Неожиданное приобретение Виттории Флорабелио

– Ну, ладно, – храбро произнесла она вслух, стараясь не горбиться, пока чудовищная рука заслоняет небо и нависает ниже, ниже. – Что там болтал колдун, тебе нужно сердце? Я согласна, забирай, только помоги мне справиться с этой дрянью!

И почти в то самое мгновение, как она договорила, взмокшие от напряжения ладони обожгло болью, а в груди стало пусто и легко.

Всё вокруг залило белым трескучим светом, словно тысяча молний одновременно ударила в землю. А поперёк этой вспышки легла другая, ярче и тоньше – отблеск клинка, что обычными глазами не увидеть. Накатила дурнота; за ней пришло спокойствие.

Откуда-то Виттория знала, что от призванного чудовища не осталось и следа.

…ей снился странный сон. Словно бы Сити виднеется далеко внизу – россыпь суетливых огней, и золотеет восток, пока что робко, холодно и бледно. И рядом плывут облака, и удивлённые духи воздуха проносятся мимо и возвращаются вновь, точно боятся чего-то и одновременно не могут оставить это, зачарованные невиданной красотой. А она, Виттория, покоится в огромных чёрных когтях, глядит на себя в ониксовое зеркало чешуи – и ощущает себя в полной безопасности, как только в раннем детстве, у отца на плечах, в парке развлечений, когда мама смеялась, испачкав щёки розовой ватой, и вторили ей две призрачные старухи, справа и слева.

Нет, не только безопасность.

Во сне Тори чувствовала нечто ещё, но не могла пока подобрать имя этому чувству. Знала только, что оно свило себе гнёздышко между пятым и шестым рёбрами, и что от него тепло и хочется улыбаться.

Кажется, она что-то прошептала.

Кажется, ей что-то прогромыхали в ответ.

И всех это замечательным образом устроило.

Она пришла в себя далеко за городом, на вершине скалы, которую в путеводителях для туристов пафосно именовали «Небесным Гнездом», а местные между собой называли Птичьей Жёрдочкой. Вид на закат над Сити отсюда открывался необыкновенный. Под вечер в сезон здесь было не протолкнуться от зевак с фотоаппаратами, но сейчас, в начале лета, да ещё в половине пятого утра бодрствовали разве что глазастые видеокамеры возле кофейни и сувенирного магазина да немногочисленные мелкие чудовища – летучие змеи со стрекозиными крылышками, огненные колёса, меховые пуфики-пауки с обезьяньими лапками… Впрочем, нынче даже самые нахальные монстры отчего-то держались поодаль и пялиться предпочитали из надёжных укрытий, вроде витрины с мороженым.

Виттория с трудом приняла сидячее положение, машинально кутаясь в шёлковую куртку-накидку с широкими рукавами, чёрную, расшитую золотыми хризантемами. После семи лет учёбы в мастерской исторических изысканий смутно припоминалось, что нечто подобное носили на востоке мужчины.

«Хаори, – всплыло в голове. – Да, точно, хаори, традиционный наряд… Но у меня-то он откуда?»

Голые ноги обдал ветер, по-утреннему свежий. Одна мысль потянула за собой другую. Исчезнувшая юбка и эпическое сражение со злым колдуном; книга «Багряных сказаний» – так вот что служило изголовьем во время короткого забытья! Додуматься до чего-нибудь трезвого, разумного или хотя бы пугающего Виттория не успела.

– Ты очнулась от сна с первым лучом рассвета – добрый знак. И что же мне делать с твоим сердцем, прекрасная колдунья?

…Давешний почивший колдун говорил как механическая кукла с изъяном внутри: по интонациям чувствовалось, что с ним что-то капитально не в порядке. У Белого Лиса был изумительный голос, который по большому счёту следовало бы запретить к прослушиванию лицам до восемнадцати лет, приравняв к разнузданной эротике и крепкому алкоголю.

Но этот незнакомец…

В его тембре и обертонах слышался ровный гул пламени, и гудение сталкивающихся тяжёлых клинков, и рокот моря, и далёкие громовые раскаты. Но, таинственным образом сочетаясь и сглаживаясь в одном человеческом голосе, все оттенки порождали ощущение защищённости и узнавания. У мужчины, который мог так говорить, юная перепуганная девушка не побоялась бы ночью на уединённой улице спросить, где можно прямо сейчас снять с карты наличными сто тысяч. И с огромной долей вероятности обладатель этого голоса и интонаций не только ответил бы честно, но и проводил несчастную глупышку и в банк, и дальше, куда потребуется, не покушаясь ни на её невинность, ни на жизнь, ни на деньги.

