Непобедимый Боло

Мне показалось, что поле, на котором проходят ярмарочные гулянья, было красиво как никогда. Конечно, не сравнить с горящим неоновыми огнями портом. Но все равно, стояло много разноцветных шатров, и на легком ветру трепетали флажки и стяги. Было множество балаганов и палаток торговцев, над которыми развевались ленты, как в базарный день, только еще более празднично. Все люди, приехавшие из города и собравшиеся из окрестных деревень и хуторов, были одеты в самое нарядное платье и, рассыпавшись группками по грязной траве, расцветили площадь яркими подвижными пятнами.

Папа занялся кабриолетом и лошадью, а мама потащила меня куда-то в сторону, зажав в руке приглашение.

— Сюда, — сказала она. — Здесь должны быть все юные леди.

Мне ничего не оставалось, как идти следом. Толпа была такой плотной, что становилось страшно, а у самого возвышения под балдахином, где сидели все девушки, какие только были в нашей местности, было и вовсе не протиснуться. Мама подтолкнула меня вверх по ступенькам, и я оказалась среди других девушек. Все мы словно воды в рот набрали.

Да и о чем мы могли разговаривать? Это были не те девочки, вместе с которыми я ходила в школу. Это были неземные существа в воздушных одеяниях, смущенные тем, что стоящие внизу незнакомцы, а на самом деле их соседи, разглядывали их. Неужели особенный день в сочетании с особенным платьем и впрямь может превратить обычную городскую девчонку в Королеву Любви и Красоты, пусть и ненадолго?

Мама оказалась права; я оказалась единственной, одетой в платье такого глубокого густого цвета. Некоторые девочки были в белом, многие в бледно-розовом, поэтому казалось, что половина возвышения покрыта нежным вишневым цветом. Эффект, надо признать, был ошеломляющим.

Все наши эмблемы, рукава, пояса и ленты с надписями были разложены на высокой ограде на дальнем краю поля. Наверное, для того, чтобы участникам и зрителям было хорошо их видно. Нам-то было не разглядеть. Зато не было разговоров о том, чья вышивка лучше или у кого на изнаночной стороне нитки торчат.

Какая это была тоска. Я подозревала, что будет скучно, но не знала, сколько же нам нужно тут торчать, прежде чем начнется что-нибудь. Я была не прочь побродить между палаток на торговом поле или посплетничать. Только последнее было не возможно, поскольку все, о ком можно было сплетничать, находились рядом со мной. Поэтому пришлось удовольствоваться тем, что сидеть и смотреть по сторонам. Хорошо, что здесь были стулья и можно было присесть, хотя некоторым платьям это было совершенно противопоказано. Так что кое-кто из девочек был просто обречен стоять все время.

Было уже далеко за полдень, когда из громкоговорителей в кронах деревьев наконец послышался трубный звук, возвещавший, что сейчас действительно что-то начнется и всем надо поскорее заканчивать с покупками и подтягиваться к месту действия. Но прошел почти час, Пока герольд не объявил о начале Парада рыцарей в честь Прекрасных дам. Я зевнула, прежде чем откинуть вуаль.

Они показались у конца ограды, все на разгоряченных конях, и все разряженные, как и девушки на помосте. Я узнала Пирса Гудмана и Уильяма Спенсера. И Симона, который рядом с остальными совсем не выглядел таким уж болваном. Они выстроились в ряд.

А потом, еще раньше чем увидели его самого, мы почувствовали приближение сэра Кендрика Истребителя Зла. Из всего, что имелось в Камелоте, ничто не могло сравниться с ним по величине, но я и не представляла, насколько он огромен. Я вполне могла поместиться между его гусеницами во весь рост. Глядя на него, легко было поверить, что этот гигант, этот Боло, мог разрушать города.

Он был даже лучше всего, что было в порту. Из его динамиков доносилась какая-та приятная мелодия на флейте, а на орудийной башне поблескивали вместе с боевыми отличиями серебряные шпоры — знак его рыцарского достоинства.

Он въехал на поле как бы с почтением, как бы желая показать, что эта претензия на турнир — благородное и торжественное мероприятие, к которому относиться нужно соответственно.

— Все джентльмены-участники должны выбрать одну из эмблем на ограде и затем сражаться за честь дамы, чью эмблему он носит. В заключение тот участник, кто выиграет большее число состязаний, будет иметь честь провозгласить свою даму Королевой Любви и Красоты и увенчать ее короной.

Герольд через громкоговорители изложил правила. Должны были последовать состязания в стрельбе из лука, беге, плавании, поединке, а также в сочинительстве стихов в честь своей дамы.

Мне стало ясно, что скука ожидается смертная. Вроде того как в школе, когда приходится стоять в сторонке и приветствовать мальчиков. И почему это я должна все время быть в тени, когда им достаются вся слава и внимание? Почему-то я была уверена, что в большом мире такого никогда не случается.

Теперь рыцари, и среди них сэр Кендрик, приблизились к ограде, чтобы выбрать эмблемы. Хорошего в этом было то, что у дурнушек оказывалось ровно столько же шансов, как и у красивых, и такие, как, например, я, не имели никакого преимущества перед средними горожанками. Я подумала, что единственный способ добиться того, чтобы рыцарь выбрал именно твою эмблему, — это как-то дать ему знать, какой она будет.

На помосте девушки вскрикивали или же молча бледнели, пока рыцари разбирали эмблемы. Или оставляли их на ограде. Как, скажем, мою.

Меня, правда, не волновало, возьмут ли ее вообще. Очень мне надо становиться какой-то там Королевой Любви и Красоты. Мне от Камелота вообще ничего не нужно, ровным счетом ничего. Все это фарс, претензия на культуру и жизнь, полную смысла Если уж мне хочется совершить что-либо действительно стоящее, надо уезжать. Маргарет была права.

Мой кушак, оказавшийся самой большой и самой изысканной вещью, все еще висел на ограде. Все рыцари уже выбрали себе эмблемы, и теперь вперед выехал сэр Кендрик. Я затаила дыхание, не смея надеяться. В конце концов, что я жду от этого Боло, правильно? Я его видела, за этим и пришла. Ведь он был частью камелотских сказок, а ими я сыта по горло.

Он выбрал мой пояс. Возможно, потому, что он единственный из всех оказался достаточно длинным, чтобы обвязать его вокруг ствола «адского жерла», а может, просто понравился рисунок или цвета. Я потом так и не спросила.

Я поверить себе не могла. Теперь я — Прекрасная дама сэра Кендрика. Я. И при этом мне совершенно безразличен Камелот и все, что в нем происходит. Уеду, как только смогу. Решено.

Сэр Кендрик подкатился к помосту и преклонил передо мной стволы своих орудий.

— Можно мне залезть на вас и проехать немного? — спросила я, даже не зная, слышит ли он меня.

— Желание Прекрасной дамы для меня закон, — ответил он.

В моем сложном платье вскарабкаться на его крыло было нелегко. Наконец кто-то догадался приставить лесенку, и я смогла подняться, сохраняя достоинство.

Какой восторг, какое пьянящее чувство свободы захватили меня, когда я оказалась на крыле Боло и он тронулся! С нашего помоста он казался гигантом. Очутившись же здесь, я почти поверила, что могу достать рукой облака.

Так, наверное, чувствуешь себя в космическом корабле, подумала я. Это сила, это власть. Я ощущала себя богиней, всемогущей. Я смотрела далеко за пределы ограды, дальше деревни и полей состязаний. Я различала формы монастыря на отшибе, посреди монастырских владений. Я могла даже разглядеть монастырскую братию в коричневых рясах, тонкой двойной ниткой двигавшихся через внутренний дворик в часовню. Глядя на такую грандиозную панораму, владея бесконечной силой мощнейшей из всех боевых машин, замыслы которых когда-либо рождались в умах человечества, я чувствовала, что в мире нет ничего, абсолютно ничего, что оказалось бы мне неподвластно.