Нэпман 10. Финал

Теперь мы поднялись на лифте и вышли с территории бюро через запасной выход. Сели в машину и через полчаса очутились в наблюдательном пункте испытательного пункта на окраине Москвы. Сверху через затемненные стекла пробивался дневной свет.

— Испытательный полигон на отлично замаскирован, — пояснил Овсянников. — Звукоизоляция позволяет проводить стрельбы без риска привлечь внимание. Уровень шума не громче, чем работа обычного грузовика.

У края площадки стоял еще один «Полет-Д» с пусковой установкой. Цель представляла из себя песчаный карьер с мишенями. Здесь мы могли испытывать реактивные снаряды без риска быть обнаруженными.

— Приступайте, — распорядился я, занимая место за бронированным стеклом наблюдательного пункта.

Овсянников отдал команду техникам, и те принялись готовить установку к стрельбе. Через несколько минут все было готово.

— «Катюша» к залпу готова! — доложил главный техник.

— Огонь! — скомандовал Овсянников.

Пульт управления замкнул электрическую цепь, и произошло нечто феноменальное. Оглушительный рев, вспышка пламени, и первая ракета устремилась в воздух. За ней сразу же последовала вторая, третья…

Шестнадцать реактивных снарядов покинули направляющие за считанные секунды, оставив после себя клубы дыма и запах пороха.

Даже сквозь прикрытые уши мои барабанные перепонки ощутили мощь «Катюши». Наше укрытие слегка вибрировало от акустического удара. Теперь я понимал, почему солдаты вермахта прозвали это оружие чудовищно эффективным — звук действительно напоминал жуткую музыку смерти.

— Впечатляет, — произнес я, когда эхо последнего выстрела затихло. — Но меня больше интересует эффективность поражения целей.

Овсянников кивнул и мы отправились на карьер смотреть результаты. На песчаной площадке виднелись черные воронки от разрывов, разбросанные в радиусе примерно ста метров от центральной точки прицеливания.

— Как видите, рассеивание значительное, — с досадой заметил инженер. — Хотя для поражения площадных целей, таких как скопления живой силы или легкоукрепленные позиции, вполне достаточно.

— После внесения наших изменений точность существенно возрастет, — уверенно заявил я. — Но даже в нынешнем виде психологический эффект от применения «Катюши» будет колоссальным. Представьте реакцию японцев, когда на их головы обрушится такой шквал огня.

Овсянников задумчиво почесал подбородок.

— Товарищ Лужков тоже говорил об этом психологическом аспекте. Но он считает, что система нуждается в дополнительной доработке перед отправкой в действующие части.

— У нас нет времени на долгие доработки, — отрезал я. — Операция начнется через две недели. Мне нужны как минимум четыре «Катюши» с полным боекомплектом к этому сроку.

Глаза Овсянникова расширились от удивления. Он не привык к моей стремительности.

— Но товарищ Краснов! Система еще не прошла полный цикл испытаний! Мы не можем гарантировать надежность в полевых условиях!

— Война не ждет совершенства, товарищ Овсянников, — твердо ответил я. — Модифицируйте стабилизаторы по моему проекту, проведите краткие испытания и готовьте машины к отправке на Дальний Восток. Вы поедете с ними в качестве главного технического специалиста.

— Я? На Дальний Восток? — Овсянников явно не ожидал такого поворота. — Но мои исследования здесь…

— Будут продолжены после вашего возвращения, — перебил я. — Поймите, эта операция имеет стратегическое значение для страны. И «Катюша» станет нашим секретным оружием, способным переломить ход боя в критический момент.

Овсянников выпрямился, его лицо приобрело выражение решимости.

— Слушаюсь, товарищ Краснов. Сделаем все возможное. Но мне нужно согласовать это с товарищем Лужковым.

— Я уже говорил с ним по закрытой линии связи, — сообщил я, потому что знал заранее, что инженер скажет это. — Он дал принципиальное согласие. Окончательное решение за мной как за руководителем операции.

Мы вернулись в главный ангар, где техники уже готовили оборудование для модификации ракетных снарядов. Я наблюдал за слаженной работой команды, гордясь созданной системой.

Эти люди, инженеры, техники, рабочие, воплощали в жизнь технологии, опередившие свое время на десятилетия. И все благодаря промышленному НЭПу, который позволял сочетать централизованное планирование с инициативой на местах.

— Подготовьте подробный отчет об испытаниях для Наркомата обороны, — распорядился я, обращаясь к Овсянникову. — Особо отметьте возможность быстрого развертывания и мобильность системы. Это ключевые преимущества «Катюши» перед традиционной артиллерией.

— Будет сделано, товарищ Краснов.

Из бокового помещения вышел Мышкин с телеграммой в руках.

— Леонид Иванович, срочное сообщение из Генштаба, — произнес он, протягивая мне листок. — Получены новые разведданные о передвижении японских войск в районе Цицикара.

Я быстро просмотрел текст. Японцы ускоряли подготовку к Мукденскому инциденту, перебрасывая дополнительные силы ближе к советской границе. Времени оставалось еще меньше, чем я предполагал.

— Овсянников, меняем планы, — решительно заявил я. — Сокращаем сроки. Мне нужны две боеспособные «Катюши» через десять дней. Задействуйте все ресурсы, работайте в три смены.

— Но товарищ Краснов, технически это…

— Нет времени на возражения, — отрезал я. — От этого может зависеть успех всей операции. Если японцы начнут раньше, мы должны быть готовы к упреждающему удару.

Овсянников помедлил мгновение, затем решительно кивнул.

— Сделаем, товарищ Краснов. Даже если придется работать без сна.

Я похлопал его по плечу.

— Вот такой настрой мне нравится. После успешного завершения операции лично представлю вас к государственной награде.

Последний раз осмотрев «Катюшу», я направился к выходу. Предстояло еще многое сделать.

Совещание в Генштабе, встреча с Орджоникидзе по вопросам обеспечения операции техникой, разговор с Губкиным о геологической разведке. А главное, финальный доклад Сталину перед отъездом на Дальний Восток.

У самой двери я обернулся, глядя на грозные силуэты реактивных установок.

В моей прежней реальности «Катюши» появились лишь в 1941 году, когда Советский Союз уже вел смертельную схватку с фашистской Германией. Теперь это оружие дебютирует на десятилетие раньше, в совершенно другом конфликте, на другом конце земного шара.