Нерушимый 10

Свисток.

Дзюба серьезно так разбежался…

Буц! Такой ударище должен пробить ворота насквозь.

Казалось, время замерло. Вот он, момент истины!

Мяч чиркнул по крестовине и улетел на трибуны. А Дзюба, нагнувшись, с удивлением смотрел на собственные ноги — это как так получилось? Так же не бывает?

Денисов за голову схватился, Карпин рвал и метал, Непомнящий просто качал головой, потирая подбородок. Тихонов остолбенел, тоже не веря своим глазам.

Кокорин на скамейке запасных закрыл лицо руками, вытянул ноги и застонал так, словно ему тем самым Дзюбиным мячом прилетело в голову. Зато трибуны возликовали, запрыгали, заорали что-то по-итальянски. Хорошо Дзюба не понимал, что они там обидное орут.

— Шешенс-с, — прошелестел Сэм, вскочил и громко топнул.

И всё, везение нашей сборной закончилось, а может, Дзюба всех демотивировал, сведя к нулю собственный подвиг.

Игру Микроба раскусили, его зажали слева. Наблюдая за ним, я понял, что он не «включился», а играл на воодушевлении, все-таки парень очень талантлив. Как бы он ни был обижен на мать за то, что она засунула его в спортивную школу, мир получил талантливейшего футболиста. Если тренерский состав даст парню развернуться, его имя войдет в историю. Чтобы вписать свое, похоже, придется ждать следующий чемпионат. Ну, или на Лиге Европы отличиться.

Обе команды сосредоточились в центре поля и стали там пихаться и толкаться, все время теряя и подхватывая мяч. Опасных моментов больше не было ни с одной стороны. Ну, хоть так. Хоть не абсолютное доминирование итальянцев, которым, кстати, некоторые эксперты пророчили победу на чемпионате мира.

Свисток! Конец игры. 2:1.

Вполне логичный результат, вот если бы выиграли мы, это было бы странно.

А итальянцам больше и не надо. Типичный их счет, типичный их выигрыш.

Наши болельщики, конечно, расстроятся. Валерий Кузьмич выступит на телевидении и успокоит их, что это неплохой результат, соперник все-таки мощный, а у нашей сборной — первая серьезная игра за долгое время, а с первого раза редко когда что-то получается хорошо.

Под ликование итальянцев мы отправились в подтрибунное. Но не как побитые собаки, а с высоко поднятыми головами, только у меня осадок остался: мог же ведь спасти, а не дали.

Непомнящий подозвал Микроба и что-то ему говорил. Сэм смотрел с завистью и ворчал:

— Ну как так, а? Мимо ворот! Меня выпустили бы, я б точно забил! Дзюбу как сглазил кто, да?

— Если б ты был Борода, я тогда сказал бы «да», — ответил я в стихах, но Сэм воспринял мою шутку всерьез.

— Надо попросить, чтобы нам обереги сделал.

Наш разговор услышал Микроб и пропел:

— У шамана три руки, оу-воу-воу.

Я думал, все закончится спокойно, но в раздевалке орал Карпин:

— Ты накосячил, так закрой рот и слушай! Твое дело — играть, дело тренера — стра-те-ги-я!

— Да б…ть, — взревел Дзюба, вскочил и долбанул кулаком о стену. — Я специально, что ли? Нахера меня долбать? Самому тошно.

— Да кто угодно забил бы, — проворчал Кокорин, посмотрел на Микроба: — Ты специально подставился, да?

Федор покосился на Кузьмича, потирающего подбородок, и помотал головой:

— Нет конечно.

Карпин продолжал быковать на Дзюбу:

— Накосячил, и хамит!

Тихонов что-то шепнул коллеге на ухо и попытался его увести, но Карпин вывернулся из захвата.

Вот только не хватало и в этой реальности дзюбокарпинга, они если закусятся, так два бультерьера.

— Ребята, хватит, — спокойно произнес Кузьмич, и Карпин с Дзюбой замолчали, лишь волком друг на друга поглядывали.

