Неразлучные. Близнецы

— Спи, — говорит бог, прикасаясь губами к моему лбу, укрывая покрывалом мрака.

Становится тепло и сил сопротивляться сну, больше нет. Только и успеваю подумать об одном. А что значит поцелуй Халлэ?

***

Пахнет душистыми лекарственными травами, вобравшими в себя весь жар полуденного летнего солнца. Пряный запах пропитавший воздух, обнимает тёплыми кольцами. Уютно и хорошо.

Я до сих пор до конца не понимаю, где нахожусь, но по телу разливается такое тепло и нега, что не очень и хочется знать. Приятно лежать с закрытыми глазами, чувствовать кожей чистые и нагретые простыни. Вдыхать чуть горьковатый травяной запах.

Слышать потрескивание огня в камине. И даже видеть сквозь закрытые веки красные всполохи.

— Влада.

Голос того, кто зовёт меня по имени, кажется знакомым. Только интонации непривычные. Чувствую лёгкое теплое дыхание на своей коже, прикосновение к своему лбу и открываю глаза. Передо мной не чёрные глаза Халлэ, а синие, как небо безоблачным осенним днём. Прекрасная и страшная сказка закончилась. Я всё-таки жива.

— Влада.

— Тир, — узнаю я, наконец этот голос. Но мои губы слушаются меня с трудом.

— Погоди.

Он отходит, чтобы снова появиться передо мной с чашкой чего-то горячего. Одна рука скользит под мои плечи, помогая приподняться. Запах трав становится более резким.

— Пей, — просит эльф.

Я послушно подчиняюсь, прикасаясь губами к чашке и в рот льётся горячая жидкость, вкуса которой сначала не чувствую, потом она становиться горькой, но оставляет сладкое послевкусие. Становится настолько жарко, что кажется, будто огонь разлился по венам.

— Умница, — хвалит меня мужчина и убирает чашку и руку, позволяя лечь обратно.

Мучительно пытаюсь понять, что произошло и почему я так слаба. Но мысль ускользает, не дав поймать себя за хвост.

— Спи, — снова говорят мне и чудятся чёрные бездонные очи бога с волосами, в которых затерялся лунный свет. И слышится его шёпот.

— Халлэ… Халлэ…

Но сон уносит меня в своих тёплых ветреных объятиях. И мне снится знакомое озеро. То самое, где закончился мой первый полёт на метле. Тогда я не обратила внимания на то, как здесь красиво. Как песчаный берег становится каменистым, где на влажной гальке лежит груда округлых валунов. Они тоже блестящие от ночной росы и словно нежатся под лунным светом.

На самом большом камне сидит паренёк приблизительно моего возраста. Рыжие волосы, в темноте кажущиеся красными, разметались по худым плечам и спине. В руках он рассеянно держит дудочку, а в глазах застыло выражение потерянности. Приблизившись, я понимаю, что он ещё и босиком. Заметив моё приближение, мальчишка вскидывает голову.

— Привет, ведьмочка, — говорит, улыбаясь как-то печально и неуверенно.

— Привет, — эхом откликаюсь я. — Тебе не холодно?

— Нет. Этот холод ничто.

Странный паренёк. Что-то в нём настораживает. И это его одиночество. Хочется остаться и в то же время убежать, как будто это ощущение нечеловеческой тоски заразно…

— Останься, — говорит он, без труда поняв о чём я думаю.

— Хотя бы ненадолго. Мне так одиноко здесь.

Что делает он в этом месте один и что потерял на берегу маленького озера?

— Почему ты не уйдёшь отсюда? — озвучила я вопрос.

— Куда бы ни ушёл, я буду один. А здесь… — он неопределенно махнул рукой, — мы любили бывать с сестрой. Она танцевала, а я играл.

— Что с ней теперь?

— Она очень больна, — его плечи бессильно поникли.

— Мне жаль.

— Не нужно сожалений. Тебе тоже нужно набираться сил, ведьмочка. Просто пообещай, что придёшь.

— Обещаю, — легко соглашаюсь я. Слово даётся мне просто, и я понимаю, что сон начинает развеиваться пряным запахом трав и тихим голосом. Кажется, кто-то поёт. Слишком тихо и слов не разобрать. Только это и не важно, мелодию слушает сердце.

Открыв глаза, я приподнимаюсь. От слабости чувствую лёгкое головокружение, но не более. Я достаточно окрепла, чтобы встать…

Окружающая обстановка была незнакома. Кровать, на которой я спала, занимала треть пространства и находилась напротив окон, закрытых тяжёлыми портьерами. Справа от неё теплился маленький камин. Пламя от него было здесь единственным источником света. Под потолком висела люстра с магическими светильниками, но сейчас ни один из них не горел. Напротив камина стояло кресло и небольшой столик. Чья-то небрежная рука оставила на нём стопку тонких полотенец и чашку, при виде которой я вспомнила горький травяной вкус.

Едва я спустила ноги на пол, босые ступни утонули в мягком ворсе ковра. Тепло. Уютно. Как и должно быть дома.

Но моим домом стала Академия Единства и угловая комната общежития со всеми её достоинствами и недостатками. Здесь я чужая. В чужой рубашке, которая достаёт мне до середины бедра. А под ней совсем ничего нет.

Лихорадочно пытаюсь вспомнить, как оказалась тут и кто меня раздел. Но ничего не выходит. Воспоминания мелькают, словно слайды. Только часть отсутствует. Я вспоминаю далёкий уже день, который провела вместе с друзьями. Похищение и тёмный переулок. Разговор с близнецами и внезапное нападение. Воина подобного самой стремительной молнии и умирающих подростков. Моя кровь, сочащаяся из порезов и острые клыки. Тьма и бездонные чёрные очи, таящие в своей глубине живое пламя. Поцелуй бога и снова тьма…

Халлэ…

Что потом, помню слишком размыто. И даже такие смутные воспоминания даются с трудом, приходят не сразу.

Синие глаза Тира. Запах трав. Сильная уверенная рука. Горький терпкий вкус.

Значит, это дом эльфа.

Осознав, что это он меня переодевал, я испытала глубокое чувство стыда.

И почему я у него? Ответить, пожалуй, только он сможет.

Дверь в комнату слегка приоткрыта и до меня по-прежнему доносится тихая мелодия, которую эльф напевает под нос.

Иду, осторожно ступая по мягкому ворсу. Дверь неприятно скрипит, а в коридоре после протопленной комнаты прохлада, которая в привычном состоянии не вызвала бы никакого дискомфорта, кажется холодом. Но теперь я вижу, как пробивается в узкое коридорное окно тусклый серый свет. Светает. Теперь я хотя бы знаю, что уже утро.

— Влада! — появившийся в коридоре эльф, подходит ко мне, решительно печатая шаг. — Зайди обратно.

Я испуганно отступаю в тёплое домашнее пространство комнаты. Никогда не видела его таким. Наши взгляды случайно пересекаются, и вопросы звучат почти одновременно.

— Где моя одежда?

— Ты зачем встала?

Его взгляд становится суровым.

— Мне на занятия надо, — говорю я, опережая эльфа, пока он не вздумал снова отправить меня в постель со своей глупой опекой.

— Сушится, — отвечает Тиравьель. — Ты вся в крови была своей и чужой.