Неприкаянное Племя: Сурвивалист

Гном замолчал, переводя дух, а я решил уточнить:

– Тезка, меня больше интересует, что ожидать от воеводы? Да и потом, как-то не очень вяжутся твои слова с тем, что происходило у замка Милича... тайные резервы, засадные полки.

– Не стоит путать благородство с дуростью. Борис Гуровский не станет вырезать население деревень или сжигать города, но будет использовать малейшую возможность, любой промах противника, чтобы победить. В целом... как я уже говорил, опытный, грамотный вояка. Действует классически, по учебнику, старается использовать преимущества в численности и особенности местности, фланговые и засадные атаки.

– Понятно, - я опять уставился на карту.
– Значит, бунтовщики пойдут вниз по течению Руце. Огромный обоз и размокшие дороги замедлят армию... Хадо! Их надо проводить.

– Проводим. Пригласим Гуровского на танец.

– Не увлекайтесь там сильно, - мне понравилось сравнение корейца.
– Так, пара лёгких пируэтов, но никаких продолжительных плясок. Я хочу, чтобы вы раззадорили воеводу, чтобы он спешил на встречу с нами, позабыв об осторожности.

– Хорошо, а где, собственно, произойдёт основной танец (так сказать, бал)?

– Тут, - я уверенно ткнул пальцем в карту и озвучил название местности: - Козий Брод. Исходя из слов Громыхайло, Борис Гуровский не склонен к авантюрам и выберет лучшее место, чтобы перейти на другой берег реки. Там-то мы его и встретим.

Как уже упоминалось, Руца - небольшая река. В любом месте её спокойно можно преодолеть вплавь, однако то, что легко сделает один человек, может оказаться непосильной задачей для кавалериста или обозной телеги. Всему виной местные грунты. Чернозёмы, помимо уникального плодородия, обладают повышенной вязкостью. Намокая, почва превращается в плотную чёрную глину, которая липнет огромными комками к ногам, копытам животных, колёсам телег. В результате, преодоление небольшой речушки, превращается в труднейшую задачу, но зачем напрягать воинов и обозников, если рядом есть удобная переправа? Как не тяжело догадаться из названия, брод был достаточно мелким, чтобы крестьяне с лёгкостью перегоняли с одного на другой берег не только лошадей или коров, но, даже, коз. Мне казалось очевидным: именно к Козьему Броду отправится Гуровский.

– Ты бы так не спешил, дружище.
– Пробурчал Олег. Рядом с парнем сидела Настя и мне, если честно, казалось что он полностью сосредоточен на девушке, с которой долго не виделся, а на меня практически не обращает внимания. Я ошибался. Олег успевал и ворковать с подругой, и следить за совещанием.
– Я всегда только «За» честную битву, но! Вот вернётся Харальд, привезёт Катаржину, а какие планы у княжны никто не знает. Мало ли что ей взбредёт в голову, если решит твоя жёнушка отсиживаться в Ринице - будем сидеть.

Харальд уже должен был показаться ввиду крепостных стен мисаля и очень скоро все узнают о смерти Катаржины. Не то чтобы я собирался скрыть этот факт от друзей, просто... не было подходящего момента.

– Помните, - аккуратно подбирая слова, заговорил я.
– Когда мы задержали городских ратманов в княжеской резиденции, они говорили о смерти Катаржины? Так вот, ратманы были правы: Катаржина Брегович княжна Риницы умерла.

Гробовое молчание было мне ответом.

– Ты не мог сказать ещё позже?
– хрипло поинтересовался Олег.

Я виновато пожал плечами и начал оправдываться:

– Послушайте, на самом деле, смерть Катаржины никак не повлияет на наши планы. Мы и раньше не рассчитывали на помощь Бреговичей, а теперь точно знаем...

– Это меняет многое!
– прервал меня Костя. Бывший демиург не совладал с эмоциями, встал с кресла и, бурно жестикулируя руками, продолжил: - Сергей, став консортом, ты утратил все права на Риницу. Все! Будь у тебя наследник, можно было бы говорить о регентстве, до совершеннолетия ребёнка, но! Катаржина умерла так и не родив... Прости, только у тебя прав на княжество не больше, чем у Милича. Если же дело дойдёт до рассмотрения Королевским Советом, его члены примут сторону барона Милича - он родовой дворянин Инурака, его предки поколениями жили в землях Риницы, а ты - никто, чужак, дем!

