Некромантка на практике

Аля слушала, кивала и продолжала изучать окрестности.

Солнце палило нещадно, словно старалось излить весь зной, выданный на лето, за один день. Либо сказывалось приближение к Границе. Однако жара совершенно не влияла на растения и животных.

Деревья радовали яркой, зеленой листвой, лениво шевелящейся от слабого ветерка, приносящего небольшое облегчение. В кронах весело щебетали пташки, ругаясь друг с другом или обсуждая проезжающих мимо людей.

Девушку немного волновало, что птицы не опознаются по голосам, а должны бы — как любой таксидермист, зоологию, в том числе магзоологию, она знала отлично. Правда, монстроведение начинали преподавать только на четвертом курсе, и всех монстров Аля с налету не могла опознать. Но девушка полагала, что уже прочитанной доступной ей по уровню знаний литературы должно хватать, оставалось подтянуть только практику.

Слово «практика» по привычке чуть не вызвала очередной приступ мандража, но Аля с легкостью отмахнулась от него — слишком много интересного вокруг.

— А их можно рвать? — она с любопытством покосилась на очередное маковое поле, мимо которого бодро рысила лошадка.

— Маки? — уточнил Райли и усмехнулся: — Можно. Хочешь себе венок?

— Нееет, — девушка невольно поежилась, вспомнив странные желания. — Мне только один цветок. Интересно посмотреть поближе.

— Без проблем, — кивнул мужчина и, рисуясь, легко сжал коленями бока своего коня, направляя к ближайшей поляне с алыми цветами.

Аля застыла, ожидая, что же будет дальше. Ведь Райли мог просто спешиться и по-простому сорвать цветок. Или ей предложить спешиться и прогуляться к полю вместе. Но нет.

Мужчина, не останавливаясь и не осаживая коня, просто наклонился и на полном скаку сорвал крупный, красивый мак. Аля от волнения даже пискнуть не успела — слишком уж опасно подобная демонстративность со стороны выглядела. Зато как красиво!

Вороной конь, белая рубаха, растрепанные русые волосы и — улыбка, с которой возвращался господин Берн, держа в правой руке огромный мак. Аля неглубоко судорожно вздохнула, мельком подумав, что улыбка и этот особенный взгляд превращают Райли в настоящего красавца. И очень-очень не хочется, чтобы он еще кому-либо так улыбался. Только ей!

— Вот твой цветок, держи, — пристроившись к смирной серой в яблоках лошадке Али, мужчина вручал мак. — Видишь отличия?

Девушка тут же заинтересованно сунула в лепестки нос, изучая на нюх и цвет. Был бы обычный цветок, попробовала бы еще на вкус, но этот кусать — бррр!

Повертев в разные стороны, изучив все лепестки, чашелистики, пестик и тычинки, Аля немного разочарованно вздохнула — мак выглядел самым-самым обычным, отличаясь только размерами:

— Нет, ничего не вижу.

— Даже если магически проверишь — все равно отличий не найдешь, — «утешил» ее Райли, деликатно протягивая платок. В ответ на недоуменное хлопанье глазами, прошептал одними губами: — Нос.

Аля скосила глаза, стараясь разглядеть упомянутую часть тела, и ойкнула, тут же принявшись торопливо стирать желтую пыльцу, густо усеявшую нос. Правда не выдержала и фыркнула от смеха, припомнив, как в детстве вывалялась в парадном белом платье в одуванчиковом поле, а потом, для лучшего запоминания правил поведения юной леди, несколько месяцев вышивала на платье одуванчики, зашивая неотстиравшийся одуванчиковый сок. Правила оказались запомнены накрепко, и за одуванчиками Аля с тех пор отправлялась только в комбинезоне. За маками, похоже, также лучше ходить в нем же.

Впрочем, нынешняя одежда девушки как нельзя лучше соответствовала ситуации — легкая рубашка и брюки, так что при желании можно не только на лошади ехать, но и в поля, даже заросшие крапивой, сходить без особого ущерба для здоровья и целостности кожных покровов.

