Неприкаянное Племя: Сурвивалист

Местность у Козьего Брода обладала рядам уникальных особенностей: тут тебе и холм, и топкие берега ниже по течению. Нет, воевода все это заметил, даже провёл разведку боем, заставив Жисько форсировать реку в неудобном месте и совершив кавалерийский налёт через брод. Впрочем, Борис Гуровский не учёл, что мы специально позволили его всадникам спокойно выехать на широкое поле и убедиться в отсутствии ловушек или засад. На лугу действительно не было каких-либо сюрпризов, однако кто же, в здравом уме, даст врагу место для маневра?

Кто-то может сказать, что мне не стоило, в самом начале, бросать в бой элитный полк, а надо было приберечь его на крайний случай. Только именно Фаланга способна осилить поставленную задачу - от их действий зависит исход всего сражения.

«Стальные бороды» перебрались на наш берег, в полной мере воспользовавшись короткой паузой в бое, и заняли все пространство между болотистым берегом и холмом. В спину им дышали пехотинцы следующих полков, стоя по колено в воде, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, воины хотели поскорее выбраться на сушу, чтобы вступить в бой. Кавалерия повстанцев вплотную подошла к броду, благородные скакуны грациозно опускали головы вниз, но презрительно фыркали, разглядев в насколько грязное болото превратилась река.

Осенний ветер гнул верхушки голых деревьев; тяжёлое свинцовое небо грозно нависало над заросшей ржавой травой долиной. Не было слышно ни птиц, ни зверей, только грохот барабанов разносился окрест, но вскоре его заглушил другой звук...

«Фаланга Серого Мисаля» столкнулась со «Стальными Бородами». Равнина заполнилась дыханием звенящего железом буйства, тысячи людей с оружием в руках истребляли друг друга; два войска сошлись вплотную, издали напоминая клокочущую живую массу, которая не стоит на месте, пребывая в постоянном движении, поддаваясь с гулом и лязгом то в одну, то в другую сторону. Отдельные выкрики бойцов, вырываясь из общего хаоса, эхом разносились по полю, одни - коротким, а другие - протяжным воплем.

Послушники максимально использовали своё небольшое преимущество - незначительный уклон позволял наносить удары сверху вниз, вкладывая в них всю силу, но врагов было очень много. Из-за спин переднего ряда щитоносцев непрестанно били длинные копья, окованные до середины железом, в то время как вражеские (с перерубленными или обломанными древками) уже давно валялись в грязи. Неистовая рубка латных пехотинцев походила на тяжёлую, изнуряющую работу деревенских дровосеков, разве что атакованные деревья не имели обыкновения отвечать ударом на удар.

Бой шёл на равных. Да, послушники, вступившие в жестокую схватку с тяжёлой пехотой бунтовщиков, были вооружены и обучены немного лучше, к тому же их вела ярость и желание отплатить за смерть товарищей, погибших в предыдущем сражении, но их было меньше. Возможно, напади они немногим ранее, пока «Стальные Бороды» не укрепились на берегу, они бы и отбросили повстанцев назад, за реку, но приказ «Выступать» запоздал, и теперь Фаланге оставалось только держаться. «Бороды» ломились вперёд и не только потому, что хотели победить: в спину их подпирали свежие пехотные тысячи, столпившиеся в воде, а за бродом нетерпеливо гарцевали рыцари.

Я отчётливо понимал: рано или поздно, Фалангу продавят и надо что-то менять. Рядом со мной, напряжённо следя за битвой, замерли пять соорденцев, исполнявших роль телохранителей и, в случае необходимости, вестовых.

– Тезка, скачи к Бадвину, - я обратился к Громыхойло. Рядом с командиром Фаланги находился связной, из числа соорденцев, однако задуманный мною маневр нельзя было передать словами. Поэтому я достал из сумки чистый лист бумаги и принялся чертить, попутно давая пояснения: - Смотри, надо сделать так... а потом так... и встать намертво!

– Рискованно, Серёга, рискованно, - гном подёргал бороду.
– Мне кажется, стоит подключить лучников Матэуша или пехотинцев Садко.

