Ненужная крепость

Последним резервом были прошедшие только что, не смотря ни на какие бунты, годовой смотр молодые чиновники и назначенцы на работы — вчерашние школьники и отставные ветераны, по большей части увечные, да хему несут, люди списка. В этой бедственной ситуации даже ненавидящие Маха великие люди из местных, не говоря ни слова, выделяли отряды из своих людей списка, ибо что значило отдать сейчас из поместья десяток-другой работников с припасами, если есть риск потерять всех их да и само поместье тоже… Не время было думать об очерёдности призыва и правильных приказах из Дома Счёта людей — нужно было быстро спасать положение. В итоге, к весьма скорому прибытию отряда в две дюжины сорви-голов из судовой команды, грозное войско было собрано в Доме Счёта людей [47] и даже частично вооружено. Грустное это было зрелище. Полторы сотни почти стариков, лентяев, укрывшихся по щелям от походов, да пухлощёких маменькиных сынков, в одежде и полотняных доспехах с армейских складов и свежеобритыми головами под армейскими париками и платками. Несколько скрашивали картину ещё полторы сотни хему несут — людей в основном работящих и спокойных, но не воинственных. Посоветовавшись с Инебни, сыном Чехемау, наставником судовой команды (ибо тот был ещё и Маджаем Его Величества и разговор с ним был как полезен, так и не ронял достоинства), Мах разделил свое воинство на две части. Половина отправилась подновлять воинские укрепления, причём туда направили всех не привыкших еще к невзгодам и тяготам юных чиновников и самых свирепых ветеранов из прибывших с Инебни головорезов, равно как и половину людей списка. Работы было много, сделать её надо быстро, и хему несут будут основой стада, ветераны — его поводырями, а молодняк — он и будет молодняком, который проходит ускоренное обучение. Всех же начинающих чиновников из отставников приспособили к привычному делу — воинскому, и они составили охрану для строителей и разведку. Вооружили отряды просто — из дани (в основном, щиты из буйволиной кожи), снаряжение работы домов шнау и ремесленников юга, как Вавата, так и Та-Сети — армейские парики из растительных волокон, головные платки и стёганые передники — единственные доспехи, которые им достались. Собственно оружие было получено с гарнизонных складов — пращи, с пересохшей от времени кожей, и копья, отполированные временем и руками, чьи наконечники были наполовину уже съедены бесчисленными отковками края для остроты, да тяжеленные осадные щиты. С гарнизонных же складов получили армейские палатки. Хормени, как и многие другие анху из семей побогаче, взял оружие из дома, и проследил, чтобы это было записано в свитках. Из дома же он ещё прихватил, помимо того, что было выдано, широкий отцовский пояс из толстой кожи с медными бляхами, защищавший живот, от которого вверх шла перекрещивающаяся сбруя. В месте пересечения на груди тоже был медный диск, защищавший грудь. Это был отцовский трофей с давних времён, но ухоженный, кожа была смазана и не пересохла. Деди позволил бы ему взять этот доспех, не сомневался Хори. Ещё был взят кинжал, такой крупный, что Хори считал его мечом, праща и три копья — два лёгких метательных, и одно для боя на копьях. Ко всему оружию он был привычен, всё было по руке и знакомо. Свой лук — тугой, клееный из разных пород дерева и усиленный костяными накладками и жилами, Хори не стал брать. Лук был дорог и требовал ухода, и его было жалко, как и дорогие, тщательно сделанные стрелы к нему, и в пустыне он наверняка бы пересох.

47

учреждение, заведовавшее переписями, призывами на работы и службу. Гибрид райкома, ЗАГСа и военкомата

Занятия с оружием и в строю были обязательны. После работ по ремонту. Скорее дотянуть новичков до уровня, когда их уже можно будет поставить в общий строй! И скорее привести в пригодное к обороне состояние стены караванной дороги! Борьба, соревнования между отрядами и строевая, строевая, строевая. Сначала без оружия, просто научиться ходить в ногу и на нужной дистанции, потом — то же самое, но трусцой. Потом — перестроения, сначала каждый учился выполнять команду сам, потом все вместе… Затем добавилось оружие, нелепое и неуклюжее в руках тех, кто его сроду не держал в руках, мешающее, задевающее и оставляющее на память о себе синяки, царапины и волдыри у хозяина и соседей по строю… И занятия с оружием уже вне строя и в строю, после чего шишек, синяков и ран прибавилось.

