Неприкосновенный запас

– Это был очень хороший человек, Сергей Иванович... А вы этого не хотите понять... Вас интересуют только клювы и хоботы.

У нее не хватило дыхания. Она села и не увидела, как учитель побледнел. Он сказал глухим голосом:

– Да, я этого не хочу понять! Меня интересуют клювы и хоботы, потому что мой предмет - зоология. Если бы я преподавал русский язык - меня бы интересовало правописание частиц. Что здесь удивительного? И на уроке никакие посторонние вещи меня не касаются. Тебе это не понятно, Зоя Загородько?

– Понятно, - недовольно ответила девочка.

– Садитесь все! Будем продолжать урок. Займемся отрядом хоботных.

– Слонами?
– спросил Василь.

– Сперва мышами.

По классу прокатился смешок. Но учитель не обратил на него внимания.

– Начнем с мышей. Потому что, хотя слон самое крупное и самое сильное животное в мире, простая, ничтожная мышь может погубить его.

Василь хихикнул. Но Марат ударил его локтем в бок, и тот притих.

По коридору шли директор школы и инспектор роно. Они остановились у дверей класса. Оттуда доносился несмолкаемый шум. И сквозь этот гул слышался глуховатый голос учителя:

– Александр Македонский в своих завоевательных походах использовал боевых слонов. Слоны были танками древних войн...

В это время послышался голос Василя:

– Танки с хоботами и клыками. А вместо противотанковых мин - мыши!

В классе вспыхнул смех.

– И так всегда на уроках Серегина, - недовольно сказал директор. Какой-то балаган, а не урок.

– Неопытный?
– поинтересовался инспектор.

– Нет, стаж работы у него большой. Но не умеет он серьезно. Все шуточки! Ему бы следовало перейти на другую работу.

– Подумаем, - сказал инспектор.

– Никакого авторитета у ребят, - продолжал директор и вместе с инспектором зашагал дальше по пустому школьному коридору, в котором шаги отдавались гулко и четко.

А на исходе дня, когда школа опустела, директор застал учителя зоологии за странным занятием: Сергей Иванович съезжал с четвертого этажа по перилам.

– Как это понимать, товарищ Серегин?
– вспыхнул директор.

Сергей Иванович молчал, как провинившийся ученик.

– Какой пример вы подаете детям?!

Учитель молчал. Потом провел рукой по волосам и тихо сказал:

– Устал я очень.

И пошел прочь, оставив директора с его сложными педагогическими раздумьями.

Зоя Загородько и Василь шли по улице без всякого дела.

Припекало солнце. Первый летний месяц набирал силу. И зеленая листва, растревоженная ветром, издавала морской шум. Зеленое море, взметнувшееся к синему небу.

Неожиданно Зоя Загородько остановилась и спросила:

– Василь, у меня красивые глаза?

– Не знаю, - признался мальчик.

– Посмотри внимательно.

Василь уставился в глаза девочки.

– Смотрю.

– Что ты видишь?

– Глаза.

Зоя Загородько поправила рукой челку и сморщила нос.

– Эх ты, глухая кукушка.

– За глухую кукушку можешь схлопотать!
– тихо буркнул Василь.

Зоя Загородько повернулась на каблучках и пошла, размахивая портфелем. Василь поплелся за ней.

Около тира их окликнула огромная бабка, которая вышла из своего тоннеля, грелась на солнце и занималась своим привычным делом - вязала.

– Где ваш приятель?
– спросила бабка, посмотрев на ребят маленькими бесцветными глазами.
– Мне он нужен.

– Появился Седой?
– поинтересовался Василь.

– Никто не появлялся, - сухо сказала бабка.
– А приятеля пришлите.

– Он обязательно придет, - сказала Зоя Загородько, но огромная бабка уже не слушала ее: она ушла в работу, и ребята перестали для нее существовать, словно их не было вовсе.

В тире, за ее широкой спиной, треснуло несколько выстрелов.

– Может быть, нашелся Зимородок?
– предположила Зоя Загородько, когда ребята свернули за угол.

– Как же он нашелся, если его расстреляли?
– резонно заметил Василь.
– Она имя его знает, а нам не хочет говорить.

Через несколько шагов Зоя спросила Василя:

– Василь, у меня красивые губы?

– Не знаю.

– Посмотри внимательно.

– Смотрю.

– Что ты видишь?

– Губы.

А еще через несколько шагов она сказала:

– Знаешь, на кого похож этот Зимородок?

– Не знаю, - признался Василь.

– Он похож на Марата, - доверительно сказала Зоя Загородько.
– Только об этом никто не должен знать. Слышишь?

– Слышу.

...К вечеру, когда тир принадлежал взрослым и выстрелы звучали медленно, с расстановкой, Марат стоял перед бабкой. Она говорила ему:

– Вспомнила... У нас в Жуковке был отряд. Там один парень умел свистать иволгой... Имя его не помню... Есть в Жуковке братская могила. Похоронены партизаны. Имена написаны на камне. В Жуковке у меня тетка живет, Жукова Алевтина. У нас почти все Жуковы... Стрелять будешь? Не будешь, тогда отойди от огневого рубежа. Не мешайся.

– Может быть, его звали Зимородок?
– спросил мальчик.

Но бабка промолчала. Марат понял, что больше он не добьется от нее ни единого слова. И еще он понял, что надо немедленно ехать в Жуковку.

9

Они шли по узкой лесной тропинке, раздвигая руками ветки. Впереди, переваливаясь с боку на бок, шла тетка Алевтина, такая же огромная и грузная, как ее племянница из стрелкового тира. Темные босые ноги не чувствовали колючек и сучков, которые попадались на тропинке.

За теткой Алевтиной шел Марат. Он был поглощен своими мыслями, и ему казалось, что тетка Алевтина идет слишком медленно. За ним шла Зоя Загородько. Она не спускала глаз с Марата. Она смотрела ему в затылок с тихим восторгом, потому что все, что было связано с Зимородком, переносилось в ее сознании на Марата.

Василь шел последним. По его лицу струился пот, а губа, поднятая домиком, пересохла.

Они шли довольно долго, пока внезапно не вышли на поле. Над полем возвышался холмик с белым обелиском. У подножия холмика тетка Алевтина остановилась и, опустив руки, сказала:

– Вот могилка-то. Все тут. И мой Ванятка здесь похоронен.

Ребята приблизились к обелиску и стали быстро читать имена погребенных. И вдруг Зоя Загородько воскликнула:

– Здесь.

Ей стало неловко своего выкрика, и она тихо сказала: