Непознанный мир (цикл повестей)

– Прости, Мастер, – виновато отозвался Квин. – Просто я никогда не думал, что кто-то будет спасать мою жизнь, ведь спасение жизни – удел военных. А к тому, что теперь всё наоборот, я, как военный, пока, видимо, не успел привыкнуть.

– Ничего, Квин, – хлопнул его по плечу Мастер. – Я вовсе на тебя не сержусь. И утром мы обязательно узнаем про эти… татуировки у Уоллфрида, если он пожелает рассказать нам о них. До утра не так уж много времени.

На этот раз дремота и сон обходили всех троих стороной до самого рассвета. Лишь Уоллфрид, погружённый в глубокий сон, ни о чём не тревожился и ни разу больше не двинулся, лёжа на боку спиной к костру, словно с ним ничего и не случилось этой ночью.

Но вот забрезжил рассвет, и Мастер, потушив костёр, выкопал из земли куски припасённого зажаренного кабаньего мяса, отдав один из кусков Квину, а другой отложив для Уоллфрида.

Смерк ушёл на охоту.

Мастер не решался разбудить Уоллфрида, и не только из-за боязни обнаружить застывший труп. Но тут, как всегда, вмешался Квин, поглядев на спящего и заявив, что тот не дышит. Под толстым слоем одеял, которыми был укутан Уоллфрид, действительно сложно было заметить дыхательные движения, тем более что Квин находился относительно далеко от Уоллфрида, но Мастер, которому в эту ночь пришлось изрядно износить свои нервы, поверив Квину, метнулся к дворецкому.

Перевернув старика на спину, он начал спешно разматывать одеяла. И в тот момент, когда Мастер окончил это дело и увидел знакомый уже рисунок на его груди, Уоллфрид проснулся.

В первые мгновенья он приветливо глядел на испуганное лицо Мастера, не осознавая, что тот с тревогой глядит на его грудь, а не ему в глаза, и то, что он, Уоллфрид, почти голый. Но как только его мозг пробудился ото сна целиком, дворецкий понял, что происходит. Подняв на локте правую руку, он прислонил её к своему сердцу, закрыв рисунок, и горько улыбнулся Мастеру.

– Ты хочешь знать, что это такое? – угадал старик его мысли.

Мастер взглянул на него, приходя в себя после созерцания необычного изображения, которое теперь, к счастью, было закрыто рукою дворецкого.

– Уоллфрид, – с дрожью в голосе начал он, – сегодня ночью с тобой… с тобой случился какой-то приступ… и мы подумали, что это…

– Сердце? – поднял брови Уоллфрид. – Но если бы это было так, я бы не проспал такое событие. – Тут он невесело рассмеялся. – И, разумеется, помнил бы это. Но я ничего не помню и во сне ничего не почувствовал. Я проспал как убитый всю ночь, горюя о том, что нам удалось пережить этой ночью. Если только мне приснился один кошмар, но он не мог вызвать у меня никакого приступа, тем более что со мной во сне ничего необычного никогда не происходило – ни физически, ни психически. А что, – с тревогой взглянул он на Мастера. – Я кричал? Или это было лишь в моём сне?

– Да ты нас чуть с ума не свёл своим криком! – вскричал за спиною Мастера несдержанный Квин. – И эти твои татуировки, они же…

– Помолчи, пожалуйста, Квин, – разгневанно повернулся к нему Мастер, но голос его был спокоен. – Имей жалость, и вообще… – Тут он замолчал, подбирая нужные слова. – Не сори своими мыслями, держи их при себе. Сейчас не до этого…

– «Татуировки»? – переспросил Уоллфрид и, привстав, с улыбкой отнял руку от сердца. – Это не татуировки, друзья мои. Хотя одна из них, – он выставил вперёд левое плечо, на котором Мастер и Квин снова узрели оскаленную морду чёрного вислоухого пса, – вполне может так называться. Но у нас, англичан, она зовётся меткой. Меткой Верности. А это, – старик похлопал пальцами по изображению на груди, – Клеймо Верности. И только я и мне подобные могут знать, для чего они предназначены. Но о смысле их, я думаю, вы и без меня догадаетесь.

– Послушай, Уоллфрид, – начал Мастер. – А для чего тебе этот пережиток древности? Неужели в Англии до сих пор выжигают эти позорные знаки отличия людям, словно рабам?

– Нет-нет, что вы, это вовсе не знаки отличия, – улыбнулся Уоллфрид и встал. – Клеймо и метка – это символы, которые носят все без исключения слуги, начиная с Великого Фреммора. А то, что изображено на них, надеюсь, вам теперь понятно: лев – это лорд Лайтенвуд, а пёс – это я.

Мастер ответил:

– Уоллфрид, когда у тебя сегодня ночью случилось ЭТО, твоё клеймо… оно горело огнём, и мы с Квином были растеряны и напуганы этим. Почему оно горело?

