Непознанный мир (цикл повестей)
Шрифт:
– Ты не герой! – громко выкрикнул Джойс. – Ты злодей! И обманщик! И играешь на доверии к себе!
– С гибелью Гулсена Земля не спасётся! – вторил хозяину Гарей. – Гулсен связан с нашей страной и влияет на неё так же, как наша страна влияет на Гулсен. А значит, погибнут ОБА мира! Поверьте же нам!
– Они говорят правду! – вскричал монарх. – Они Посвящённые, а слово Посвящённых – это истина! Отмените этот обряд! Позовите сюда Джеральда, и мы вместе придумаем, как остановить процесс разрушения миров! Джеральд! Джеральд! – крикнул он, задрав голову вверх. – Спускайся! Он обманул тебя! Ты не попадёшь в Гулсен! Ты погибнешь! Пожалуйста, верь мне, Джеральд!
– А ну молчать!!! – зарычал Оутсен, пнув всех по очереди. Но в его голосе уже чувствовалась неуверенность
– Я готов, господин Оутсен! Тучи сходятся как раз над нами!
– Но ведь должен быть способ, как прекратить действие обряда! – в отчаянии произнёс Джойс. – Скажи нам, Оутсен, умоляю! Ведь мы уже не сможем тебе помешать!
– Так я вам и сказал! – расхохотался тот и достал пистолет. – Ещё слово, и вы умрёте раньше вашего поганого королевства!
– Значит, вы знаете, – утвердительно произнёс Лайонелл.
– Я сказал – молчать!!! – взревел Оутсен и выстрелил. Пуля пролетела над монархом, не задев его, но Лайонелл уже понял, что с этой штукой, которую их пленитель держал в руках, шутки плохи, и смиренно замолчал.
– Уже скоро, – довольно оскалился Оутсен, глядя на крышу и тёмное грозовое небо.
Но звук выстрела словно что-то пробудил в Джеральде. Он взглянул вниз, на Лайонелла, своего когда-то обожаемого господина и повелителя, и почувствовал, что в нём, с его сущностью что-то борется, как будто то, что он сейчас делает, неправильно. Это было странное чувство, но оно не оставляло Джеральда. Он будто бы медленно просыпался после страшного кошмара. Но всё ещё не мог решить, какая же из этих двух этих сущностей правильнее. Потому и не опускал рук с зажатыми в них артефактами. Но смотрел уже не на Оутсена, который злорадствовал и торжествовал. Джеральд смотрел на монарха и больше не отрывал от него глаз. И Лайонелл заметил это.
Несмотря на то, что Оутсен велел ему молчать, монарх, пытаясь перекричать завывания ветра, обратился к своему дворецкому вновь. Он предложил ему вспомнить всю их жизнь в Гулсене, начиная с момента принесения клятвы на вечную верность друг другу и заканчивая его, Джеральда, предательством. И Джеральд впервые за всё это время колебался. Он не мог выбрать между этими двумя, ибо борьба одной его сущности, чёрной, с недавно проснувшейся другой сущностью, истинной, затянулась. Но память его была уже неподвластна «чёрной чуме», и, вспомнив, как он был счастлив вместе со своим господином, с какой радостью правил Гулсеном, каких успехов достиг за это время, Джеральд оцепенел от ужаса: неужели это он, своими собственными руками, поставил королевство на грань гибели? Неужели он сверг своего собственного господина, а затем охотился за ним и за посланными в королевство англичанами, пойдя на поводу у одного сумасшедшего богача, посмевшего играть с силами, связывающими оба мира, в своих собственных интересах исключительно ради мести за деда-тирана? А он ему в этом помогал?!
С небес вслед за дождём начали падать осколки метеоритов. Земля бешено затряслась. Джеральд начал медленно опускать артефакты, а затем и вовсе отбросил их в сторону. Он увидел, как Оутсен, полный решимости заткнуть излишне разговорчивого монарха, приставил дуло пистолета к его лбу.
Джеральд сделал неуверенный шаг вперёд. И в этот момент где-то внутри него истинная сущность одержала победу.
– Господин… – шёпотом позвал он.
Словно почувствовав, что что-то пошло не так, Оутсен обернулся.
– Господин? – уже громче повторил Джеральд, глядя в глаза Лайонеллу. И монарх улыбнулся. Он понял: его дворецкий исцелён.
– Что?! – взревел Оутсен. – А ну назад!
– Господин! – крикнул Джеральд, сделав ещё пару шагов и оказавшись на самом краю крыши.
– Что ты делаешь? – зарычал Оутсен. – Немедленно возвращайся на место! Твой господин – я, и я приказываю тебе...
