Неприкосновенный запас

– Я нашел птенца.

Сергей Иванович подошел к нему. Марат приоткрыл ладони. В них, как в гнезде, сидел птенец.

– Я нашел его в ручье. Он чуть не утонул.

Учитель снял очки и приблизил лицо к маленькому пернатому существу.

– Это птенец зимородка.

При слове "зимородок" Марат оглянулся на своих друзей. У Зои Загородько заблестели глаза, а Василь раскрыл от удивления рот. В это время птенец приподнял одно крыло, привстал на слабые лапки и вдруг изо всех сил рванулся, замахав крыльями. Его нельзя уже было удержать. Он полетел. Сделал круг и вылетел в открытое окно.

– Улетел зимородок, - сказал Марат.

Все ребята стояли у окон и провожали летящего птенца. Учитель тоже наблюдал за полетом птенца, и в глазах его застыла печаль.

На другой день начались каникулы.

13

Доктор Стройло был длинный и худой и слегка сутулился, словно все время боялся удариться головой о притолоку. У него были наполовину седые волосы и глаза навыкате. А руки свисали, как опущенные крылья. Он стоял на крыльце и недружелюбно разглядывал незваных гостей. Дом у него был небольшой, рубленый, с палисадником - пригородный дом, - в конце городской улицы.

– Что вам надо?
– спросил он ребят.

– Мы ищем человека, - неуверенно сказал Марат.

– У меня не адресный стол!
– сердито отрезал негостеприимный хозяин. Было непонятно, сердится он или скрывает усмешку.

У Василя покраснели уши. И он почти крикнул:

– Его же расстреляли фашисты! Но мы верим, что он жив!

Доктор Стройло продолжал смотреть на ребят выпученными глазами.

– Меня не интересует, во что вы верите. С вашей фантазией во что угодно можно поверить... Боль можете терпеть?

Ребята удивленно переглянулись.

– Уколов боитесь?

– Не боимся мы уколов, - сказала Зоя Загородько.
– Пошли, ребята!

Доктор Стройло выкатил глаза на нее и закричал:

– Вытирайте ноги почище! Я полы сам мою!

Это было приглашение войти в дом. Ребята зашаркали ногами на маленьком половичке. И доктор Стройло повел их в дом. Они очутились в небольшой комнате с низким потолком. На окнах, на столе, на тумбочках всюду стояли большие и маленькие аквариумы, в которых плавали удивительные рыбы и рыбешки. Комната была похожа скорее на зоомагазин, чем на комнату, в которой живут люди. Ребята разбрелись и начали было рассматривать рыб, но хозяин сухо скомандовал:

– Садитесь на диван!

Они послушно сели на диван.

– Что за новое поветрие - искать человека?
– спросил доктор Стройло.
– Сколько лет не искали, и вдруг... понадобился человек. Мода такая? Или неловко жить стало без человека?

– Он наш друг, - сказал Марат.

– Ба!
– Доктор заходил по своей маленькой комнате, и от его шагов пол задрожал, а вода в аквариумах слегка заколыхалась.
– Да вас тогда и на свете не было, когда фашисты... расстреляли вашего человека.

– Он наш друг, - упрямо повторил Марат.
– Он нам нужен.

Доктор Стройло подсел к ребятам и, согнувшись почти вдвое, оперся локтями о колени.

– Что вам о нем известно, о человеке-то?

– Он взорвал Новый мост на станции Река. За это его в тот же день расстреляли.

Доктор Стройло поднялся и ушел в другую комнату. И вскоре вернулся с большой конторской книгой.

Он стал листать пожелтевшие страницы, и ребята видели какие-то записи, сделанные размашистым почерком. Потом узловатым пальцем, похожим на ветку с обрубленными сучками, доктор стал водить по странице.

– 24 августа в госпиталь поступил партизан с тремя пулевыми ранениями. Видимо, он... Состояние раненого крайне тяжелое... Как его звали?

– Зимородок, - ответили все трое.

Это имя прозвучало как пароль, потому что в докторе Стройло что-то ожило, посветлело, и в его выпуклых глазах появились какие-то точки, разгорающиеся, как искры. Пароль "Зимородок" открыл забытую дверь в прошлое, и из нее хлынули воспоминания.

Зимородок лежал за станционными путями в овражке. В помятом пиджачке, застегнутом на оставшиеся две пуговицы. И был он какой-то маленький и легкий. Голова упала на плечо. Глаза были закрыты, а нос торчал бугорком. Маленький, острый, похожий на клюв. На щеке запеклась штыковая рана. Одна рука сжала полу пиджака. Другая откинулась ладошкой вверх, и между пальцами протиснулись стебельки травы. И казалось, трава скоро поднимется еще выше и скроет его от глаз друзей и врагов.

На дне оврага стояли двое парней, а третий - на краю оврага наблюдал, не придут ли фашисты.

Парень в кепке, надвинутой на глаза, копал могилу, а его напарник неотрывно смотрел на расстрелянного. И вдруг он сказал:

– Подожди... Он, кажется... дышит.

Стриженый опустился на колени и прильнул ухом к груди Зимородка. Потом поднялся и сказал:

– Бьется! Где-то далеко-далеко бьется!

Парень в кепке отбросил лопату, подошел к нему и опустился на колени.

– Бьется!
– согласился он.
– Здесь земля сырая... от крови.

– Что же будем делать?

Парни молча стояли на коленях и смотрели на незнакомца. Сверху, с края оврага, спросили:

– Закопали?

Ему не ответили.

– Надо отнести его подальше. Он ведь мою мать спас, - сказал парень в кепке.

– И двух моих сестренок расстреляли бы, но он...

Он был жив. Изо рта текла тонкая, высыхающая на ветру струйка крови. Это была живая кровь.

– Его надо переправить к доктору Стройло, - сказал стриженый.
– Надо раздобыть подводу.

Два парня осторожно подняли на руки полуживого Зимородка.

– Закопали?
– спросил сверху стоящий на посту.

– Да он жив!
– наконец ответили ему снизу.

Потом по дороге ехала подвода, груженная прошлогодней соломой. На возу сидел парень в кепке. Лошадь шла ровно, и телега, подпрыгивая по камням, громыхала коваными ободьями.

На переезде через ручей, когда лошадь пила воду, парень в кепке спросил:

– Как ты там? Пить хочешь? Ну, подавай же голос, дружище.

Со стороны казалось, что он говорит сам с собой, потому что вокруг никого не было.

– Может быть, он... кончился?
– сам себя спросил парень и погнал лошадь.

Потом повстречался немецкий патруль. Немец крикнул:

– Хальт! Аусвайс!

Парень полез в карман и протянул немцу аусвайс - пропуск. Немец надел очки. Посмотрел. Вернул пропуск. И вдруг прошил воз дробной автоматной очередью. Возница вскрикнул. Лошадь рванула вправо, воз скатился на обочину и чуть не перевернулся.