Ненавижу тебя, Розали Прайс

подол моего платья. — Я научу тебя уважать меня, ты будешь лизать мои ботинки до блеска, если я того пожелаю. Ты никто, Розали Прайс, и останешься никем! — бьет он меня по ногам, которые я плотно сжимаю, поджимая к себе.

— Финн! — кричу я, когда он раздвигает мои ноги. Руки врезаются до боли в веревку, из-за того, я хочу высвободить их. Каждое движение дается болезненно и неким шоком, который постепенно убивает меня. Темнота вокруг придет большего эффекта страха, ужаса и тоскливого конца.

— Я покажу тебе, как следует со мной говорить, дрянь! — я слышу, как ткань пышного подола рвется от его рук, а я еще сильнее начинаю кричать и молить о помощи и освобождении. Его руки не раз касаются моего тела, оставляя удары, заставляя бездыханно и бессильно извиваться на кровати. — Какая же ты поганка, Прайс, — восклицает он, когда я преданно себе отталкиваю его и пытаюсь удрать от него.

Его смех заглушает меня, и я реву взахлеб, когда он меня хватает за ноги, пододвинув к себе. Я охватываю его бока, понимая, что я оказалась совсем незащищена от него и он между моих ног, чего так не хотелось мне.

Его рука забирается, скорее всего, под порванное и разодранное платье, а я взмолилась, чтобы он перестал.

— Поздно, — только и проговорил он, склонившись надо мной. Его дыхание ударило в шею, а руки впились в бедра, удерживая меня на месте. — Как же хочется тебя изуродовать до смерти, Розали. Твое всегда приятное личико испоганить, а твое тельце осквернить и оставить массу шрамов, — тихо проговаривает Финн мне на ухо, и я чувствую лезвие у своей щеки.

Я не знала в жизнь большего страха, чем тогда, когда он находился рядом со мной. Когда его руки доставляли моему телу боль, а нож с его холодным лезвием касался моей щеки. Тихий и дьявольский шепотом над ухом, что рассказывал о ужасных злодеяниях. Кажется, я не дышала от боязни, сердце колотило до боли в груди, а пульс ускорился в трижды, заставляя меня чувствовать то жар, то холод.

Под его тихий смех, он спускает нож по шее, ключицам, декольте и платью вниз. Замерев, я не знаю, что мне делать: кричать, вырываться, оскорблять и понести еще не один удар. Я совершенно в безвыходной ситуации, лежа под ним в плене хватки и лезвия. Темнота не дает нечего увидеть, и я не знаю, что будет в следующую секунду, но все еще шепчу, чтобы перестал, прекратил, оставил меня в покое. Финн не слушает, и я чувствую, как его пальцы оказываются в самом сокровенном месте.

— Тебе нравится, Роуз? Скажи, что тебе нравится, — приказывает он, а я отвращено отрицательно качаю головой. — Неверный ответ, — фыркнул он, отпрянув от меня. От неожиданности нового удара по лицу — вздрагиваю. Я могу ощутить кровь, которая стекает по моей губе. У меня больше нет сил, я не чувствую свое тело, я должна сказать то, что он хочет.

— Мне не нравится, — тихо говорю я, но достаточно смело и понятно для парня, который, должен был озвереть, но я не визжу его лица.

Удары начинают происходить быстро, резко и слишком мучительно. Вот-вот и мне кажется, что я потеряю свое сознанье, провалюсь в настоящую темноту, и сейчас я желаю этого больше всего. Но у меня нечего не выходит, он останавливается, а я давлюсь кашлем, уже бездыханно не шевелясь.

— Скажи мне это, Рози, я жду, — коверкает он мое имя, а я, ненавидя весь мир, качаю головой, показав, что я против всех.

— Это не я… это ты ничтожество, Финн… — еле-еле говорю я, потратив все свои силы на то, чтобы оскорбить парyя и остаться несломленной для него, но уже сломленной для себя, навсегда.

Молчит, и я молю Господа, чтобы он оставил меня. Но Господа нет, и он не видит, что со мной творит этот человек. Возможно, я заслужила, но теперь я не хочу жить, когда надо мной так надругался Финн.

Его цепкие руки разрывают платье, начиная с декольте, а я уже не шевелюсь, то и дело, заглатывая воздух боли, когда мое тело врезается в ткань, что тянет Финн. Холод окутывает меня всю, и я больше не чувствую на себе бархатной и приятной ткани.

