Ненавижу тебя, Розали Прайс

Я мешала суп, подумав о том, что Нильс уйдет, оставит меня, но он лишь с глубоким выдохом стал наблюдать за моими действиями. На миг казалось, что его это увлекло, он был тих и даже с интересом ждал моего поражение. Через минуту, я уже поняла, что мне придется, иначе парень просто не выдержит и зальет мне этот бульон в глотку. Не впервые.

На вкус очень вкусно, либо я была голодна и без сил, что еда казалась довольно сытной. Как только парень заметил, что я начала есть, после долгого раздумья, он оперся об спинку моего стула.

– Покорная девочка, – с язвительностью проговорил он, а я лишь усилила хватку на ложке, начав ерзать по стулу. Любое движение по поверхности стула заставляло меня с неудобством и мимолетной болью находиться в сидящем положении. – Нравится быть послушной?

Я уронила ложку в тарелку, из-за открытого издевательства Нильса, и та создала громкий звук, что режет уши. Заставив себя молчать, оставаться на месте, я приподнимаю голову, сев более ровнее. Было сложно настроиться, ведь парень находился прямо за моей спиной. Я упорно взяла ложку в руку, уверяя себя в том, что я его не боюсь. Но была ли это правда на самом деле?

– Рози, я ведь не запрещал тебе говорить. Может, ты что-то хочешь спросить? – его голос казался мне насмешливым. Я, молча, продолжила пережевывать еду, смотря в окно. Нильс присаживается на стул, а я избегаю любого взгляда, не решаясь увидеть его побежденный взгляд. – Рози? – настойчиво зовет он меня по имени, которое он сократил. Я нервно втягиваю воздух в себя, думая, что я должна ответить ему.

– Я… – сразу запнулась, услышав свой охрипший и несчастный голос. – Мне нечего спрашивать, – закончила я на одном выдохе, прикрыв глаза от напряжение.

– Удивительно. Недавно ты заваливала меня вопросами, когда садилась со мной за один стол, – усмехнулся парень. Но на моем лице нечего нет, совсем. Я лишь напряженно выдыхаю, как только он придвигается ближе. – Не думай, что я поверю в это, Розали, – почти прошипел он. Теперь я узнаю его, не нужно было так ласково говорить со мной в начале. Этот спектакль не к чему. Мы оба знаем настоящего Нильса Веркоохена.

– Во что поверишь? – тихо переспросила я.

– Ты никогда не будешь покорной девчонкой. В тебе свободы ровно только же, как в диком мустанге, – фыркнул он, резко ухватив меня за подбородок. Его глаза наполняются гневом, но через несколько доли секунд, он смягчается. – Но даже будь ты покорная, твои глаза кричать о другом, – проговаривает он, испустив безнадежный стон. Я наблюдаю за яркими, почти горящими голубыми глазами, не в силах бороться с собой. На глазах появляется влажность, а в следующий момент, слезы стекают по щекам.

Я не могла отвести от него взгляда, как и он. Но ставало слишком тяжело. В груди щемило, горло сдавливал беспощадный ком. Отчасти, он мог быть прав. Но лучше я буду послушной, его мягкотелой игрушкой, которой можно манипулировать, чем бороться, а потом захлебываться слезами, слушая крик внутри себя. Опускаю глаза вниз, а его рука расслабляет мой подбородок.

– Ты этого хотел, Нильс. И ты это получишь, – только и выговорила я, вставая со стула. Тяжело находиться и сдерживаться рядом с ним, когда я вчера умоляла и благодарила его за отвратительные вещи.

– О нет, Роуз, – так же встал с места и Нильс, заставив меня лишь взглядом не шевелиться и оставаться на месте. – То, что я сделал, это не считается покорениям тебя или твоей дурацкой гордости. Ты к этому должна прийти сама, а иначе ты ведешь со мной игру, поддаваясь мне, – он говорит достаточно черство, чтобы завести меня в замешательство, обескуражить. Что он хочет? Опять поставить меня и возвысить, а за тем нанести еще один удар? Это слишком чудовищно, даже для Нильса.

– Пусть это будет игра, Нильс. Я больше не способна бороться с тобой, – качаю я головой, подняв свои глаза на него. Сложно дышать, и я заглатываю воздух, пытаясь успокоить себя и не поддаться истерики.

– Мне нужно, чтобы ты упала, Роуз, и тогда я помогу тебе. Но сейчас ты жалкая для моих глаз. Ты встала по центру. Я дам тебе время до вечера, детка, и решение будет в твоих руках. Но учти, сказав, что принадлежишь мне, ты должна будешь доказывать это, и не всегда это будет приятно. А вот в чем подвох, Роуз: сказав, что ты хочешь избавиться от моих правил, я покажу тебе, что такое настоящая дисциплина и жестокость. Поверь, потом слезы ты будешь лить по причине, а не когда тебе захочется.