— Чему улыбаешься? — Райли умел так интересоваться, что сразу становилось понятно — ему не все равно.

Возможно, именно поэтому на курс к декану записывалось много студентов, несмотря на предупреждения о страшной процедуре сдачи экзаменов, где будут нещадно гонять по всем темам. Старшекурсники поддерживали предупреждение, рассказывая многочисленные истории немилосердных экзекуций. Однако эти истории лишь добавляли упрямства юным студентам — по крайне мере тем, кто действительно хотел стать хорошим таксидермистом и не прозябать всю оставшуюся жизнь обычным ремесленником.

— Вспомнила про одуванчики, — беззаботно щурясь на солнце, ответила Аля и заправила мак за ухо. — Еще когда я была маленькая.

— Расскажи.

Фыркнув еще раз, Аля принялась живописать похождения юной леди в одуванчиках, а после продолжила и другими историями из жизни леди, выпрашивая взамен рассказы из жизни опытных таксидермистов.

Вскоре на смех подтянулись, поколебавшись, остальные студенты, а вслед за ними и часть свободных стражей. Остальные продолжали бдить за дорогой и окрестностями — какой бы мирной или пасторальной не казалась картинка, следовало ожидать любых напастей и быть начеку.

За разговорами время летело быстро, и несколько часов езды до лагеря прошли незаметно.

В лагере их первым встретил вихрь по имени Сильва.

Изнывающая от ожидания рыжая с утра шаталась неприкаянным привидением возле дороги, высматривая группу студентов и стражей. Шаталась она не одна, а с фамилиаром, выражающим свое плохое настроение всеми доступными ему способами. У охранников довольно быстро закончилось терпение и желание слушать немелодичное музыкальное сопровождение, с вестью о чем и был отправлен гонец к руководству лагеря.

Появившийся на зов бедных стражей господин Рут одним своим видом заставил элементаля присмиреть, а свою подопечную отправил на пробежку вокруг лагеря. И ежедневную норму выполнит, и нервную энергию сбросит, и охране досаждать не будет.

После первого круга надувшаяся рыжая еще выражала досаду путем выразительного фырканья. После пятого — задумалась о своем поведении. К десятому пришла к выводу, что она действительно немного рановато вышла встречать подругу, а Пуся действительно немного громко нервничал. К пятнадцатому кругу на Сильву спустилось медитативное, благостное спокойствие, которое подхватил и фамилиар. О чем и оповещал окружающий мир мирным грудным курлыканьем, пока рыжая несла клетку в казарму.

Однако холодный душ вернул Сильве весь энтузиазм и частично — силы, так что Аля сама не заметила, как очутилась на земле и в крепких дружеских объятиях, поцелуях и похлопываниях, сопровождающихся невнятными воплями, общий смысл которых сводился к «Как я по тебе соскучилась!». В долгу Аля не осталась.

Наблюдающие за сценой встречи подруг, по-доброму посмеивались и понимающе улыбались, некоторые с ностальгией по былым временам юношеского энтузиазма.

Хоть на Границе и царили более свободные по сравнению с остальной армией нравы, нарушать порядок не следовало. Пока девушки прыгали и обнимались, вернувшиеся с побывки стражи четко доложили о своем прибытии командиру и отправились по своим местам. После этого к процедуре знакомства с командным составом приступили студенты, толпившиеся гурьбой неподалеку и с легкой завистью наблюдающие одновременно и за подругами, и за настоящими воинами.

Представив всех своих студентов господину Руту и другим командирам, декан оторвал Алю от Сильвы, и представил и ее тоже. Аля благоразумно решила, что у прадедушки на шее она повисит лучше потом, в интимной обстановке, и успешно изобразила скромного и мирного студента. Словно и не она тут только что прыгала и голосила павианой.

Сильва также скромно изображала вкопанный в землю истукан, изнывая нетерпеливым желанием утащить подругу к себе в комнату, и все желания рыжей без труда читались на простодушном лице с россыпью мелких конопушек.