Авторитет Непомнящего был так силен, что ему голоса повышать не нужно, чтобы быть услышанным. Если бы не Кузьмич, конфликт бы усугубился. Он и так уже обозначится: все запасные нападающие смотрели на Дзюбу так, словно он уморил их любимую бабушку. Интересно, оставят его в основном составе или на скамейку посадят?

Карпин сделает для этого все возможное. Артем же переодевался молча, не смея поднять глаз — он сам себя ел поедом, а тут еще другие добавляют!

Я отлично его понимал. Самый лучший способ дать человеку ощутить вину — оставить его в тишине и молчании, и он будет себя грызть. Конечно, это работает только с адекватными людьми, а не с уродами, которые считают, что им все должны.

Если же на того, кто сам себя корит, в такой момент еще и нападать, то вместо того, чтобы угрызаться виной, он будет защищаться и изливать негатив, которого и так с избытком. И от чувства вины ничего не останется, будет только злость на источник раздражения.

Когда страсти улеглись, Валерий Кузьмич сказал:

— Подводим итоги. Все не так плохо, как рассчитывали западные коллеги, но и не так хорошо, как хотелось бы. К сожалению, в полной мере мы не готовы. К счастью, потенциал у нас есть, и мы точно не хуже итальянцев. Хотелось бы отметить игру Игоря Акинфеева, который неоднократно спасал команду и показывал высший класс. Приятно удивил Федор Хотеев.

Микроб улыбнулся от уха до уха.

— Отличная голевая передача, но часто риск не оправдан и много самодеятельности.

Федор потух. Кузьмич продолжил, поглядывая на мрачного Дзюбу, который приготовился терпеть публичное унижение.

— Артем… А вот Артем — молодец. Но растерялся, перенервничал — с каждым может случиться, и не надо спускать на него собак. Футбол — игра командная. Все неудачи — не вина кого-то одного, тут все отличились и все проштрафились. Кстати, с командным взаимодействием у нас не очень: кто в лес, кто по дрова. Не работает команда, как слаженный механизм. Но, думаю, мы успеем сыграться. Готовьтесь к тому, что сборы у нас еще будут, и не один раз, они нам жизненно необходимы. Коллеги?

— В принципе, и я доволен, — кивнул Тихонов. — Хотелось бы, чтобы вы играли посмелее. Судья-то нас не топил, вот когда видно, что только нам свистит, тогда можно осторожничать.

Бердыев был немногословен:

— Соглашусь с коллегами.

А вот Карпин, от нетерпения притопывающий, проговорил:

— Раз уж меня пригласили, выскажусь. Я недоволен. Много пробуксовок, медленно раскачиваемся, там, где нужно ломиться вперед, тупим. Нам же не «автобусы» надо учиться выстраивать, а, как было замечено ранее, развивать командное взаимодействие. Ну и игра отдельных персонажей удивила и расстроила. — Он мазнул взглядом по Дзюбе и постучал себя по лбу. — Вы поймите, что игрушки и возня в песочнице — все это закончилось! На нас весь Союз смотрит! В том числе товарищ Горский. Да не только Союз — весь мир! Мы обязаны оправдать ожидания! А то, что я сегодня увидел — это даже не одна восьмая финала, это позор! Итальянцы нас просто пожалели и играли расслабленно. Счет мог быть гораздо более разгромным. Так что работаем, работаем и еще раз работаем!

— К сожалению, чтобы наработать практику, — сказал Кузьмич, — нам недостаточно соперников из СССР. Нужно будет устроить еще несколько товарищеских матчей.

— Мы будем работать, да! — выпалил Сэм, когда тренеры высказались. — Только играть дайте! Мы сможем.

— Все, расходимся по номерам, — скомандовал Тихонов. — Напоминаю, что отправление автобуса у нас в шесть утра. В восемь — самолет, позавтракаете на борту. Потом — пресс-конференция в Москве.

— А ужин? — жалобно спросил Коровьев.