Неприкосновенный запас
Шрифт:
– Зимородок.
Действительно, на каменной доске, в столбике фамилий было написано, вернее, высечено на камне: "Зимородок".
– Все-таки он погиб, - тихо сказал Марат.
– Марат, - Зоя Загородько положила руку на плечо другу, - ты веришь, что он погиб?
Марат молчал. А Василь сказал:
– Тут дело ясное.
Тетка Алевтина стояла за ребятами. Она ушла в свои мысли и как бы окаменела. Может быть, она думала о своем Ванятке?
И вдруг что-то нахлынуло изнутри, и старая женщина заговорила:
– Девять телег стояло здесь на поляне. Девять гробов. И много народу сошлось в этот день в Жуковку. Стоял август. Я помню число - 25
Ее память воскресила тот тяжелый военный день.
И зазвучал голос партизанского командира:
– Товарищи! Братья! Не судите нас строго, что мы провожаем вас в последний путь без оркестра, в неструганых гробах. Человек ко всему привыкает. Но привыкнуть к утрате друзей он никогда не сможет. Нам без вас будет труднее в бою, а если пуля пощадит нас и мы доживем до победы, нам будет не хватать вас всю жизнь. Мы никогда не забудем вас. Мы накажем своим детям помнить вас. Потому что во всем, что будет потом, - в новых городах, в новых кораблях, в новых дорогах, - будет частица ваших усилий, частица ваших страданий... Прощайте, товарищи, ваша жизнь оборвалась на полпути, вы не дожили до седых бород. Вы останетесь в нашей памяти навечно молодыми. Вы будете учить наших детей, как надо любить Родину. Пусть будет вам земля пухом... Огонь!
И все, кто стоял над свежевырытой могилой, подняли свое оружие и выстрелили. И гул этого салюта грозной волной прокатился по лесам и полям.
– Почему девять?
– спросил Василь.
– Здесь десять фамилий. Ошибка?
– Кто его знает. Только хоронили девятерых. Я-то помню, девять телег прогромыхало по дороге. А дед Аким сколачивал девять гробов. Ему теса не хватило, он ходил по дворам...
– Кого же там нет?
– спросил Марат, показывая рукой на могилу.
– Этого я не знаю, - призналась старая женщина.
– Это знает только Петр Ильич Лучин, партизанский командир.
– Где же он?
– Петр Ильич? Живет в Одессе, на пенсии. Болеет. Жена его партизанская учителка - тоже с ним. А я никого не знаю. Я только Ванятку знала...
Она замолчала. Стала каменной.
– Вот видишь, - сказала Зоя Загородько.
– Надо верить.
– Для чего же написали?
– все не мог разрешить своих сомнений Василь.
Но ему никто не ответил. Ребята стали медленно спускаться с холма.
Они попрощались с теткой Алевтиной. Но та не заметила их, все стояла неподвижная и углубленная в свое давнее горе.
Каждый раз на пути к Зимородку жизнь создавала новые и новые препятствия, словно хотела испытать выдержку красных следопытов. Отчаяние приходило к Марату и его друзьям. Они вешали голову. И вместе с тем в их поиске было что-то живучее, идущее наперекор всему. Сквозь мутные туманы безвестности светил далекий огонек надежды. Они спешили навстречу Зимородку, словно хотели вернуть ему все, что отняла у него война: имя, жизнь.
На лесной полянке, с которой когда-то взлетел маленький трескучий "кукурузник" с пареньком, не знавшим даже, как обращаться с парашютом, на холме с белым обелиском они узнали о его смерти и захотели вернуть ему жизнь. Как скалолазы, которым каждый неприметный выступ помогает сделать еще один шаг к вершине, они ухватились за слово, оброненное теткой Алевтиной: "Хоронили девятерых".
Хоронили девятерых! Кто же был десятый? Зимородок? И тут перед Маратом возникал человек, маленький,
чернявый, в золотых очках."Это надо еще доказать!" - говорил он и уходил, щелкая каблуками.
Они шли по лесной тропинке, и следом за ними летели тихие, овеянные непреходящей печалью слова: "И мой Ванятка здесь похоронен".
Но никто же не сказал: "Здесь спит вечным сном Зимородок".
10
Отец Зои Загородько сказал:
– Ждите! Представится удобный случай, свожу вас в Одессу.
Случай долго не представлялся. Отец летал по другой линии. Ребята хотели написать письмо партизанскому командиру Петру Ильичу Лучину, но какое-то чувство подсказывало им, что есть вещи, которые нельзя доверять бумаге, надо высказать им самим. Для них Зимородок еще был жив. Он просто был настоящим зимородком: глубоко нырнул в одно место, вынырнет в другом.
Каждый раз, встречаясь на мосту, ребята вопросительно смотрели на Зою Загородько. И она отвечала:
– Еще не представился случай. Но представится...
Они шли мимо тира, который в ранний час еще был закрыт. И на тяжелых воротах висел замок. Может быть, за этим замком хранится еще один след Зимородка?
Василь последнее время стал прихрамывать и прицепил к куртке синий значок с изображением парашюта. Сам с собой он играл в Зимородка.
Он поднял замок и опустил. Замок с грохотом ударился о ворота. Ребята зашагали дальше.
– Говорят, в Заречье живет такой доктор Стройло. Слыхали? неожиданно сказал Василь.
– В войну он был начальником подпольного госпиталя. Этот доктор много знает... Может быть, и про Зимородка?
– Так за чем же дело?
– спросила Зоя Загородько.
– Говорят, он не любит рассказывать.
– Почему не любит?
– Натерпелся.
– От кого натерпелся?
– Марат распрямился и посмотрел на Василя.
– От фашистов?
– Нет, фашисты до него не добрались. Он натерпелся от средних.
– От каких средних?
– Зоя Загородько заглянула в лицо Василю.
– Есть такие средние люди. Они не фашисты и не антифашисты. Вываренные люди...
– Кто их... выварил?
У Василя губа поднялась домиком и покраснели уши.
– Почем я знаю! Сами выварились.
– Знаешь его адрес?
– спросил Марат.
– Нет.
– Можешь узнать?
– Я все могу, - прихвастнул Василь и захромал сильнее.
– Тогда завтра махнем к этому доктору.
Но назавтра три друга оказались не в Заречье у загадочного доктора Стройло, а на аэродроме. Случай представился. Папа Зои Загородько летел в Одессу.
Три воздушных зайца стояли на летном поле и ждали, когда полноправные пассажиры закончат посадку.
– А вдруг не хватит места? А вдруг не хватит места?
– поминутно спрашивал Василь и дергал Зою Загородько за рукав.
– Отвяжись, глухая кукушка!
– За глухую кукушку можешь схлопотать!
– огрызнулся Василь, но тут в дверях самолета показался высокий смуглый человек в синем форменном костюме. Он махнул рукой, и ребята побежали к трапу.
Потом они летели, усевшись втроем на два места. И совсем близко под ними расстилалась белая изнанка облаков.
Зоя Загородько смотрела на Марата, и ей казалось, что он вот-вот отвяжется и совершит отчаянный прыжок с парашютом в районе станции Река. Глаза девочки светились скрытым восторгом. А Марат сидел с закрытыми глазами, и ему казалось, что он летит на стареньком "кукурузнике" и толкает в плечо седого пилота с лицом индейца, покрытым густым, замешенным на ветру загаром: