Нерушимый 10

Заорали, запрыгали. Трибуны тоже заорали, но — возмущенно, засвистели, принялись скандировать:

— Шлюхи! Шлюхи!

Тьфу, зараза! Я сжал голову руками. И ясно, что это — неберучка, но всегда кажется, можно что-то сделать, предвидеть, предотвратить.

Вот тут-то и стало видно, что судья — о-о-очень хитрый человек. Ну не хотел он, чтобы советские граждане выиграли, а может, ему сказали, что не надо советским выигрывать. В общем, свистки в нашу сторону стали звучать ровно вдвое чаще.

Когда наши слишком разбегались, и у ворот бельгийцев стало горячо, начались футбольные злые проказы. Дернуть за футболку, прикрывшись от боковых и арбитра в поле. Долго менять мяч на бровке перед тем, как вбросить. Кувыркаться по полю после каждого подката. Подкат — штука вполне болезненная, хоть и щитки. Но вот так кататься…

У наших нервы: ничего сделать не получалось, надо было как-то менять игру, а игра не менялась, и более того — отодвинули бельгийцы, и снова возня в центре поля, и снова постоянная опасность резкого выпада. А бегать они умели…

Взяв мяч, летящий чуть ли не из центра поля, я кинул его правой рукой левому крайнему. Зинченко сходу, слёту, верхом послал его на двух наших столбов. Сэм задержался, принимая, а Дзюба рванул вперед. Сэм, не опуская мяч на землю, кивком головы отправил его вперед к воротам бельгийцев. Дзюба как почувствовал, обернулся, принял на грудь, опустил на ногу и с разворота мимо встречающих его защитников — в верхний правый угол. Вратарь только проводил мяч взглядом. Удар сильный, удар точный — такие не берутся.

Вот и опять ничья. И снова толкотня в центре, и не видно никакого преимущества ни одной из команд. Да еще судья… Ну упал, ну кричит футболист — так ты сходит и посмотри! Нет, свисток опять в пользу бельгийцев. А ничего не было!

И так раз за разом, дергал и дергал. А уж когда свистнул, чтобы мяч из-за боковой перекинули, да еще и отдали! Это как? Мастера спорта, что ли, неправильно мяч вбрасывали? Ну, блин…

— Осторожнее! — кричал я своим. — Осторожнее! Судья три-два раз!

Как сглазил. Очередной накат на наши ворота, очередное столкновение с защитником — и упал, как подкошенный, центральный нападающий бельгийцев. Мол, это его набежавший сбоку Зинченко срубил… Это даже не смешно, Антон легче как минимум вдвое! Желтая карточка. Пенальти.

Взвыли трибуны, разразились проклятьями и свистом, на поле полетели смятые банки из-под колы.

— Бельгийские шлюхи! — заорала какая-то женщина.

На точку вышел относительно невысокий мускулистый мулат с дредами, как у Хищника. В той реальности не помню этого паренька, наверное, новенький, молодой и резвый.

Я пожелал знать, чего он хочет больше всего на свете и включил эмпатию, но мыслил парень на языке, который я не знал. Включаться нельзя, вся надежда на скорость реакции. Я потер ладони, приготовился, максимально напрягшись. Мулат два раза зыркнул в правый верхний угол.

Слишком откровенно. Наверняка замыслил подлость! Но куда он хочет бить? Смотрит только на правый угол. Отводит меня от истинной цели? Точно. Интересно, куда ударит?

Я не дергался до самого момента удара. Прыгнул к мячу, смещаясь вправо. И даже коснулся пальцами! Но удар был сильный, и мяч залетел в ворота. Бельгийцы повели. 2:1. Иногда банан это просто банан, на то и был расчет: что я заподозрю подвох в бесхитростности.

Так хотелось материться, что я закусил губу. Нельзя, с судьи станется посадить меня на горчичник.

Практически сразу свой второй гол, и опять с подачи Сэма, забил Дзюба. На радостях он стал прыгать и что-то кричать трибунам. Ну, Тёма, он такой, заводной… И тут же словил желтую карточку. Мол, провокация.

Какая провокация? Это судья просто три-два раз! Полный три-два раз!

У-у-у, какая толкучка началась в середине поля, чуть не до драки. Сэм просто толкнул бельгийца, но тот упал плашмя, за лицо держась. Какое лицо? Толчок в плечо был!

Свисток судьи. Желтая карточка Сэму. Недовольный вой трибун, которые все видят.

Он нас так всех на горчичники подсадить решил, что ли? Это что за игра, если желтые — нападающим раздал?

Началась атака на наши ворота, и стало не до негодования. Надо сосредоточиться на игре и всеми силами не дать себе забить. Передача, передача. Наши полузащитники сместились к моим ворота,

С трибун свистели. С трибун скандировали что-то про бельгийцев и громко аплодировали каждому их падению. А потом стали и судье свистеть и хлопать. Он свисток — на трибунах рёв. Он карточку — свист и проклятия.

Их правый крайний получил пас и рванул по флангу. В штрафной уже маячили три голубые футболки бельгийцев, ждущих навеса.

Мяч действительно взмыл в воздух, и в этот момент в моей штрафной началось настоящее столпотворение. Я рванул вперед, когда мяч начал падать точно в гущу игроков.

Прыгнул, поймал круглого, намертво прижимая его к груди.

В этот момент тот самый темнокожий парнишка-«Хищник», не успев затормозить, влетел в меня всем телом. Острая боль пронзила ключицу — его бутса попала точно в кость. В глазах потемнело, захлестнуло отчаянье — так уже было, я точно знаю, что значит эта боль! Я катался по газону, не выпуская мяч, а надо мной толпились наши и бельгийцы. Виновник моей травмы вместо того, чтобы извиниться, попятился ближе к судьям, рассчитывая, что его будут убивать.

Неужели перелом? Наше везение кончилось? Трибуны так ревели, негодуя, что я зажал уши, скрутившись калачиком.

Только не прелом! Если я выйду из игры, все пропало!

Глава 25 Скрытые резервы

Боль в ключице вытеснила свист и вой трибун, запоздалый свисток арбитра, потом — еще свисток, голоса ребят из нашей сборной — звуки будто закружились в водовороте, смешиваясь и растворяясь друг в друге. Осталась только боль — сперва резкая, потом — пульсирующая, и лишь спустя время накатило отчаянье. Приживая руку к ключице, я разлепил веки. Надо мной нависали головы защитников. На заднем плане Сэм толкался с темнокожим парнем, который меня ударил, на Бекханове висели Джикия и Руслан Топчи.

Судья растерянно замер, с ужасом глядя на беснующиеся трибуны и решал, как поступить. Размахивая руками, Карпин что-то ему объяснял, а рядом покачивался с пятки на носок Бердыев, готовый при надобности осадить Георгиевича.

Наконец судья решительно зашагал к нарушителю, взмахнул красной карточкой. Я закрыл глаза. Ну, хоть так. Нарушение столь очевидно, что невозможно закрыть на него глаза.

Болельщики радостно взревели, свист затих. Я сомкнул веки, боясь посмотреть внутренним взором, что у меня с ключицей, подвигал лопаткой, и это отозвалось резкой болью.