– Нет, – спокойно перебил его дворецкий. – Вы мне не господин. Мой господин – монарх Гулсена Лайонелл О`Крайтон! – прибавил он во весь голос.
– Ах, “монарх”! – с
издёвкой отозвался Оутсен, и, развернувшись, схватил за шиворот Лайонелла. Приставив к его виску пистолет, он медленно и с расстановкой произнёс: – А ну марш на место, или я пристрелю его, как паршивого пса!Джеральд стиснул зубы и сжал кулаки.
– Ну? – рявкнул Оутсен, упирая ствол глубже. – Выполняй!
Постояв на краю ещё несколько мгновений, дворецкий метнулся к артефактам.
Лайонелл понял, что он ошибся, и что Джеральд не исцелился и у него по-прежнему захваченный чёрной болезнью разум, а значит, он попросту притворялся перед ним, оставаясь тем же, кем был – союзником Оутсена и таким же тираном, как его новый хозяин. И, поникнув головой, он вместе с остальными вынужден был слушать довольные речи Оутсена:
– Ха-ха, замечательно! Наконец-то я смогу отомстить всем вам и вашему жалкому королевству за моего деда! Справедливость на моей стороне, жалкие неудачники! Наконец-то у меня будет… Что?
Он резко взглянул вверх. Прямо на него с крыши, выставив перед собой копьё Сенджамина – так, как совсем недавно он атаковал монарха, – летел Джеральд.
Миг – и они обменялись последними в этой истории ударами. Выпустив монарха, Оутсен вскинул пистолет за миг до того, как его тело насмерть пронзило копьё. Но рука злодея не дрогнула, и пуля, выпущенная из ствола, пробила грудь дворецкого перед самым столкновением с землёй.
Охрана, бросив пленников, кинулась прочь – видимо, они давно хотели убежать, опасаясь падающих метеоритов и землетрясения, но боялись гнева и пистолета своего работодателя. Джойс и Гарей нашли в себе силы разорвать верёвки и обнаружили, что раньше них это сделал монарх. С криком и слезами бросился он к своему дворецкому, лежавшему поверх тела Оутсена, из груди которого торчало копьё Сенджамина. Рыдая, он приподнял Джеральда и прижал его к себе так сильно, словно хотел отдать умирающему все свои жизненные силы, так необходимые ему сейчас. Джойс и Гарей обступили их, предлагая скорее перевязать кровоточащую рану на груди Джеральда. Гарей хотел было вызвать «скорую», но Джойс покачал головой. Джеральд не был подданным Короны, а значит, за его жизнь никто не взялся бы бороться без соответствующих документов. В этот момент Посвящённые пожалели, что их мешки с медикаментами, что дал им в путешествие Нил, остались в Эллсдейне. Как бы они пригодились сейчас! Но Джойс, не думая больше об этом, уже разорвал на себе рубашку и теперь пытался затянуть полоски ткани на ране как можно туже. Монарх, рыдая, не выпускал холодеющих рук Джеральда из своих, и, когда Джойс закончил перевязку, обнял дворецкого так крепко, как только мог, шепча ему что-то ласковое. Но все трое прекрасно понимали, что несчастному слуге, спасшему жизнь своему господину, долго не продержаться.
Джеральд тяжело дышал, прикрыв глаза, и всё пытался поднять голову, чтобы взглянуть на Лайонелла и что-то сказать ему, пытался обнять его за плечи слабеющими руками, а монарх, наклонив к нему голову, сквозь слёзы что-то горестно шептал и приговаривал. Джойс и Гарей тоже плакали. Они уже не обращали внимания на падающие в опасной близости обломки метеоритов и на землетрясение, на косые струи дождя, бьющие в лицо – им было и так ясно, что в битве за жизнь миров они сегодня проиграли. И сейчас готовились встретить свою смерть с достоинством.
Где-то вдали, за оградой особняка, стояла чудовищная паника, метались и вопили люди, «встречая» долгожданный конец света, но вся эта суета, все эти звуки, рёв падающих метеоритов, гул, шедший из-под земли, людские крики – двое гулсенцев не слышали. Вернувшиеся друг к другу под конец мироздания господин и слуга, осознавшие свои ошибки и простившие друг друга… Но они вновь должны будут расстаться, пока не встретятся уже в царстве вечном. А их материальные царства сейчас уйдут в небытие…
– Не покидай меня, Джеральд… – молил Лайонелл. – Я сделаю всё, что ты скажешь, только не оставляй меня одного… Я обещаю тебе… Сейчас, когда ты снова стал таким, как прежде, тебе нельзя умирать… Пожалуйста, Джеральд, ты ведь знаешь, я не смогу править один…