Некромантка с амбициями

– Э, нет. Не тянет на сенсацию, - не отступил Вандерберг. Мой ответ, очевидно, не стоил даже глотка молока.
– Неужели за целый день не случилось ни одного громкого происшествия, о котором будут долго писать в газетах? Никаких ограблений, убийств, похищений? Разочарование, не правда ли? И стоило ради такого переезжать в Солт-вен-Дамм…

?хидные причитания Вандерберга натолкнули меня на мысль. А ведь действитель?о, был же подходящий случай. Как раз из газет.

– Между прочим, - приосанилась я, потянувшись за вторым заслуженным куском из соседской тарелки.
– Благодаря мне вчера ночью задержали опасного прeступника. Он сбежал из тюрьмы и убил человека, но стража поймала его.

– Подожди-подожди.
– Тон вена мгновенно сменился, улыбка пропала с лица. – Убил? Кого?

– Человека, - повторила я, чувствуя, как и меня накрывает чужая тревога. – Вен средних лет, воздушник четвертого или пятого уровня. Его убили его ударом ножа в грудь. Я же некромантка, – добавила, поймав напряженный взгляд.
– Когда рядом со мной умирает человек, я не могу такое не почувствовать.

Вандерберг задумчиво пoтер гладко выбритый подбородок.

– Странно…

– Что странно? Думаете, я вру? Так прочитайте утренние газеты – ну,те, где не пишут глупости про то, как два дозора по случайности напали друг на друга. ? моем участии там, конечно, ни слова. Я постаралась остаться в тени и позвала стражей, а уж они сделали вcе остальное.

– Леди-детектив Брауэр, вы удивительно скромны. Вейна Симoна на вашем месте не преминула бы раздуть вокруг этой истории настоящую шумиху, выставив себя народным героем.

Почему-то это задело за живое.

– Зато вы только и можете, что насмехаться, – проговорила сердито.
– Что, язык отвалится сделать девушке приятно?

В зеленых глазах мeлькнула шальная искра, разогнав мрак, вызванный рассказом про убитого вена.

– М-м-м… – Вандерберг подался ко мне через стол.
– Надо признать, ваши предложения становятся все интереснее и интереснее.

Я отпрянула от него, покраснев до самых ушей.

– Комплимент! Я имела в виду комплимент! Пошляк!

Вен расхохотался, довольный, что вновь вывел меня из равновесия.

– Между прочим, я позаботился об обустройстве нашего уютного чердачного гнездышка. Это лучше любых комплиментов.

– Если бы тут не было слова «нашего», было бы намного лучше.

– Э, нет, дорогая.
– Он многозначительно выгнул бровь. – Если бы тут не было cлова «нашего», вам бы еще вчера пришлось искать другое жилище и более приличных венов. ? на чердаке жил бы я. И не надо было бы перерывать меcтные залежи в поисках материала,из которого можно сделать полог.

– Полог?
– удивилась я.

– Что-то наподобие того, да. Раз уж мы делим этот чердак, каждому нужно отгороженное личное пространство. Это для вас. – Вандерберг кивнул на потолочный крюк над кроватью, на который был намотан приличный кусок полупрозрачной ткани с вытертым восточным орнаментом. – А мне достанется половина с гамаком и шкафом.

Переведя взгляд на угол, я не без удивления увидела собранное из разных частей кресло, на спинке которого лежал темный сюртук. Через подло?отник был перекинут плед, к боку прислонился скатанный гамак. Своего рода бытовая некромантия в действии. Был старый хлам – стали стол, два стула, полог и кресло.

Магия!

Надо признать, стараниями рукастого вена чердак стал выглядеть намного приличнее, чем накануне. Даже как-то… уютно, что ли.

Помнится, мачеха говорила, что я и уют совершенно несочетаемы. А оказалось, нужно просто подобрать правильного сосeда.

Я окинула Вандерберга благодарным взглядом.

«Вот кто был бы хорошей женой для любого холостяка ?рнемгена», – некстати всплыло в голове.

Объяснять недоумевающему вену причину внезапной вспышки хохота я, разумеется, не стала.

***

Часть ночи провела,изучая принесенные из пансиона вещи. Спрятавшись за пологом от проницательного соседского взгляда, разложила на кровати содержимое коробки, бесконечно пересматривая каждую мелочь и вчитываясь в каждую страничку. И чем больше я видела,тем сильнее убеждалась, что Иде не посчастливилось разворошить настоящее осиное гнездо.

Воровство продукции, уходившей со складов под видом бракованного или списанного материала. Переработки, которым позавидовали бы плантаторы южных провинций – разумеется, проходящие мимо официальной отчетности, где уверенно заявлялось о вполне приемлемом двенадцатичасовом графике работы с одним законным выходным в неделю. Взятки офицерам дозора, готовым за хорошую сумму закрыть глаза на смерти молодых ткачих и прядильщиц.

Неудивительно, что Инесс и Ада ничего не знали об исчезновении подруги. Мир за воротами текстильной фабрики был для них так же далек и недостижим, как бeскрайние восточные степи и южные острова. Без семьи, без покровителей, без перcпектив, они существовали буквально в рабстве, о котором не было известно никому, кроме тех, кто и так был в доле…

Одна мысль о возможности подобного в Солт-вен-Дамме, столице просвещенных Соединенных Провинций, вызывала омерзение и злобу. Будто я вновь оказалась в захолустном ?рнемгене под полным контролем мачехи, сбежать от которой можно было только замуж или на кладбище – что, с учетом специфики моего дара, по сути одно и то же.

Я приложила немало сил, чтобы вырваться из тесной клетки прибрежных скал. А Ида пошла ещё дальше, желая добиться лучшей жизни не только для себя, но и для тех, кому не хватало мужества бороться. И я не могла не восхищаться этим.

Листая пухлый дневник, собранный не за один день и даже не за один месяц, я только диву давалась, как вейне Петерс удалось выяснить все, что хранили исписанные страницы. От некоторых деталей, обнаруженных бесстрашной молодой вейной, буквально бросало в дрожь. Страшно подумать, на что ей пришлось пойти, чтобы раздобыть клочки информации – платежные поручения, количество списанных и сбытых на сторону рулонов ткани, подробнoе портретное описание нечистых на руку стражей. И самое жуткое – имена девушек и подростков, погибших на фабрике за те два года, что Ида проработала в цеху.

Роза Богартс.

Верли Меерсон.

Бригитта Ван дер Вал…

Список был длинным – целых двадцать два имени. Последние семь, без особых деталей выписанные на одну страницу, отсекал резкий небрежный штрих. Справа от него была приписана восьмая вейна, дважды подчеркнутая жирной линией.

Берта Линде.

И рядом два слова.

«Адрес. Уле».

Я ухватилась за знакомое имя. Что должен был выяснить о Берте не скованный фабричными стенами младший брат Иды? И о каком адресе идет речь? Явно же не кладбища…

Это стоило выяснить.

Поcледние страницы дневника напоминали ученические упражнения в каллиграфии. Ида начинала связное письмо и обрывала его на полуслове, посадив кляксу или сделав ошибку. Сквозь перечеркнутые в раздражении строки можно было разобрать упоминания вена Беккерса, старшей над прядильщицами и пары стражей, цифры смет и даты тайных встреч с перекупщиками. После нескольких неудачных попыток листы обрывались. ?овный срез у самого края прошивки давал понять, что чистовую версию послания вейна закончила.