Неприметный холостяк; Переплет; Простак в стране чудес

Подойдя к двери, Простак открыл.

17

Появилась Глэдис Уиттекер, в самом воинственном расположении духа, готовая отразить любые атаки на ее мастерство. Фанни встретила ее аплодисментами, но та этого не оценила.

Заняв место в самом центре комнаты, актриса разразилась монологом.

– Прежде чем кто-то что-то скажет, – тихим угрожающим голосом начала Глэдис, – та пауза не моя вина. Мистер Спендер подал мне неправильную реплику, из третьего акта, а потому мне пришлось остановиться и подумать.

– Чудесный же вечерок вы выбрали для раздумий! – подала голос Фанни.

– Могли бы поставить кого-нибудь в кулисах, чтобы суфлировать!

Сесил Бенхэм зловеще раздулся. Бенхэмы не воюют с женщинами, если только те сами не напрашиваются. А мисс Уиттекер, рассудил он, как раз напросилась.

– Я подсказывал вам реплику!

– А я не расслышала!

– Это уж не моя вина.

– Чудненько! – Пэгги Марлоу резво села на кровати. Возбужденные голоса сулили сражение, а их она обожала.

– У меня весь день была дичайшая головная боль, – оправдывалась мисс Уиттекер, и голос ее задрожал от жалости к себе. – Если вы полагаете, – она вдруг перенесла атаку на Простака, – что артистке легко играть спектакль, да еще главную роль, когда в гримерку к ней без конца вламываются посторонние с идиотскими замечаниями…

Простак испытал все чувства Цезаря, которому Брут вонзил нож в спину.

– Черт подери! – закричал он, дивясь подобной неблагодарности. – Вы же сами просили, чтобы я делал идиотские замечания… Тьфу, то есть, я хочу сказать…

– Нет, ну правда, мистер Фиппс! Я же куда дольше вашего служу в театре…

– И вот это уже совсем не небылицы! – уколола Фанни.

Мисс Уиттекер подобралась.

– Прошу прощения?

– Да прекратите вы! – рявкнул мистер Леман. – А теперь – начнем сначала и пройдемся по всему спектаклю.

Джека осенило:

– Джо, а хочешь честное и откровенное мнение? Свежий взгляд на пьесу?

– От кого?

– От телефонистки. Молоденькая девушка, хваткая как стальной капкан. Она видела весь спектакль, я сунул ей пару баксов.

– А что, недурная мыслишка! Тащи девицу сюда. Пусть кто угодно, только не Фричи.

Мисс Марлоу, которая снова было легла, отвернувшись ото всех и приготовившись заснуть, перекатилась на спину и села. На лице у нее появилось напряженное выражение леопарда, изготавливающегося к смертельному прыжку.

– Он сказал – «телефонистка»?

– Ну детка! – взмолился Берни. Ему и раньше доводилось слышать такие нотки в ее голосе.

Джек говорил в трубку:

– Китти? Это МакКлюр. Слушайте-ка, вы можете оставить там все на минутку и подняться в 726-й?.. Скажу, когда придете. Правильно. Пока.

Мисс Марлоу все еще размышляла.

– В этом отеле только одна барышня-телефонистка?

– Ну детка! – уговаривал Берни.

– Я вроде как с какой-то сцепилась, а потому и хотелось бы знать…

– Берни, – возвысил голос мистер Леман, – ты не мог бы отвести эту дамочку…

– В другой как-нибудь раз, детка.

– На всякий пожарный, если это та самая, выпью-ка я еще бокальчик, – решила мисс Марлоу.

– Внимание, слушайте! – призвал собрание к порядку мистер Леман. – Ни-ка-ких больше перебивок. Рассматриваем все сцены по порядку. Итак, мы остановились на прологе. Он годится?

– Да, – согласился Берни.

– Да, – подтвердил Джек.

– А вы, Бенхэм? Как вам пролог?

– О, я вполне удовлетворен!

– Ну, не стоит обижаться. Запишите, – обернулся мистер Леман к Динти. – Пролог годится.

– Годится, – подхватил и Простак, внося безвозмездную лепту и, поймав взгляд босса, схватился за ближайшую бутылку шампанского. Как странно, подумал он уже не в первый раз за вечер, до чего же круто поменялось к нему отношение Лемана сегодня вечером. Прежнего сердечного дружелюбия и в помине нет. Что случилось с добродушным другом, так часто называвшим его «дорогушей»?

Высказала свое соображение и мисс Уиттекер:

– Знаете, что не так в пьесе? Героиня не вызывает сочувствия. Я все время сражаюсь с публикой. Я им не нравлюсь.

Фанни изо всех сил постаралась встать.

– А то! – Она снова плюхнулась на стул. – Ой, не могу, сейчас свалюсь! – И потянулась за бокалом.

Мисс Уиттекер, кинув на нее один-единственный взгляд, перестала замечать ее, насколько возможно не замечать Величайшую Жонглершу в Мире.

– Нет сочувствия. Вот и вся разгадка. В спектакль надо что-то добавить, показать: по сути своей я хорошая, не легкомысленный светский мотылек.

– Может, раздать публике брошюрки с пояснением? – предложила Фанни.

– Если бы в начале спектакля у меня была сцена, которая подала бы меня в более привлекательном свете… Скажем, эпизод с ребенком…

– К этому мы еще вернемся, – решил Леман. – Запишите, – бросил он Динти. – Ребенок для мисс Уиттекер.

– Но не в самом же начале! – засомневался Простак.

– Тогда она еще и не замужем.

– Ладно, лад-но-о. – Снова раздался стук. – Откройте дверь.

– Я?

– Да-а!

– Хорошо, – послушно поднялся Простак.

Снова пришел официант, нагруженный на этот раз подносами с курицей по-королевски.

– Курочка! – весело провозгласил он. – Я ведь говорил вам, что еще вернусь!

– Поставьте на стол.

– Слушаю, сэр. Подходите, попробуйте! – пригласил официант в той же манере добродушного малого, желающего осчастливить всех.

Леман враждебно покосился на кур. Еда ничего для него не значила. Он жил ради искусства.

– Дальше, дальше! – закричал он. – А то мы тут на всю ночь застрянем. Следующий эпизод – сцена в саду.

Лицо Простака осветилось. Пробил его звездный час.

– Я хотел сказать кое-что про эту сцену.

– Вы не предупреждали!

– Я просто ждал, пока дойдет до нее. Видите ли, дорогой мой компаньон…

– Может, разрешите и мне поговорить минуточку? И не называйте меня компаньоном.

– Что ж, не буду, мой друг.

Вполне вероятно, что мистер Леман как-то прокомментировал бы и такую форму обращения, но в эту минуту раздался новый стук в дверь и Простак, вновь направленный открыть ее, очутился лицом к лицу с маленькой девушкой в аккуратном черном платьице, на которую и воззрился.