– Горело? – переспросил Уоллфрид. – Странно… Прежде со мной такого не случалось… – Он помолчал. – Возможно, это предупреждение от Великого Фреммора или что-нибудь иное, ведь он мне снился сегодня.

– Снился?! – воскликнул Квин.

– Да, – ответил Уоллфрид. – И хотя этот сон был кошмарным, мне почему-то сейчас стало намного легче на душе, и я даже теперь не боюсь встретиться с ним ещё раз.

– Расскажи-ка нам его, Уоллфрид, – попросил старика Мастер, усаживаясь рядом с ним вместе с Квином. – Возможно, в твоём сне мы найдём разгадку к тайне твоего «приступа».

– Хорошо, – согласился Уоллфрид. – Вчера ночью я заснул быстро, но заснул с очень тяжёлым и тревожным чувством, будто меня вывернули наизнанку, обнажив все недостатки. Так вот, это моё чувство вылилось в сон. Во сне я стоял посреди пустоши с мёртвыми деревьями, и вдруг на меня сверху обрушился Великий Фреммор на своём единороге. Его глаза горели, а над головой в правой руке сиял раскалённый добела меч, на самом кончике которого сверкала алая кровь, и я понял, что это кровь Рэни. Великий Фреммор взмахнул мечом над моей головой и, вскричав громовым голосом: «Я – ТВОЯ КАРА!!!», вонзил меч в мою грудь. Я почувствовал, как раскалённый металл разрывает моё сердце, уничтожая клеймо Верности, и как кровь Рэни сливается с моей кровью. Я кричу и падаю, а Великий Фреммор кричит мне ещё громче: «УБИЙЦА!!!» А потом всё исчезает, и наступает темнота, из которой я, выходит, выбрался только теперь.

Уоллфрид умолк. Все были потрясены его рассказом и какое-то время сидели не шелохнувшись и не говоря ни слова. Наконец Мастер первым прервал молчание.

– Уоллфрид, а во сколько лет тебе выжгли это клеймо?

– В шестнадцать, – ответил тот. – А… почему ты спрашиваешь?

– А не столько же лет было Рэни, когда он отравил лорда Вейсголлвилда? – спросил Мастер.

– Ну да, – ответил Уоллфрид удивлённо. – В шестнадцать лет я начал служить, а Рэни… Стоп! Мастер, ты что же, предполагаешь, что я потомок Рэни и должен убить того, кому я служу, то есть… моего милорда?.. О нет, – простонал он, вскочив. – Нет! Как же я не догадался?! Слишком много совпадений… Так вот почему Великий Фреммор преследовал меня… И я совсем не знаю своих предков дальше деда… Мастер! – метнулся у нему старик. – Что же мне делать?

– Тише, Уоллфрид, успокойся, – попросил Мастер. – Я вовсе не думаю, что ты потомок Рэни. Я просто высказал предположение, опираясь на детали твоего кошмарного сна, от которого у тебя, видимо, и случился припадок этой ночью, только и всего.

Уоллфрид тяжело вздохнул и поднялся. С тревогой поглядев на Мастера, он взволнованно произнёс:

– Как же мне понимать теперь этот сон? Я в смятении, Мастер. Великий Фреммор хотел что-то передать мне, какое-то предостережение, что ли. И теперь это не даст мне покоя. Здесь он действительно хотел что-то мне сказать и связался с моим сознанием так же, как я недавно связывался с ним. Но я просто не могу понять смысла сказанного им, если то, что ты предположил, Мастер, неправда. Что же он тогда хотел мне сказать?

Мастер опустил голову и глубоко задумался.

– Есть только один способ узнать об этом, – сказал он позже. – Мы должны найти его и последовать за ним.

Уоллфрид ужаснулся. Он снова вскочил, глядя страшными глазами на Мастера. Руки его задрожали.

– Да как тебе это могло прийти в голову?! – резко спросил он. – Тем более после того, как он нас всех чуть не убил?! Нам ни в коем случае нельзя к нему приближаться и даже думать о нём! Теперь я понял, Мастер, отчего моё клеймо раскалилось! После ночной встречи с ним наша связь усилилась. Усилилась в результате сближения, из-за чего Великий Фреммор получил лёгкий доступ к моему сознанию и проник в мой спящий мозг через метку, послав видение с собственным образом в нём. Это был не просто мысленный контакт, это было вторжение. Настоящее вторжение, Мастер. Визуальное вторжение! И это меня очень пугает. Вы и не подозреваете, насколько серьёзная опасность повисла над нами всеми. И хоть я не могу вам ответить на главный вопрос – почему Великий Фреммор так заинтересован нами, – но я твёрдо уверен в одном: всё это не к добру, поверьте мне!