Нерушимый 10

Карпин остановился в проходе напротив меня, качнулся с пятки на носок, заведя руки за спину, и спросил:

— Выстоишь? На тебя вся надежда.

— Сделаю все, что в моих силах, и даже больше, — ответил я как можно беззаботнее.

Дальше была тренировка, прохождение пройденного уже тысячу раз, потом обед, снова тренировка, — любо-дорого посмотреть на наших орлов!

Затем ужин и ранний отбой.

В половину одиннадцатого, глядя на Нью-Йорк в иллюминатор, я жутко жалел, что не удалось посетить Брайтон-Бич, населенный нашими эмигрантами, и сравнить район, который называют маленькой Одессой, с настоящей Одессой.

И пляжи… Тут великолепные пляжи! И групперы. Вон, Коровьев опять надутый, смотрит на океан, и слюна свисает до пола.

А народ, приехавший на мундиаль, веселится, летает и ездит по городам, знакомится с девушками, гуляет на карнавалах, но больше, конечно, пьет.

Так хотелось бы побродить по Нью-Йорку, ощутить душу города. Отсюда, сверху, мало что поймешь, кроме того, что небоскребы — высоченные. Кстати, в этой реальности башни-близнецы стоят, и не было интервенции в Ирак, а Усама бен Ладен не прогремел как террорист номер один.

Все-таки эта реальность более дружелюбная, чем та, где жил Звягинцев. Подумать только, и это благодаря одному человеку!

Самолет набрал высоту, и я мысленно помахал рукой Нью-Йорку. Не знаю, вернусь ли. Хотелось бы, здесь было много хорошего, например, победа.

Ослепительно блеснул океан, разделяющий меня с Риной и моим будущим ребенком, и мы полетели над материком, над горами и равнинами, городами и поселками влекущей запретной страны.

Наши сходили с ума и, подбадривая друг друга, вели себя, как стадо молодых бабуинов, словно не на сложнейшую игру летели, а на карнавал. Иногда страшно становилось, что раскачают самолет. Интересно, эта бравада — от уверенности в себе или наоборот? Включать эмпатию я не стал — а вдруг вздумают нас проверить, как только прилетим?

Как бы то ни было, пользоваться «лучшим» мне нельзя — последствия отразятся на энцефалограмме. Если сразу после игры не проверят, то гарантированно проверят перед следующей, и пиши пропало.

И двух часов не прошло, как за иллюминатором снова появилась ослепительная синь океана. На этот раз Тихого. Разница во времени Москвы и Сиэтла — 10 часов. Когда здесь утро, там ночь. Прямые трансляции смогут смотреть разве что жители Дальнего Востока.

Все-таки команды обеих Америк имеют преимущество: им меньше надо адаптироваться, чем европейским, однако в четвертьфинале сплошь Европа, кроме Уругвая и Аргентины. Если и они вылетят, посмеюсь.

Самолет описал петлю — словно специально, чтобы мы полюбовались видами — и океаном, и озерами, и небоскребами — и пошел на снижение, к аэропорту, расчерченному квадратами взлеток, ограниченному зданиями. Самое большое напоминало космический корабль в виде бумеранга, к которому прилепились крошки-самолеты. Небоскребы города остались вдалеке на севере.

По мере приближения самое большое здание утратило сходство с бумерангом, а самолеты перестали казаться крошечными.

Толчок приземления. Одиночные аплодисменты, которые никто не поддержал. Интересно, кто хлопал? Сбавляя скорость, самолет начал останавливаться.

Когда он прекратил движение, девочка-стюардесса азиатской наружности поблагодарила за поездку, пожелала удачи и — приятного времяпровождения в Сиэтле.

Да уж, приятнее некуда, хотя, конечно, интересно, как пройдет игра с англичанами. При одной мысли о том, какая на мне ответственность, живот прихватывало.

На улице нас уже ждал двухэтажный автобус и сопровождающие с переводчиками — сплошь азиатской наружности. Наверное, специально таких набрали, чтобы показать важность торговых связей города и Восточной Азии.

На чистом английском нас поприветствовал парень, Питер. Девушка-азиатка перевела его слова на русский, говорила она с легким акцентом.

— У вас отличное произношение! — не удержался от комплимента пустивший на нее слюну Андрей Хо.

Улыбнувшись, девушка преобразилась, уже вроде и не похожа на азиатку, такие милые ямочки на щеках, кожа белая-белая, волосы — вороново крыло.

Мы погрузились в автобус, расселись, тронулись. Девушка глянула за окно и направила пульт на «плазму», висящую на перегородке, за которой водитель.

Там шел исторический фильм о Сиэтле, причем рассказ и видеоряд совпадали с тем, что мы видели за окнами. А посмотрите на этот объект, и на вот этот. А там у нас порт. Он играет огромную роль в жизни города. Климат у нас мягкий, похожий на Средиземноморский. Сиэтл — самый «умный» город. Тут наибольший в США процент людей с высшим образованием…

Гениальное решение! Наши смотрели то на экран, то на проплывающий мимо пейзаж. Когда показался символ города — башня Спейс-Нидл — достали телефоны и стали фотографировать.

Ехали мы долго, больше часа. Подозреваю, что — не самым коротким путем, но такой маршрут выбрали специально, чтобы максимально показать нам город. Спасибо организаторам! При всем желании на знакомство с Сиэтлом у нас не останется времени.

Сперва нас привезли на стадион, который был закрыт только с двух сторон, а вход был прямо с улицы. Напротив входа отсутствовала конструкция, и виднелись небоскребы делового центра. Пожалуй, этот стадион, такой простой снаружи, произвел на меня наибольшее впечатление.

Представляю, какой вид открывается с трибун вечером, когда Сиэтл светится!

Потом сразу же нас повезли в гостиницу, трехэтажное здание из стекла и пластика, расположенное неподалеку, в которой никого, кроме нашей команды, не было. Таким образом, заселились мы в два дня. Поскольку обед был в самолете, нам выделили полчаса, чтобы освоиться, и велели собраться в конференц-зале на втором этаже.

Номера были скромными, в стиле хай-тек, но располагали всем необходимым. Рассматривая ванную, я поймал себя на мысли, что вот это для меня — «скромно»! Звягинцев бы ходил на цыпочках по такому номеру, боясь, что его вот-вот выбросят, потому что его бюджет явно не соответствует обстановке. Выходит, я привык к роскоши.

Конференц-зал тоже был посолиднее, чем раньше, с маленькой сценой, где наши грузчики расставляли стулья для тренеров, но Непомнящий махнул рукой — не стоит, мол — вышел на середину сцены и остался стоять.

Народ замер.

— План такой, — сказал Валерий Кузьмич. — У нас только один день, чтобы привыкнуть к стадиону — вы видели, что он… необычный, потому прямо сейчас мы поедем туда. Перетруждаться не будем, просто разомнемся, пристреляемся… Игра будет сложная, и знаете что? Мне нравится ваш настрой! Сохраните его до завтра. А сейчас — в автобус, и — на стадион.