Если б ещё только он не был таким красивым!

– Ой! – пискнула Виттория, пытаясь целиком закутаться в злополучное хаори. Ноги, предательски длинные, не умещались. – Ой, вы…

Он стоял рядом, буквально за спиной, скрестив руки на груди – высоченный, выше даже Лобо Флорабелио, стройный и сильный. Волосы его, собранные в высокий хвост, доходили до поясницы и были огненно-алые, словно эмблема пожарной службы. Глаза, казалось, светились глубоким винным цветом; черты лица немного напоминали о Белом Лисе – тот же прямой нос и узкий подбородок северянина в сочетании с восточной экзотикой. Незнакомец носил вполне современные тёмно-серые джинсы и тонкую водолазку в тон; рукава были закатаны до локтей, а каждое запястье окольцовывали татуировки явно колдовского происхождения.

– Можешь обращаться ко мне на «ты», о дева, – ответил он дружелюбно и непринуждённо. Человека, способного столь тонко, едва заметно улыбаться, никто и никогда не заподозрил бы в привычке исподтишка рассматривать голые женские коленки, однако именно этим он и занимался. – Я Великий Чёрный Дракон Востока и Немножко Севера. Имя я себе выбирал не сам, в нескромности можешь винить моих тёток, а меня называй «Чёрным Драконом» или «Рю», как тебе угодно, прелестная колдунья. Ибо нас с тобой ждёт долгий путь рука об руку: ты посулила мне своё сердце.

Лобо мог бы гордиться наследницей, потому что после этих слов в Виттории колдовская смётка возобладала над девичьей стыдливостью.

– Сердце? – Взгляд сам метнулся к книге. – А разве не «Сказания» его затребовали? Как так, на один предмет нельзя заключить сделку два раза…

– Не тревожь себя пустыми размышлениями, – посоветовал Рю, подавая ей руку. И помог подняться. – Взгляни, – он бережно огладил её исцарапанные ладони. – Эта проклятая книга, как и многие ей подобные, питается кровью. И лишь жестокие, опасные демоны – такие, как я – требуют в уплату за свои услуги самое дорогое, чем может обладать дева.

Виттория почувствовала, что краснеет; шёлковое хаори заскользило с её плеч. Чёрный Дракон провёл твёрдыми, слегка шершавыми ладонями вверх, по рукам, к шее, затем точно заключил в рамку лицо…

«Лобо никогда не говорил, что делать в таких ситуациях, – пронеслось в голове паническое. – Может, потому что он в них никогда сам не бывал?»

Образ зажатого в уголок почтенного предка оказался настолько неожиданным, что Виттория едва не засмеялась. Мысли чуть прояснились.

– Так что там с сердцем? – спросила она. Голос предательски дрогнул, ибо невозможно прекрасное лицо было совсем близко, и тёмно-красное пламя взгляда проникало в самую душу. – Если книга от меня потребовала только немного крови и, полагаю, колдовских сил, а ты, скорее всего, принадлежал книге и не мог самостоятельно…

Вопрос был разумный. Но когда это банальной рассудительности хватало молодым колдуньям в беседах с демонами?

– Оставим формальности, – выдохнул Рю ей прямо в губы. Ноги подкосились, а здравомыслие скоропалительно упаковало чемоданы и отбыло в дальний путь. – Рассвет прекрасен, но как он может сравниться с тобой? И никакое вино не пьянит так, как медовые уста невинной красавицы, которая…

По голым ногам хлёстко ударил сырой, промозглый ветер. Виттория охнула и отпрянула – точнее, попыталась, ибо держал дракон свою добычу крепко.

– Руки прочь, Великий Дурак и Немножко Извращенец, – ласково попросил Белый Лис, с Летицией в объятиях приземляясь на скалу. – Ты опоздал. Видишь ли, она уже заключила договор со мной. И, как верно было замечено, в колдовских сделках нельзя предлагать двоим один и тот же предмет.

Бровь у Рю отчётливо дёрнулась.

– Доказательства?

Белый аккуратно отпустил Летицию – та лишь невозмутимо поправила жакет, словно полёт на девятихвостом демоническом лисе был для неё в порядке вещей, как поездка на такси – и извлёк из внутреннего кармана безупречно пошитого пиджака злополучный свиток. Подпись Виттории издевательски светилась, точно неоновая вывеска магазина для взрослых в ночи.