Непознанный мир (цикл повестей)
Шрифт:
Все звуки и ощущения постепенно исчезли, и дворецкий погрузился в транс. Он открыл канал связи, полностью очистив своё сознание от всех посторонних мыслей и думая лишь о Фремморе, окружённым светом Добра – белым пламенем. Когда же он почувствовал первые слабые импульсы постороннего присутствия, означающие, что Фреммор поймал его нить связи, Уоллфрид обратился к нему.
«О Великий Фреммор, Первый слуга замка Вейсголлвилд и покровитель всех слуг Англии, услышь мои призывы! Я, дворецкий Уоллфрид Бергмор, а также мои товарищи и дракон, которые сейчас с восхищением созерцают твою праведную
Ответ Фреммора последовал незамедлительно, что, впрочем, не помешало ему и дальше биться с Блэкмортом:
«Приветствую тебя, Уоллфрид Бергмор из замка Вейсголлвилд, мой верный вассал! Ты ничем не сможешь помочь мне, ибо я обречён из века в век нести своё тяжкое бремя и никогда не познать счастья в освобождении!»
Его высокий и строгий голос звучал в голове Уоллфрида громко и чётко, и старик прервал бы контакт, не смея перечить своему покровителю, отчасти из страха перед ним, а отчасти и потому, насколько убедительно говорил Фреммор, но жалость и стремление помочь всё же победили.
«Нет, всеуважаемый Первый слуга, выслушайте вашего покорного вассала: я и мои товарищи ищем Склон Мира из древней легенды, но вышло так, что легенда о вас и о Склоне Мира – это единое целое, а значит, вы, Великий Фреммор, неразрывно связаны с ним! Мы поможем вам одолеть Блэкморта, ведь у нас с вами теперь одна общая цель!»
Ответ Первого слуги поразил старика. Его голос был громким и резким.
«Чёрный слуга сильнее меня, а вас и подавно. Убирайтесь и не мешайте мне!»
Однако Уоллфрид, из последних сил напрягая волю и стараясь удержать контакт, возразил:
«О Великий Фреммор, если вы будете думать, что он сильнее вас, то так и случится! Блэкморт не может быть сильней, он – убийца и предатель, и эти его пороки, обретённые им при жизни, не дают ему сил! Прошу вас, Первый слуга: соберите всю свою волю и все свои силы и нанесите ему сокрушительный удар, удар по его сущности, а не по его силе, а я помогу вам в этом!»
И, не дожидаясь ответа, он прервал контакт. Тяжело дыша от напряжения и едва удерживаясь на плаву, Уоллфрид из последних сил выкрикнул:
– Мастер! Квин! Не подходите к озеру!!!
Жгучая боль клейма снова пронзила его, и старик, захлёбываясь молочно-белой водой, начал тонуть. Но белоснежные волны обволокли его слабое и беспомощное тело и подняли над поверхностью. Теряя сознание от внезапно нахлынувшей слабости и дурноты, старый дворецкий едва видел, как, не услышав его призыва держаться подальше от воды и от призраков, к нему со всех ног бегут по берегу Квин и Мастер, а сверху его покровитель, освещённый ярким белым пламенем, спокойно и гордо смотрит на то, как его враг, Чёрный слуга Блэкморт, со страшным воплем рассеивается вместе с ревущим леопардом в клочья чёрного тумана.
– Он справился, – со счастливой улыбкой облегчения выдохнул Уоллфрид, и в тот же миг молочно-белая пелена – то ли волн, то ли чего-то другого, – застила ему глаза, и старый дворецкий больше ничего не сумел разглядеть…
– Уинстон, ты не понимаешь, – кричал что есть силы Джеймс, который скакал позади своего проводника. – Милорд в два счёта нагонит нас и уничтожит! Мы же оба клялись
ему на вечную преданность, когда только начинали служить, помнишь? А такого он нам простить уж никак не сможет!– Брось болтать, Джеймс! – осадил его Уинстон. – Я, конечно же, нисколько не умаляю твоих рабских чувств к нашему лорду, но, не в обиду тебе будет сказано, я гораздо сметливее и тебя, и его, потому что старше. И хотя я, так же как и ты, Джеймс, верен и предан ему, в данный момент поступаю так, как велят мне мои сердце и разум, а не слепая верность господину. И первое в данном случае сильнее второго.
– А-а-а, – протянул Джеймс. – Ты хочешь сказать, будто я настолько слеп, что не желаю спасти Уоллфрида? Как же ты мог так обо мне подумать, Уинстон?!
– Ну хорошо, извини, – сдался старый слуга. – Мы скоро доберёмся, я надеюсь. И первой нашей остановкой должно стать Серебряное озеро, и, по моим расчётам, оно уже недалеко.
– А что это за озеро? – спросил Джеймс, поравнявшись с Уинстоном.
– Точно никто не знает, – ответил тот. – Говорят, что оно волшебное, и о нём упоминается в легенде о Склоне Мира. Большего я не знаю.
– А скоро мы до него доберёмся? – снова спросил Джеймс.
– Если наш лорд не нагонит нас раньше, то, думаю, на исходе дня мы будем уже там, если не замешкаемся на пустую болтовню! – Уинстон сердито зыркнул на конюха.
– Прости, Уинстон, – покорно склонил голову Джеймс, но тут же приободрился: – Как ты думаешь, где сейчас Уоллфрид, и что с ним?
– Откуда мне это знать?! – рассвирепел старый лакей. – Ты задаёшь слишком много глупых и ненужных вопросов, и всегда только те, ответы на которые знает только Великий Фреммор! Поэтому прошу: оставь меня в покое, тем паче что ты сам только что сказал мне «прости», а теперь, несмотря на свои извинения, принимаешься за старое… Потерпи немного, скоро, думаю, всё разъяснится, тем более что и мне не терпится, так же, как и тебе, разгадать эту загадку.
…Они скакали по лесной просеке около часа, пока, наконец, не остановились на вынужденный отдых у ручья, чтобы напоить лошадей и обдумать дальнейший свой путь.
Наскоро перекусив взятой из замка провизией, двое слуг прилегли не благоухающий цветами зелёный лесной ковёр.
– Нужно спешить, – предупредил Джеймса Уинстон, озираясь кругом. – Что-то мне подсказывает, что здесь небезопасно.
– Ну да, конечно, – усмехнулся Джеймс. – Наш храбрый Уинстон испугался разбойников! А не ты ли совсем недавно клялся милорду, что готов сразиться за него даже с самим сатаной? Так где же сейчас вся твоя смелость?
– У тебя чересчур длинный язык, Джеймс, – проворчал Уинстон, глядя себе под ноги. – Смотри, как бы этот язык не сослужил тебе плохую службу и не загнал в могилу. Всё, вставай, – добавил он, не дав Джеймсу возмутиться. – Нужно продолжать наш путь.
Они встали, и тут старик, готовый уже вскочить на своего коня, которого звали Гром, и уже закинув ногу в стремя, вдруг замер и прислушался. Джеймс последовал его примеру, но ничего не услышал и сердито напустился на лакея:
– Уинстон, ты же сам велел поторапливаться. А теперь, видно, вздумал пообщаться с тишиной!