В первый же день их всех обрили наголо. Далеко не все из новобранцев могли себе позволить тщательно следить за внешностью. И теперь, в самый неподходящий момент руки новоявленных солдатиков сами ощупывали голову и уши, нарушая движение строя и выполнение команд и вызывая крики и наказания от их командиров.

Кормили их не то, чтобы впроголодь, но им постоянно хотелось есть. Да многие и не привыкли к такой еде — грубый хлеб, прокисшее пиво, сушеная рыба, лук, чеснок, горох… Хори удивлялся капризности и привередливости некоторых своих новых товарищей, да и их изнеженности, забыв, что сам ещё недавно был таким же. Правда, привередливость в еде исчезла очень быстро и у них…

Мерит-Хатор ежедневно после отъезда мужа пыталась вновь подчинить себе строптивого подростка — то ли в укор мужу, то ли просто отказываясь признать его взросление. И тут такое… Мальчик полностью отобъется от рук! Поначалу она довольно спокойно пережила призыв Хори — ибо он был всеобщим и тут она поделать ничего не могла. Но когда выяснилось, что он уезжает в лагерь обучения… Хуже всего было то, что он вырвался из под её догляда и присмотра, и немедленно начал (о, она в том не сомневалась!) делать глупости. Она пыталась, пользуясь связями и влиянием, добраться до лагеря, в котором он жил и набирался воинских умений, но в этом ей помешал Мах, ибо разрешение на то, чтобы покинуть Абу и направиться в ту сторону необходимо было испрашивать непосредственно у него — город был закрыт. Правда, он пообещал немедленно по прояснению ситуации и уменьшении угрозы вернуть её мальчика в город, освободив от призыва. Несколько успокоенная, она вернулась домой, и в этот день работники удостоились милостивых кивков, а Руирести — даже похвалы за ужин.

У Хори же на ужин была работа и муштра. Адоб из поместий, известняковые и гранитные блоки из недальних каменоломен — всё пошло на ремонт длинных стен, сторожевых башен и караульных помещений. Тревожил водный путь — Хапи ещё только начинал съёживаться в ожидании сухого сезона, и был достаточно глубок для любых кораблей, способных пройти каналом Его Величества Тутмоса Великого. Поэтому в первую очередь латали укрепления в месте волоков, там же посадили самых метких стрелков и пращников и заготовили масляные факелы для освещения ночью. Одновременно продолжалась муштра и натаскивание, в первую очередь новичков.