Я судорожно смотрю на Нильса, который серьезен со мной. Дает выбор быть обреченной? Это ведь просто смешно! Зачем покорность доказывать, а самостоятельность обворачивать против меня? Он загоняет меня в угол!

– Тебе недостаточно того, что ты сделал со мной? – не выдержав, я срыву приближаюсь к нему. – Почему ты не хочешь видеть то, что я тебе даю? Почему ты тянешь меня в низ, постоянно требуя невозможного взамен? Сколько можно издеваться надо мной? – меня поглощает обида, которая накопилась внутри. Это словно выплеск бушующих волн из огромного озера, что внутри меня. Нильс отводит взгляд, конечно же, не желая слушать меня. Но я хочу, чтобы он слушал!

– Ты вцепился в мою душу так, как этого не смог бы сделать сам Дьявол! – я попыталась говорить с ним, донести то, что ситуация между нами не для жизни двоих. Кто-то умрет изнутри, и это окажусь я. – Будь у нас доверие, будь у нас нормальная жизнь, которая не сложилась бы таким сложным образом, я бы отдала все, что пожелаешь. Но я не хочу отправляться с тобой в ад, Нильс! Только подняв на меня руку, ты уже показал свое отношение ко мне, а твои слова были хуже, чем лезвие! – захлебнувшись в этот момент слезами, я с дрожью в теле стояла перед ним, не смея прекращать. – Но я не могу понять, для чего это все было. Зачем ты создал круг тепла и оберегал так, как в действительности ребенка? Зачем ты заставил чувствовать к тебе… это? – я смотрю на него, и то, как резко он поворачивает голову в мою сторону, опустив свои глаза в мои. Безразличен и холоден. – Я ненавижу тебя! – прорычала я, когда он, не говоря не слова, усмехался взглядом. – Ненавижу! Ненавижу тебя, Веркоохен! – толкнула я его в грудь. – Сколько можно это делать? Оставь меня в покое! – ткань атласа начала сползать с меня, ведь мои порывы ярости вымещались дикими зверскими и резкими движениями. Я пыталась ударить, показать, что я не хочу больше нечего чувствовать. Но я чувствовала, очень много чувствовала.

– Успокойся, – только и гаркнул он, но так зло, что я онемела. – Прекрати это сумасшествие, – продолжил он, быстро опустив руки за мою спину. Я, было, начала отходить, но Нильс поднял атлас с моих бедер, накинув на плечи. Я отстранилась, горько всхлипывая и не зная, почему его безразличие рвало меня на части.

– Все зашло слишком далеко! Открой глаза и посмотри то, что ты предлагаешь мне! Оглянись и посмотри, как ты убиваешь меня такими словами, Нильс! Я никогда не чувствовала столько злобы и… счастья в одно время… Но ты приносишь только боль в мою жизнь! Я устала от тебя. Я больше не могу! – я его не трогала, не касалась больше руками, но кричала из самой души, пытаясь донести ему ту боль, которая вселилась, как только Нильс был близок со мной. Его стальной взгляд вновь взирает в меня, и я понимаю, что все мои старания, как об стенку горохом!

– Подчинись мне, Роуз, – он не просил. Но как же мое согласие? Как же моя жизнь? Почему он позволяет себе врываться, метать все вокруг и терзать меня? Он чудовище, монстр, Дьявол, воплощение зла. Но я не как не чувствую опасность. Страшно – еще бы! – но я его не боюсь, нет.

– Отпусти меня, – в ответ прошу я. Внутри все замирает. Время словно остановилось и все, что могло двигаться вокруг нас – тоже.

Его глаза, что наполнены мерцающей синевой душат меня. Его скулы напрягаются, а кулаки по воле сжимаются. Не могу разглядеть то, что вижу. Раньше такого не было. Он не злой, но весьма огорчен. Чем? Тем, что я жажду свободы и до последнего вздоха тянусь к ней? Мы ведь можем начать все с начала, просто жить по новым правилам, или вовсе без них. Мы ведь можем быть вместе, он же сам мне это показал.

Нильс выпускает тяжелый выдох, а я ожидаю важного ответа. Возможно даже того именно ответа, который может изменить мою жизнь. Но я все еще не знаю, где польза будет большей: когда я уйду, или останусь.

– Нет, – холодно говорит он, резко перекинув взгляд сквозь меня. Тело вздрагивает, когда его единственное слово окатывает меня, как ведро холодной воды. Я опустошенно смотрю на парня, который непроницаемо глядит в стену. Понимая, что это настоящая безвыходность, я невольно захлебываюсь слезами, но тихо, почти безгласно.