Нерушимый 10
Шрифт:
Тактика та же: яркий атакующий футбол. Ударить первыми и деморализовать противника. Так начать, чтобы все обалдели!
— Время! — сказал Непомнящий.
Мы вскочили синхронно, словно повинуясь мысленной команде, и бутсы зацокали по плитке. Я шел в числе последних, чтобы не отвлекаться и разжечь за грудиной внутренний огонь. В этот раз получалось легко. Шагая, я отмечал, как обостряются слух и зрение, как отсекается все ненужное.
Обычно, когда выходил на такой огромный стадион, на пару секунд рев трибун оглушал, сейчас — нет. Я бросил взгляд на небоскребы делового центра,
Почти все болельщики, чьи фавориты вылетели с чемпионата, болели за нас, но все равно их было меньше. Трепетали английские флаги и флажки, гордо так реяли, и чувствовалось в этом некое превосходство. Но ничего!
Помахав болельщикам, футболисты рассредоточились на поле, я встал на ворота, попрыгал, поприседал, коснулся штанги и напрягся, превратившись в зрение и слух, а на краю сознания вертелось: «Если продуем, если не получится победить, есть еще „Титан“, уж тогда в Лиге Европы мы всех порвем».
Нет! Мы выиграем! Англичане, гоу хоум!
Свисток! Понеслась! Красно-белые против бело-небесно-голубых.
И наши погнали деревенских. То есть наглов. То есть англичан. Хотя, если присмотреться, родовых англичан там треть команды, а остальные… африканцы, балканцы, поляк и целых четыре игрока с Ямайки.
Пока игра была на их половине поля, я бросил взгляд на нашу скамейку, увидел качающегося Бекиевича с четками в руках, что-то пересматривающего на экране большого планшета Валерия Кузьмича.
Тактика сработала. Англичане просто не поняли, что это такое неправильное происходит на поле. Ведь положено родоначальников футбола побаиваться и выстраивать оборонительные редуты, только изредка выстреливая контратаками. Вон и защитников у нас вроде как пять по расстановке — значит, советские готовятся обороняться.
И тут на тебе!
Мы не оборонялись! И защитников у нас было не пятеро, а всего трое. Края же мчали вперед, разгоняя атаку и создавая преимущество в атакующей линии. Ну какие это защитники, когда вон впереди Тюкавин с Дзюбой, а крайние наши — с ними наравне, а то и выше!
Первые минуты казалось: вот сейчас, вот сомнут ребята противника, додавят до гола… А не выходило. То есть давление выходило, бег выходил — все носились, как наскипидаренные. А вот ударов точных в створ ворот, опасности там и около — как бы и никакой.
Карпин и Тихонов по очереди выскакивали к самой кромке поля, заряжали и гнали парней вперед.
Туда! Туда! — показывали руками.
— Ворота — там! — махал Карпин.
А англичане постепенно, да почти и сразу, приободрились, подтянулись, оскалились — и тоже побежали! О-о-о! Пошла заруба! Волна на волну! Наши — туда, эти — сюда! Да все на скоростях, на скоростях!
Кстати, возможно, эти скорости и мешали что нам, что им. Отсюда ошибки в последней трети поля, неточные удары и неудачные подходы. Наверное, игра смотрелась с трибун здорово, потому что шум стоял — мама, не горюй! Болельщики орали, как резаные, весь первый тайм. Мы друг друга не слышали. Только видно было, как то Карпин, то Тихонов срывались с места, вылетали к кромке поля и — туда, туда, все туда!
Еще и судейство было по-английски.
То есть арбитр давал побиться в поле, не давил свистками, не ломал игру. С другой стороны, так ведь и травмироваться недолго. Да, это не явные удары по ногам, но все равно опасно же!Свисток!
Я встал на цыпочки, силясь разглядеть, что там, в чужой штрафной. Что? Дзюба?
Фол в нападении. Судья показал четким и понятным жестом, что Дзюба в чужой штрафной при развороте локтем зацепил защитника. Артём здоровый, гад. Его локоть пришелся англичанину по уху. Вон, валялся, как будто пулю в голову словил. А Дзюбе — горчичник.
Ну, это не страшно. Страшно, когда на желтые подсаживают защитников. Это они все время в подкатах стелются, толчками оттесняют от мяча, подталкивают в спину исподтишка. Там только приглядеться…
Сглазил. Пригляделись.
Судья свистит и четко рукой — на точку. Стадион орет не переставая.
Да что случилось-то? Эй, судья! Не было удара по ногам, не было! Это же все передо мной!
Айвен Тоуни врывался в штрафную, отпустив мяч. Коровьев стелился в подкате — и успевал ведь! Но нападающий поставил ногу вперед и справа. Не к мячу — против защитника. И тот, уже убирая свои грабли, поджимаясь, чтобы не скосить, краем бутсы чиркнул по щитку.
Англичанин упал, притянул к груди типа травмированную ногу, изобразил страдание.
Удара — не было! Травмы — не было! Ну?
А правило теперь такое. В штрафной не удар смотрят, а касание. Касание по ногам было? Было. Нападающий упал? Упал. С мячом шел он? Он.
Пенальти. Пенальти и желтая карточка нашему защитнику. Кто там будет исполнять? Правый краек, Коул Палмер? Звезда, сияющая одинаково ярко в обеих реальностях, но еще не набравшая авторитета, чтобы мне его бояться.
И все равно — нехорошо! Первый тайм, а уже пенальти.
Я сосредоточился, глядя на мяч и ноги полузащитника англичан. Поднял взгляд повыше. Чего же ты хочешь, Коул?
Звезда «Челси» только выглядел равнодушным. Он очень рассчитывал забить и очень боялся облажаться, потому что это же No Rush! Хрен знаешь, чего от него ожидать. И еще он тушевался, не решаясь бить по мячу. И в левый верхний… Нет, он знает, что туда бьют чаще всего. Верхний правый? Обмануть, целясь в левый, ударить в правый?
Нет. Целить в левый, бить низом влево.
Надо отдать ему должное, другой вратарь повелся бы на его взгляды и прицеливания. Ну точно ведь в верхний угол целит!
Разбег…
Перед самым ударом что-то заставило его передумать, и мяч над самой травой полетел в нижний правый угол. Понимая, что не успею перегруппироваться, я тупо упал, надеясь дотянуться до мяча ногой.
Бам!
Он срикошетил в Палмера, растерянно разведшего руками. Как же так? Это невозможно? Так быть не должно! И на лицах англичан — возмущение вперемешку с недоумением.
Я перекатился на спину, вытирая пот. Наши запрыгали на поле, Зинченко запрыгнул на Дзюбу. И они изобразили коня и наездника, трибуны взревели. Затрепетали красные знамена, нивелируя превосходство английских флагов. Донесся возмущенный свит. Сквозь гул и рев пробилось скандирование: