Неприкосновенный запас
Шрифт:
Все сжались, втянули головы в плечи. Стиснули руки в кулаки. И на площади установилась напряженная, глухая тишина. Казалось, люди затаили дыхание, чтобы ничем не потревожить эту тишину, которой суждено было оборваться вместе с их жизнью. Но страшную тишину разорвал не выстрел, а голос. Такой негромкий, глуховатый голос:
– Я взорвал мост!
Люди вздрогнули и испуганно обернулись на голос, как в темноте оборачиваются на внезапно вспыхнувший свет. Они увидели невысокого щуплого парня в помятом пиджаке. Он шел по площади, опираясь на палку. Левая нога его как бы проваливалась в землю, но
Офицер, удивленный не меньше остальных таким поворотом событий, все еще держал в протянутой руке белое крылышко "не любит". А парень шел к нему между шеренгами, и десятки глаз - усталых, заплаканных, печальных, темных, непонимающих, прищуренных, широко открытых - провожали его, дарили ему благодарность и прощальный привет.
– Как тебя зовут?
– спросил кто-то из стоящих в шеренге.
Парень на мгновение задержал шаг и тихо сказал:
– Зимородок.
И его имя - непонятное, птичье имя - пролетело от одного к другому по шеренге, становясь таким же дорогим, как слово "жизнь".
– Всем по домам!
– приказал офицер.
– Его допросить и расстрелять! Быстро! Быстро!
Офицер опустил руку, и белое крылышко, кружась по ветру, опустилось на землю и больше уже не взлетало...
Белые плоские облака плыли над полем, а тени от них темными пятнами двигались по траве и по набирающим силу хлебам. Мотоцикл мчался вперед, и пыль оседала на сморщенные ладошки подорожника.
– И его расстреляли?
– спросил Марат.
Следователь ответил не сразу:
– Этого я не видел. Нас разогнали по домам... Какие-то выстрелы я слышал. Фашисты могли расстрелять за кусок хлеба, а тут мост... Разве может быть сомнение?
И все-таки представить себе Зимородка мертвым, лежащим на земле Марат не мог. Удивительный боец в помятом пиджаке на двух пуговицах жил в мыслях мальчика. И эту его жизнь никто не властен был оборвать.
Поезд тихо постукивал на стыках. Марат стоял у окна и смотрел, как рельсы скрещивались и расходились. Одни неслись вперед, теряясь в хитросплетениях станционных путей; другие обрывались в тупиках. Когда же стемнело, у стрелок зажглись низкие фонари, похожие на маленькие сухопутные маячки. Как выбрать себе нужный маячок, который откроет широкий простор, а не заведет в тупик?
Когда поезд с глухим медленным гулом начал втягиваться в фермы Нового моста, за плечами Марата встал Зимородок. Усталый, с бессонными глазами, смотрящими как бы из глубины.
"Человек очень живучее существо, - сказал Зимородок.
– В него стреляют - он поднимается снова, а если не может подняться сам, то вместо него встают такие же, как он, только помоложе и посильнее".
"Как это помоложе и посильнее?" - спросил Марат.
"А очень просто: я упаду, ты встанешь на мое место. И опять живет человек, работает, борется. Важно, чтобы ты был похож на меня. Ты вообще-то веришь в чудеса?"
"Не знаю".
"Я в чудеса не верю. Я верю в надежду. Надежда - большая сила. Ты думаешь, человек идет когда-нибудь на верную смерть? Нет! Даже герой. Человек идет в бой с надеждой, что пуля пролетит мимо. Даже когда стреляют в упор, человек надеется. И чем больше у человека надежды, тем больше бесстрашия. Мне всегда помогала надежда.
Мне с ней легко жилось и воевалось. Понял?""Понял", - прошептал Марат.
Он так и не повернул головы. Он чувствовал, что Зимородок стоит за его плечами, слышал его дыхание, но не повернул головы, а неотрывно смотрел за маячками, которые всплывали из темноты и исчезали за спиной. И звезды в небе тоже казались маячками - негаснущими маячками надежды.
На другой день друзья уже поджидали его на мосту. Они стояли, прислонясь спиной к перилам, портфели лежали у ног. Марат подошел к ребятам. Бросил портфель и тоже прислонился к перилам. Так они все трое стояли молча. Наконец Марат заговорил:
– Мост он взорвал. Значит, парашют раскрылся. Только при прыжке подвернулась нога. Но потом его расстреляли.
– Поймали?
– спросил Василь.
– Нет, он сам признался.
– Не может быть!
– вырвалось у Зои Загородько.
– Как же сам?
– Фашисты хотели расстрелять много людей.
– Заложников?
– спросил Василь.
– Людей!
– повторил Марат.
– Тогда он сказал: "Это я взорвал мост". Людей отпустили, а его повели на расстрел. Вот и все.
– Вот и все!
– Василь как бы поставил точку.
– Неужели все?
– спросила Зоя Загородько.
– Нет, не все, - решительно сказал Марат.
– Я должен узнать его имя. Человек, который совершил такое, не может остаться без имени.
– Конечно, не может, - подтвердила Зоя Загородько. И с этой минуты стала союзницей Марата в его поисках.
Марат нагнулся и поднял портфель. И все, как по команде, тоже нагнулись и подняли портфели. И зашагали по мосту в сторону школы.
И каждый раз, когда казалось, все кончено, оборвались все следы, поставлена точка и нет никакой надежды, оттуда, из далеких военных времен, доносился неумолкающий позывной:
"Я - Зимородок! Я - Зимородок!"
Он ждал ответа. Он звал. Он вселял в сердце тревогу. Нет, нельзя останавливаться. Поиск продолжается. Может быть, можно отвоевать у смерти и забвения еще один вздох, еще один островок жизни Зимородка.
8
– Здравствуйте, люди-человеки! Начнем, пожалуй... Сегодня мы займемся слонами.
По классу прокатился смешок. Займемся слонами! А Сергей Иванович уже расхаживал по классу, слегка наклонив свою большую голову.
– Но до слонов я хотел бы заняться Маратом.
Снова вспыхнул смешок.
– И узнать: где он пропадал, что поделывал, почему пропустил урок?
Марат нехотя поднялся. Как всегда, он был озабочен своими мыслями, и, что происходит вокруг, его не интересовало.
– У него болела рука!
– сказала Зоя Загородько, и ее челочка мелькнула на предпоследней парте.
– Я спрашиваю Марата.
Марат переступил с ноги на ногу и сказал:
– Я искал одного человека. А руку я действительно отбил.
– Какого человека?
– спросил учитель.
– Его расстреляли фашисты.
Учитель сделал несколько шагов, потом обернулся и сухо сказал:
– Не вижу логики. Зачем же искать человека, если его расстреляли?
И снова поднялась Зоя Загородько. Ее смуглое лицо горело, а редкая челка разметалась по лбу.