Тем временем Иуни, конечно же, разобрался, что никаких пяти сотен мятежников, рвущихся к Абу, нет и в помине, а есть четыре-пять десятков (что тоже много, но уже не внушает ужасных опасений и колющих сердце предчувствий) жадных и не особо сплочённых, но невероятно везучих грабителей. Непонятно такое покровительство к ним Хатхор, госпожи хесемена, и Хора-Хесемена, но — чего в мире не бывает? Он решил вернуться в свой дворец, в Анибу. Но надо было решить, как всё это преподнести выше и что повелеть ниже. Нет, открытая ложь недопустима, чати или любой другой семер или принц у трона тут же использует это против него — все готовы стать обоими глазами или ушами владыки… Да и у храмов было изрядное количество хранителей тайн [48] в любом месте, в том числе — в Нубии. Но вот как подать… С одной стороны, если представить это как часть мятежа, то потеря сбора даров Владычицы с рудника легко объяснима, и большие (либо ожидаемо большие) силы дикарей тут на руку. С другой — такие события могут стоить поста вельможному принцу, Владыке Южных стран, а он, являясь его заместителем и одним из старших Послушных призыву [49] царского сына может легко лишиться поста вместе с ним, и тут большие силы вторжения могут сыграть и на руку, и на погибель. Так ничего и не решив, он отправил уклончивый приказ Маху и Инебни, не менее уклончивую сводку Начальнику судовых команд, который формально ему не подчинялся и мог исполнять его приказы только в случае прямой угрозы, и отбыл назад, к великому облегчению Хуи, владыки Кубана, боявшегося промолчать, когда надо или сказать что-нибудь не во время, боявшегося отойти от высокого владыки и первого заместителя князя, в то же время — попасться ему на глаза и под руку в минуту его гнева. Формально он был почти равен ему чином, подчинялся лишь временно, пока по приказу князя замещал его, но явно боялся Иуни. Хуи не был повинен в случившихся на руднике Владыки Хесемен неприятностях, да и рудник ему не подчинялся административно, но своим поведением, и, как показалось Иуни, некомпетентностью и безволием вызвал у последнего не только раздражение, но и мысли о возможной замене его.

48

официальный титул, между прочим

49

послушный призыву — люди совершенно разных социальных слоёв, но находящиеся в подчинении царского сына Куша или иного вельможи, нечто вроде вассалитета

Менчудидису не зря получил свой пост. Он давно жил как египтянин, молился, как египтянин, одевался, как египтянин и был большим египтянином, чем многие уроженцы Двух Земель. В не менее расплывчатом и осторожном ответном письме, которое было образчиком верноподданического поведения, щедрой рукой рассыпал он намёки, расшифровать которые Иуни мог бы легко, но обвинить в чем либо обоих адресатов — было невозможно. Иуни всё понял верно. По сути, Начальник судовых команд предложил ему сделку и временный союз. Формально — он советовал отправить сильные отряды к старой плотине у Семны и к каналу от острова Сенмут, взяв под контроль с помощью Хнума [50] , владыки порогов, и первый, и второй пороги. Этим под наблюдение полностью ставился Хапи от первого до второго порога, а с ним — Вават, Иам и Ирчет. Ответственность за это возлагал на себя Иуни, а у Семны, как его заместитель — Менчудидису. На самом деле при ясности с силами грабителей это ничему не мешало, ничего не решало, но производило впечатление, да и входило в обязанности Хранителя врат [51] , каковым являлся сам принц. То есть это можно было использовать при сохранении им своего поста как заслугу перед ним, а при его крушении — как мудрое и своевременное решение задачи, стоящей перед отлынивающим от дела опальным вельможей. Задача же преследования шайки, возврата похищенного и наведения порядка возлагалась на правителя Кубана, с которым у Иуни наметился разлад, а у Менчудидису были старые нелады. Для соблюдения приличий — поскольку в Кубане фактически не было сил, способных преследовать налётчиков полноценно и с реальным успехом — Маху предписывалось направить отряд для участия в поисках. С одной стороны, Мах давно был союзником Иуни и, при успехе поисков, победу можно было присвоить не себе, так хоть ближнику. А при неудаче — что ж, весь спрос с Хуи, правителя Кубана!

50

Хнум — древнеегипетский бог-творец, слепивший человека из глины на гончарном диске, хранитель разливов Нила. Изображался человеком с головой барана со спирально закрученными рогами. Связь Хнума с Амоном наблюдается в правление Хатшепсут и Тутмоса III, когда праздник обоих божеств проводился в один день — в Новый год (егип. wp-rnpt)

51

один из титулов царского сына Куша

Иуни восхитился предложенным решением и, не меняя ни слова, переслал Маху папирус Менчудидису с пометкой от себя «Нефер-неферу!», то есть — наипрекраснейшее! Мах всё понял как надо и немедля снял два отряда, один ветеранский с охраны, и один — молодёжный, Джаму Нефер, «Прекрасный призванный на службу отряд». Название словно пародировало название царской гвардии, и у Иуни удивлённо дрогнула бровь, когда он его услышал впервые, ну — имя дадено, ничего не попишешь… Редко, но такое случалось с отрядами джаму, правда это обычно значило, что их наставники были не особо свирепы и излишне снисходительны.

