Некромантка на практике

Основными лейтмотивами подобного разброса являлись внутренние вопли «Ааа! Я еду в лагерь пограничного отряда!» и «Ыыы! А вдруг я не справлюсь?!». С чем именно не справится, панические вопли не сообщали, опуская данную деталь как несущественную. Просто потому что до сей поры третьекурсников не пускали не только в Постграничье, но и в Приграничье. Пусть даже стычек давно не было, не то что противостояний, но — это же Граница! А Аля всего на третьем курсе.

Успокаивающими лейтмотивами звучали две вещи.

Первая: Сильва же со второго курса там «продолжает обучение», пусть и под присмотром величайшего героя и бла-бла-бла, то есть господина Эдельвульфа Рута.

Вторая: собственноручно изготовленный разумный химероид.

Согласно программе обучения к химерам и химероидам приступали на пятом курсе, а разумными занимались на шестом, последнем курсе. Но то ли гены прадедушки сказались, то ли наставничество господина Берна, то ли желание этому самому господину Берну, то есть Райли, конечно, что-то доказать, но…

Но к концу третьего курса Аля обзавелась собственным фамилиаром-химероидом. Обогнав даже своего великого прадедушку. Хотя если признать честно, если бы во времена студенчества господина Рута были уже известны все ныне применяемые методики (в том числе придуманные им самим), то Рудольфус обрел свою жизнь гораздо раньше.

Однако Аля никогда не сравнивала себя с прадедушкой, разумно решив, что толку в этом нет никакого. Ведь именно ради этого она и сбежала из университета некромагии и пошла в таксидермисты — чтобы ее никто не сравнивал с родителями. Ну и чуть-чуть ради того, чтобы разгадать тайну проклятия, доставшегося декану Руту. Прадедушке то есть. С которым она себя тоже не собиралась сравнивать. Вот ни капельки!

Мысли о практике панически метались из стороны в сторону вплоть до выхода из телепорта в Приграничье. То ли телепортационные волны подействовали на мятущийся девичий разум, упорядочив его структуру, то ли Аля окончательно осознала и приняла, что практика будет проходить там, где она и не мечтала очутиться (это была мечта Сильвы!), но раздрай мгновенно пропал, сменившись жадным любопытством.

Лошади медленно и неторопливо трусили по утоптанной дороге, больше напоминающей широкую тропинку, взметывая копытами фонтанчики пыли, а Аля, пользуясь случаем, вертелась по сторонам, чуть не вываливаясь из седла. Благо было кому поддержать на случай экстренного выпадения из седла.

Этот кто-то, а именно — нынешний декан факультета таксидермии господин Берн, ехал рядом, уделяя почти все внимание своей невесте, а не природе и достопримечательностям. На них он в свое время, пока воевал на Границе, уже насмотрелся, и Алина реакция интересовала мужчину гораздо больше, чем все деревья и кустарники вместе взятые. Ну разве что из-за них вдруг появятся какая-нибудь нечисть или другой неприятный для общения элемент, тогда можно и отвлечься. Этот вариант развития событий представлялся маловероятным. И не только из-за многолетней мирной жизни Приграничья, но и потому что путешествовали таксидермисты не вдвоем.

Кроме декана Берна и студента третьего курса Белой в группу входили еще несколько пятикурсников, без пяти минут выпускников факультета, и сопровождающие их Стражи Границы, возвращающиеся после отпуска на место службы. Отряд получался внушительный, одним своим видом отпугивая желающих попробовать магов на зуб.

Приграничье почти не отличалось от остальной Империи, разве что кое-где виднелись проплешины, заросшие молодой порослью кустарника и юными деревцами — там, где когда-то проходили сражения. Чем дальше от Той Стороны, тем более живой оставалась земля даже после самых кровопролитных битв, так что все выжранные тварями и выжженные магами места неизменно возрождались.

Складывалось ощущение, что природа сама старается как можно быстрее затянуть раны так, чтобы не осталось даже «шрамов». На этих местах буйным цветом расцветали маки, мгновенно приживались любые кустарники и деревья. Глядя на подобную странность, очень хотелось засевать проплешины пшеницей или засаживать фруктовыми деревьями, но — никто не мог предсказать, чем для людей в конечном итоге обернется потребление в пищу продуктов, выращенных на подобной земле. Так что планы отставили и позволили событиям идти своим чередом.

Внезапно появляющиеся маковые поля разбавляли идиллию сельской пасторали. Узкие и вытянутые «поляны» (словно обагренные кровью клинки или щупальца неизвестной твари алого цвета) не вызывали отторжения — если не знать, как именно они появились. Скорее, наоборот. Очень хотелось спешиться и побежать к ним. Поваляться в цветах. Нарвать маков. Собрать огромный букет или сплести венок, который тут же водрузить на голову, словно корону самого величайшего в мире королевства. И — остаться на этом поле. Навеки.

Аля поежилась и отвела взгляд, покрепче сжав поводья. Она не опасалась подпасть под магию места, слишком уж слабенький зов. Но одно дело — читать про подобное в учебниках и монографиях, другое — испытать на собственном разуме.

Эффект по научному назывался «Остаточные магические эффекты энергетических и вещественных выплесков Той Стороны, закрепившиеся в виде затухающей ментальной магии в кристаллических структурах почты». А по ненаучному — «Зов хтони».

Кстати говоря, «кристаллическая структура почвы» также являлась последствием «выплесков» и одно из объяснений повышенной плодородности базировалось именно на них. Однако в практических проверках этой теории научный совет регулярно отказывал. Особенно противились переносу (с целью изучения, конечно же) изрядного пласта измененной почвы в центральные районы. Изучение на местности также не сильно поощрялось, так что апологеты теории «Большого взрыва урожая» постоянно везде, где только можно, выражали свое недовольство, но к ним мало кто прислушивался.

До этого момента Аля не слишком понимала причины принятия в штыки теории научным сообществом, но ощутив зов — осознала. Слишком уж он был… чужеродным. Неприятным. От того полностью под него не подпадали даже восприимчивые люди. Но и потреблять в пищу хлеб или яблоки, выращенные на этой почве, совершенно не хотелось.

— У тебя все в порядке?

Услышав беспокойство в голосе подъехавшего поближе Райли, Аля тряхнула головой, отгоняя мысли, и весело улыбнулась:

— Да, все нормально. Скажи… — она прикусила губу, раздумывая над вопросом. — Везде растут только маки? Почему именно маки?

Господин Берн кивнул:

— Только маки.

Несмотря на кажущуюся внешнюю нескладность, в седле он держался как влитой. Чувствовалось — подобный способ передвижения мужчине не в новинку и он может без проблем выдержать дневной переход. На счет себя Аля сомневалась (и радовалась, что в лагерь группа должна прибыть через несколько часов), зато в очередной раз восхитилась, сколько разнообразных достоинств скрывается за не слишком примечательной внешностью.

— До сих пор никто с уверенностью не может сказать, почему именно они. Существует две теории, обе подтверждаются практикой. Согласно первой, маки наиболее подвержены влиянию Той Стороны, оттого и вырастают первыми на сожранных землях. Согласно второй, они наименее подвержены этому влиянию. Потому и вырастают первыми. Как только пустошь оказывается полностью заросшей маками, на ней начинают произрастать и иные растения. Сначала — трава и кустарники с близлежащих полей и рощ. Вслед за ними — деревья. Происходит все очень быстро, за считанные месяцы.