– Господин мисальдер, - из-за стола встал Садко Вершина. Вид бравый полковник имел виноватый и у меня сжалось сердце, предчувствуя надвигающиеся неприятности.
– Мы присягали в верности княжне Риницы Катаржине Брегович и...
– воин замялся. Соглашаясь с тем, что Садко собирается сказать, оказывая ему поддержку, поднялся второй полковник.
– И мы не можем принять чью-то сторону в этой войне. Простите, но ни я, ни Матэуш, ни наши сотники или кто-либо из воинов не хотим нарушать присягу. Мы больше не вернёмся в предгорье и никогда не будем изгоями.

Не прощаясь, молча полковники вышли из Зала, тихо прикрыв за собой двустворчатую, украшенную затейливой резьбой и позолотой дверь.

– Ж*па, - ёмко резюмировал Олег.

– Не, дружище, - возразил ему гном, - из ж*пы есть выход, пусть и неприятный, а у нас...
– тёзка махнул рукой, достал трубку закуривая.
– Серый, вот кто тебя за язык тянул? Помолчал бы ещё немного, а после сражения рассказал... если б мы победили.

– Вас не поймёшь. Поздно рассказал - плохо, а когда рассказал - ещё хуже. К тому же, Харальд скоро приедет и всё станет ясно, - начал оправдываться я, но гном не стал слушать.

– Хадо, тебе приказ понятен?
– Кореец молча кивнул, и Громыхайло продолжил: - Тогда бегом вниз, пусть твои казаки седлают лошадей и отправляйтесь в рейд. Встретишь Харальда, скажи, чтобы ни с кем не разговаривал, а сразу шёл к Сергею, - взгляд гнома затуманился. Пообщавшись с кем-то в привате, тёзка выдал радостную новость: - Замечательно. Полковники ещё не выехали из мисаля, я сказал старшему караула, от твоего имени Серёга, попросить их вернуться на совещание.

– Я бы на месте полковников решила, что мисальдер собирается меня убить, - накручивая прядь волос на палец, задумчиво произнесла Настя.
– Чтобы, так сказать, слухи не расползались по городу. И благоразумно отказалась от такого приглашения.

– Они все равно придут, - напомнил о себе Бадвин.
– Садко Вершина и Матэуш Залеский слишком многим обязаны мисальдеру. Даже если они будут твердо уверены, что настоятель собирается их убить - придут. Никто из бывших серых воинов не захочет ещё раз лишиться чести... почти никто. Жисько - исключение.

Я отвожу взгляд в сторону и смотрю в окно. К стеклу приклеился мокрый кленовый лист и никак не хочет отлипать, несмотря на старания ветра, который дробно теребит его края. В монотонно-сером небе не разглядеть ни солнца, ни туч. Моросит мелкий холодный дождь. На монастырских дорожках тускло блестят лужи; послушники, вооружившись мохнатыми мётлами, сметают опавшую листву под потемневшие деревья, где тлеют костры, дым от которых низко стелется над землёй. Я сделал вдох, надеясь ощутить непередаваемый аромат тлеющей осенней листвы, однако почувствовал лишь табачный запах и вернулся в реальность, к последней, прозвучавшей на совещании, фразе.

Сигихард Бадвин, специально или нет (я не знаю), взвалил на мои плечи очередную глыбу. Ответственность... Бадвин говорил не только от имени городских полковников, но и от своего, и от всех НПС жителей епископства, будь то крестьянин, пекарь или ратман. Впрочем, ничего-то он не взвалил. Я и прежде тащил эту глыбу, но как-то пообвыкся, перестал обращать внимание, стал забывать... а Сигихард мне напомнил, мол, мы вручили тебе свои жизни, так не подведи же!

Я посмотрел в глаза полковнику и уверенно произнёс: