но всюду слышался шум падающей из крана воды. Открыв глаза, Варя чувствовала себя очень одинокой и забытой, словно она уже сыграла свою роль в Его жизни, и все, что теперь ей оставалось - это ждать конца.

Владислав, покончив со своими делами - пристрелив Спартанского, широко расправив плечи, шел по коридору своей штаб-квартиры. Каждый встречный в смятении отводил от него свой взгляд и ускорял шаг. Едва перешагнув порог своего кабинета, он впервые за несколько лет вспомнил о первых и, пожалуй, последних визитах Вари к нему на чай. Рано было предаваться воспоминаниям о ней, нельзя пробуждать тени болот, ведь они всегда предательски путают маршрут.

Его кабинет и по сей день оставался роскошным, но ему не хватало частицы непознанного им уюта, который наступал только в ее присутствии и никогда не повторялся. Пространство было огромным, перегородкой межу малым рабочим местом и зоной отдыха служил тропический аквариум, в котором обитали мурены и прочие сперва неприглядные гады. По голым стенам бегали голубые волны света, и в целом кабинет был достаточно освещен, но его любимое кресло стояло в густой синеве, там, где вопреки яркой иллюминации, оставался темный угол. Он сел у окна и отпил из фляжки виски. Ему было невыносимо оставаться одному, и он, закрыв глаза на все свои сомнения, направился обратно к Варе, прихватив с собою бутылку темного рома и две таблетки экстази. По дороге он выкурил чуть ли не всю пачку сигарет, от чего в желудке у него образовалась неприятная пустота, а во рту кисловатый привкус.

Войдя в клинику, Владислав осмотрелся: на сестринском посту и в коридорах никого не было, пациентов развели по палатам и уложили спать. В обходном листке, лежавшем на стойке, он прочел, что Варя размещена в палате А10, и сразу же направился туда. Он чувствовал себя студентом, пробиравшимся в женское общежитие, и радовался этому, как ребенок. Сатаров приотворил дверь в ее палату и заглянул туда: Варя лежала на кровати, свернувшись калачиком и прикрывшись краешком одеяла. Услышав его шаги, она встрепенулась, как зверушка, и жестом пригласила его сесть на край кровати. Он было уже вскинул вверх руки, благодаря своих богов за то, что ему не пришлось ей ничего объяснять, - Варя сразу же прижалась к нему всем телом. Он поставил перед ней бутылку рома и тихо сказал:

– Она прилетела ко мне прямиком из Индии.
– Он открыл бутылку и понюхал.
– Терпкий, как ты. Мне не с кем было его открыть, и от того, я в который раз уже убеждаюсь, что всему свое время.

Ему было сложно забыться, он посмотрел в окно, а в голове мысли взвились, как стая напуганных птиц. Варя сидела напротив него с широко открытыми ясными глазами, ее каштановые волосы на свету становились красными, как рубин, и сияли. На секунду Варе показалось, что с его появлением все наладилось, а что еще страшнее, ей показалось, что она любит его. Но она быстро прогнала от себя эту мысль. Рано было делать такие выводы: едва успел остыть труп Вадима, упасть член Сигмы и забыться обожаемый ею Убийца.

Владислав взял ее за руку и положил в нее таблетку, она посмотрела на нее и решительно закинула ее себе в рот, а после взяла у него бутылку рома и сделала из нее большой глоток - высунула язык, чтобы показать то, что она приняла свои лекарства.

– Это здесь тебя научили этому трюку?
– он повторил за ней.