— Как на счет того, чтобы я изрезал тебя? Думаю, тебе мало того, что твои ребра переломлены, — шипит он на меня, как гадюка, которая желает выпрыснуть свой яд.

Я остаюсь немой, уже готовясь почувствовать, как его нож будет разрезать кожу, и горячая кровь будет выливаться с ран. Слабость в теле не покидает меня, но заставляет быть в сознании.

— Хотя, знаешь, для тебя это будет слишком щадящим, — смеется он, просунув свою руку мне под спину и срыву подняв. Я сталкиваюсь лбом с его телом, не в силах держать ее ровно. Я топну в стоне боли и отчаяния, которое поглотило меня. Парень встряхивает меня, а я откидываюсь назад, находясь на весу в его руках. Его черствые губы впиваются мне в шею, оставляя мерзкие и противные следы после себя.

Мой крик заполоняет комнату доверху, когда он слишком плотно прижимает мое тело к себе, а его руки обхватывают поврежденные бока. Снова слезы и рев, который я не могу остановить.

Рывком, я вновь оказываюсь на постели, и открываю рот, набрав больше воздуха.

Боль и только боль находится в теле и в моей голове. Губы дрожат, руки затекли, ноги болят от ударов, как и талия, ребра. Голова кружится, болит острой болью. Щеки пекут, губа кровоточит. Горловые связки обливаются кипятком, когда я пробую кричать. Самый жалкий конец в моей жизни. Хочется просто умереть, забыть все и закрыть глаза. Окунуться в новый мир, перестать чувствовать что-либо. Раствориться, потеряться на веки. Но у меня не выходить покинуть его.

Единственный звук, который помешал рукам Финна, это шуршание в замочной скважине двери, что так отчетливо слышно. Двери открываются довольно скоро, и с грохотом соприкасаются со стенкой. Финн смеется, сжимая мои ребра, а я чувствую, как стремительно проваливаюсь туда, куда так желала ту вечность, пока пробыла здесь.

— Розали? — громкий и пронзительный голос был последним, что я слышала в ту ночь, когда потопала в темноту.

Этот вечер был самим страхом и ужасом. Я помню все до мельчайших подробностей. Я могу ощутить ту боль, с которой не могу нечего сравнить. Я ощущала его руки, власть, издевательство и уничтожение меня. Такого никому не пожелаю, такое не каждый переживет. И я была действительно сломлена, убита морально и физически. Ранена глубоко в душе и в теле. Я была на грани чего-то темного и ужасного, но параллельно со светлым и теплым. Я не знаю, что со мной делали еще в тот вечер, я не знаю, как такое допустили, и как я могла попасться в ту ловушку, но я боялась всего, что движется вокруг меня, что касается моего тела.

От прошлого не избавиться и мне не забыть, какого это было почувствовать себя в миг уничтоженной полностью.

Нильс притягивает меня к себе, а я валюсь на него, жалобно пустив поток слез, который был таким болезненным и поганым, будто я пережила все заново, все с самого начала.

— Моя маленькая Роуз, я никогда, слышишь, никогда не дам тебя в обиду, — шепчет Нильс мне на ухо успокаивающим и нежным голосом, прижимая еще крепче к себе. Я обвиваю свои руки вокруг его тела, доверяя всю себя этому парню, который может быть грубым, но с огромным добрым сердцем. — Тебе нечего бояться, — убеждает он меня, аккуратно опускаясь на постель, и укладывая меня на подушку.

Я прижимаюсь к его теплому телу, которое любезно принимает меня к себе. Его охапка крепких и в тот же момент добрых и нежных рук опекает меня. Я не могу прекратить тихо рыдать у него на груди, зажмуриваясь, и пытаясь вобрать то тепло, которым он окружает меня.

— Тише, Роуз, сейчас все хорошо, ты около меня, — он поправляет мои волосы, а я сжимаю в руках его футболку, не желая отпускать парня. Он мне нужен, нужен больше, чем я себе представляю.

Если он куда-то исчезнет или отставит меня, это будет новый удар в спину, чего я не смогу выдержать. Я привязалась к нему. Я доверяю ему. И я хочу, чтобы он был всегда рядом, со мной, такой же заботливый, мирный и успокаивающий. Он заставляет мое сердце трепетать от его тепла, что так искренно выливается из него.