– Нет, - я решительно отмёл возражения.
– У городских полков своя задача, но... ты прав! Надо поторопить Гуровского, заставить его действовать, а на появление резервного полка он обязательно отреагирует.

«Ребята, передайте Садко, чтобы вывел своих бойцов в центр поля. Но в сражение не вступать. Пусть ждёт».

Нападающие давили всей мощью, однако «Фаланга Серого Мисаля» стояла насмерть. Трещали и ломались щиты, шлемы и наплечники, принимавшие удары вражеских мечей, сапоги топтали упавших, то путаясь в разорванных чужих плащах, то скользя по закованным в железо телам. Людские крики, лязг оружия и плеск воды заглушали грохот барабанов, разносясь по всей окрестности и далеко за реку.

Сигихард Бадвин не отступил ни на шаг, он не просто рубился с лезшими вперёд «Стальными Бородами», многие из которых потеряли не только свои знаменитые бармицы, но и головы, но и умудрялся приглядывать за теми, кто был слева и справа. Меч столкнулся с мечом, полетели искры, полковник рубанул своего противника по шлему, тот отклонился, голова осталась целой, но кольчужная сетка оказалась разрезанной. Вперёд выскочил здоровенный вражеский латник, громко взревев, он высоко поднял обоюдоострую секиру и с размаху обрушил её на соседа Бадвина. Все произошло настолько неожиданно, что воин не успел подставить щит и упал в грязь с раскроенной головой - его место тут же занял другой боец Фаланги.

В следующую секунду, щит Сигихарда треснул, швырнув обломки в голову одному из нападавших, полковник обмотал руку сорванным с другого плащом, та ещё защита, но на безрыбье... Кто-то счёл его лакомой добычей, но Бадвин изо всей силы ткнул наглеца мечом в живот, пробив доспех. Рядом сверкнул меч, разрубая блестящий предплечник, - сосед пришёл на помощь, и вовремя, демоны бы его побрали. Бадвин вынужден был оставить первую шеренгу, чтобы отойти в тыл, где, первым делом, взял новый щит и осмотрелся.

Послушники и латники стояли насмерть, но на смену упавшим бунтовщикам подходили новые и новые, с нетерпением ожидавшие очереди выбраться из осточертевшей реки. Сапоги вязли в ставшем ненадёжным песке, холодная вода выморозила ноги, но застрявшим посреди переправы пехотинцам оставалось лишь неистово ругаться да любоваться на плащи да спины, мающихся впереди товарищей.

Казалось, время остановилось, но усталость и численный перевес были надёжными союзниками воеводы Бориса Гуровского. Сзади раздался стук копыт. Обернувшись, Бадвин заметил мчащегося к нему во весь опор верхом на низкорослой лошадке гнома.

Какое-то время Бадвин продержал бунтовщиков на одном месте, потом начал медленно отступать. Застоявшиеся вражеские вояки радостно навалились на тех, кто был спереди, напирая по всему фронту. Затаив дыхание, я наблюдал как Фаланга медленно, намного медленнее, чем хотелось напиравшим друг на друга бунтовщикам, стала пятиться назад. Вот уже «Боевые Петухи», будто сказочные богатыри, вышли из воды на берег.

Когда полк Садко Вершины показался на поле боя, кавалерия бунтовщиков пришла в движение. Тяжело бронированные рыцари и лёгкая конница осторожно, стараясь не растоптать своих же пехотинцев, начали смещаться вправо, пытаясь пройти по краю брода, чтобы выйти на наш берег. Лошади недовольно фыркали, погружаясь всё глубже и глубже в воду, однако несли наездников к заветной цели. Цель же была очевидна - обойти Фалангу, вывести наконец-то кавалерию на оперативный простор. Для её достижения, Гуровский мог выбрать один из маршрутов: вниз по течению реки с её топкими берегами или вправо, выйдя прямо к холму. Разведка боем показала, что слева расположился полк лучников, а загонять всадников в болото прямо под вражеские болты и стрелы воевода не горел желанием. Оставался холм, за которым дежурили наши кавалеристы и тут-то у бунтовщиков был неплохой шанс прорваться.