Варя ответила ему коварной улыбкой и отпила еще рома. Через полчаса они забылись, повалились на кровать и взялись за руки. Так все тени из палаты пропали, их место заняла сама Варя: она ходила по своим покоям, словно призрак, наслаждаясь тем, что ее шаги такие тихие, она словно не касалась ступнями пола - парила. В голове у нее тоже было глубокое затишье, такой тишины казалось и вовсе не существует. Она плотно сжала челюсти, сомкнула зубы - ее слегка подташнивало, но это чувство отступало под расстилающейся по ее телу негой. Она просто стояла в его растянутой белой майке и чувствовала себя свободной даже от одежды, множества колец и серег. Владислав ходил по столу вдоль окон, он был далеко от нее и в то же время близко, Варя могла пройти сквозь него и ощутить лишь ментоловый холод на своей коже. От этого ей хотелось любить его всем сердцем, это придавало происходящему невероятную значимость. Владислав стал частицей ее души и жизни, но только на одно мгновение. Об этом можно было задуматься, но когда-то потом - не сейчас. Варя встала на стол, а он лег перед ней на пол. Девушка оценила его нежным, но отсутствующим взглядом, а после простонала - ей было хорошо. В палате стояла достаточно большая кровать, чтобы выдержать их двоих, поначалу ей захотелось лечь, но потом ее внимание привлекло свечение, исходившее от окна. Варя прижалась ладонью к стеклу и почувствовала весь холод и враждебность улицы - их палата находилась под толщей льда, на дне серого океана. Они находились в замкнутом пространстве, совершенно герметичном, и могли гулять и думать обо всем на свете, потому что больше их никто не искал - про них забыли и наконец-то оставили в покое.

Владислав подошел к ней со спины и стянул с нее лямки майки, она осталась держаться на ее упругой груди и не сползала вниз, тогда он спустил ее до бедер. Секс - смешение тел, образов, памяти. Они были словно клубок ласковых, нагретых на солнце, скользящих друг по другу змей. Любовники мало что могли разобрать в блеклом свете, в тот момент они не помнили себя, только слепо следовали животным инстинктам. Когда все закончилось, они, как два инопланетянина, вышли в коридор и оказались в белоснежном свечении электрических ламп. Все вокруг стало Варе интересным, привлекало внимание и постоянно меняло форму и рельеф: на сложенных простынях поднимались заснеженные горы, в полу внезапно появился люк и лестница, ведущая вниз, - Варя аккуратно ее перешагнула и пошла дальше, держась ближе к Владиславу. Ей постоянно казалось, что вокруг ее ног вьется огромный и пушистый кот, она даже видела, как его тень скользнула вправо по коридору. Когда они вышли на запасную лестницу, чтобы покурить, они оба чувствовали себя как никогда раньше живыми, полными азарта и жажды приключений. Впрочем, это чувство настолько их захватывало, что они оба не желали ни о чем говорить.

– Помолчим, ладно?
– аккуратно спросила Варя.

Он не ответил - прекрасно ее в тот момент понимал. Они были честны друг с другом, иначе бы эта близость оставила бы за собой мутный осадок, совесть нашла бы новые поводы их упрекать за минутные слабости. Сигареты казались Варе очень легкими, а их дым мягким. Она наслаждалась курением, а также взглядом Владислава: обнажающим, хищным.

Они вернулись в палату и упали на кровать, Варя ласкала собственные руки и выставляла их вперед, наслаждаясь движением каждого пальца, свечением своей кожи, ее чувствительностью. Владислав смотрел на луч света, пробивавшегося в палату через неплотно сомкнутые шторы, и решил заговорить со своей ласковой подругой:

– Ты понимаешь, что каждый раз, когда ты видишь перед собой Город 1303, это может быть не тот город, где ты была еще вчера? Окружающих нас миров так много, что отличаться между собой они могут лишь тем, что лист одного из деревьев, произрастающих в этом мире, может упасть на землю раньше, чем в предыдущем, а в следующем и вовсе не упасть. И самое удивительное то, что мы являемся свидетелями этого фейерверка Вселенского размаха.

– Это значит, я каждый раз видела разного Демона. Он не повторялся, все новый и новый облик, остававшийся для меня неразличимым во тьме.

– Ты тоже была каждый раз другой. Я никогда не видел тебя прежней, всегда что-то менялось.
– Он отвернулся от нее, ему было неприятно говорить с ней о ее Демоне, потому что он не знал, как ему себя чувствовать, и Варя понимала это.

– Это все условности, - тихо прошептала она.
– Это общество, люди диктуют тебе то, что ты должен злиться на меня. Ты не обязан меня ненавидеть, ты не обязан ненавидеть моего Демона. Не хочешь этого делать - не надо! Просто во всем должно быть согласие со своим сердцем, только оно что-то скажет в твою защиту на последнем суде. Только оно может рассказать о твоих мотивах, о твоем чувстве вины - об истинном сострадании. Общество мне противно, не создавай его вокруг меня.