Стройка для выбранных отрядов прекратилась, а вот количество занятий, особенно для Джаму Нефер, с оружием и без, резко возросло. Теперь у них практически не было отдыха. Основное, чему теперь учили — действия строем в бою и действия группой вообще. Новички лучше знали теперь друг друга, отношения выстроились и вожаки обозначились, драк стало мало и они пресекались не только десятниками-наставниками из ветеранов, но и новоявленными вожаками, которых наставники пестовали и выделяли тем, что ставили ответственными перед собой за всю группу и наказывали, в случае чего, тоже за всю группу. Соперничество, которое поощрялось сначала, теперь наоборот, давилось в зародыше, и в первую очередь — самими вожаками молодняка. Но, конечно же, за столь краткий срок научить чему-то… Тем не менее, в один из ближайших дней новобранцев построили, назначили десятниками либо ветеранов из судовых команд, либо — некоторых из эьими же ветеранами намеченных новичков, и объявили набор в Кубан. Подоплёки всех этих событий не знали ни новобранцы, ни новоиспеченные десятники, чья стремительная карьера будоражила их честолюбие и усыпляла осторожность. Но задуматься времени уже не было… И отряды в Кубан были сформированы и назначены. Вопреки обыкновению, корабли пришли практически сразу с получением командирами этих отрядов предписаний от Маха, припасы, что удивительней, были уже погружены на них (из государственных закромов, за которые отвечал принц, а не Мах или Иуни) и уже через какой-то час после прибытия кораблей началась погрузка. В Джаму Нефер свежеиспечённым десятником числился Хори.

Мах выполнял свои обещания, данные Мерит-Хатор, и она на какое-то время выпустила мальчика из под контроля. В конце концов, у неё на шее дом, мастерская, поместье, хозяйство, слуги, бестолковые и не очень. И в конце концов, другие дети тоже нуждаются во внимании! Но кто же знал, что её сын проявит такое невероятное упрямство и такую же невероятную глупость! Он оказался одним из немногих новобранцев, заслуживших одобрение у наставников-ветеранов и одновременно — положение вожака у самих новобранцев. Правда, пришлось подраться, и не раз. Но когда происходил отбор отрядов в Кубан, сам мальчик и сбившаяся вокруг него ватага провернули дело так, что оказались в отряде Джаму Нефер. Несусветная, неимоверная глупость! Впрочем, чего ещё можно было ждать от такого ленивого мальчика!

И теперь весь гнев и возмущение Мерит-Хатор обрушились на виноватого во всём этом безобразии и безрассудстве — мужа, виновного хотя бы в том, что именно сейчас, когда он был нужен, он где-то шлялся и подавлял мятеж! Попутно полной мерой (хотя и заочно) воздалось и Иамунеджеху, да будут неровными его шаги и да порвутся его сандалии! Она словно позабыла об остальных своих детях, которыми только что собиралась заняться, и те вдруг ощутили вкус нечаянной свободы.

Мерит-Хатор направила знакомцам Деди в Кубане, к которым, она знала, можно обратиться и они не будут удивлены этому обращению, весточку с просьбой проследить за сыном, не дав ему потерять голову во всех смыслах, но так, чтоб он, избави боги, не понял и не заметил этого. Большего она сделать не могла, ей оставалось только ждать с лицом сфинкса и яростью в душе, мысленно обгрызая себе прекрасно отполированные ногти или запуская их (мысленно же) в физиономию то сына, то мужа. Дом притих, слуги мечтали стать невидимками, домашняя любимица — тощая кошка с загадочным взглядом Сехмет — временно съехала в неизвестном направлении. Себек-Эре и Котёнок пожалели об обретённой было на краткий миг свободе — она отлилась им дорогой ценой…