Несерьезные отношения

— Хорошего понемногу.

Чтобы занять чем-то руки, я принялась готовить чай. Включила пустой чайник. Схватила с полки упаковку с заваркой и чуть не уронила ее, когда чайник начал опасно свистеть.

— Так все, сядь! — Валя выставила перед собой костыль, отрезав меня от шкафчиков.

— Чая хочу…

— Восполнять потерю жидкости будешь потом, — тон подруги стал серьезным, и беззаботная улыбка стекла с лица. — Абьюзерша ты доморощенная! Бояринова на фига отбрила? Как вообще после хорошего секса можно было так с мужиком поступить?

— А думаешь, был другой вариант?

Я тоже рухнула на стул. Внутри словно что-то лопнуло.

— Это ж «Сектор приз на барабане»!

— Мне для полного счастья только приза не хватало.

— Может именно, что не хватало!

— Валь… У меня сейчас на работе дурдом. Было полторы ставки, осталась одна. Хоть бы не сократили. А еще суд впереди. Если денег на юриста не хватит, придется или к маме на поклон идти… — Меня аж тряхнуло от такого варианта. — Или кредит в банке брать и срочно искать еще одну работу.

— Так Бояринов твоего бывшего одной левой бы уделал. Раскатал бы его, как каток свежий асфальт, — не успокаивалась Валя.

— За спасибо, конечно, — вырвалось у меня с нервным смешком.

— Ну-у… Порадовала бы себя и мужика. Он ведь наверняка предлагал продолжение.

— А потом что?

Еще в отеле этот вопрос чуть не размазал меня тонким слоем по паркету. А сейчас… стало совсем горько.

— Женек, так никто ж от тебя не требует любви и верности…

Я не думала, что могу разреветься от такой ерунды, но на глаза слезы навернулись. В самый неподходящий момент. Даже переносицу болью обожгло.

— Не требует, — кивнула, задрав голову к потолку. — От меня вообще никому ничего не нужно. Кроме квартиры. Но как я Маше в глаза смотреть буду? Она только отошла от предательства отца. До сих пор иногда плачет, когда думает, что никто не видит. Если я брошусь сейчас в еще один роман… без обязательств, знаешь, какой это пример для нее будет? Как я потом объясню, что так неправильно, и с мужчинами вообще иначе все должно быть?

— Мать ты хорошая, да… — без прежнего напора протянула Валя. — А с Бояриновым как теперь? Не думать совсем?

— О нем — да.

Будто слез и переносицы мне было мало, все Пашины метки на теле загорелись. Как прямо сейчас ставил их. Пальцами, губами, языком… Горячо. Больно. Сладко.

Окинув меня взглядом с тапочек до хвоста, Валя как-то странно хмыкнула. Словно прочла мысли, улыбнулась. И многозначительно протянула:

— Ну-ну!

* * *

После разговора с Валей легче мне не стало.

Тело, будто умудрилось привыкнуть за два дня к мужской ласке, требовало продолжения банкета. Злодейка-память при каждом удобном случае показывала картинки с Бояриновым. Чаще в костюме Адама.

И лишь дела помогали спасаться.

В первую очередь я нашла адвоката. Соседка Света все же попросила о помощи новых знакомых по даче. Те не стали набивать себе цену и тут же дали контакты «опытного юриста».

Предварительное слушание прошло тихо. Без комплекта жалоб и ходатайств, как во время суда над Валиным мужем. Это немного взволновало меня. Но я успокоила себя тем, что здесь не нужно никого спасать от тюрьмы. Решетка мне не грозила, потому и адвокат работал иначе.

После суда нервную систему умело встряхнули бабушка и мама.

Не знаю, кто сообщил им о заседании. Но этот «добрый человек» явно рассказал что-то не то.

Бабушка несколько минут отчитывала меня за то, что хочу отсудить у Лени его имущество. Что совсем потеряла совесть, и им за меня стыдно.

А когда я попыталась прервать монолог и вставить хоть слово, она громко заплакала. Навзрыд, как по покойнику. И бросила трубку.

К сожалению, одной бабушкой ограничиться не удалось. Прошло всего пару минут, как телефонную вахту старшего поколения приняла мама.

— Ты совсем с ума сошла! — закричала она вместо приветствия. — Машкиного отца не жалеешь, без штанов оставить решила. Так еще за родню взялась? Собственную бабку на тот свет отправить хочешь?

— Вам все не так рассказали! — После прошлого разговора я не стала ждать, когда мама выкричится. — Это Леня хочет нас с Машей на улицу выгнать. Он квартиру…

— Да что ты говоришь! Может, и бабушка сейчас валидол пьет, потому что тебя, такую несчастную, обидела?

— Мама… — От отчаяния мне самой захотелось бросить трубку.

Я не представляла, кто доносил на меня родным. Но этот человек делал свое черное дело на совесть — у меня и шанса не было достучаться до близких. Между нами будто бетонная стена стояла.

— Не мамкай мне! Сама уже с дитем! — раздалось со сталью в голосе. — Бабушке через час позвонишь и извинишься. Ты этого, конечно, не заслуживаешь, но она простит. И с мужем разберись по-людски. Без судов! Не позорь нас перед людьми. И так не знаем, как соседям в глаза смотреть.

С проворством бригады кладбищенских копателей мама поглубже захоронила любую надежду объясниться. А сверху присыпала песком из вины.

— Передай соседям, чтобы меньше сплетничали — Обычно меня хватало надолго, но суд, похоже, все же вымотал. — И еще… я не буду звонить бабушке.

— Ах, ты…

— Хотите извинений? — Я прервала маму, не дав ей вылить на меня очередное ведро с помоями. — Хорошо. Будут. Открыткой пришлю. Заодно приложу копию судебного иска. Хоть узнаете, как я несчастного Леню мучаю, и почему перед соседями так стыдно.

После этих слов маму уже было не остановить. Чтобы не пропитаться ее обидой еще сильнее, я убрала телефон от уха. Но фразы про «неблагодарную», «распущенную», «легкомысленную» звучали из динамиков так громко, что все равно оказались слышны.

Я словно попала в какой-то день сурка. Все было точно так же, как год назад, когда мы с Леней разводились. Дома, в объятиях соседки, хныкала дочка. Она не понимала, почему любимый папа забрал свои вещи и ушел. По телефону меня каждую свободную минуту ругала мама. А где-то, рядом с новой «любовью всей жизни» радовался бывший муж.

Воспоминания оказались настолько яркими, что я чуть не расплакалась. Совсем как тогда.

Но работа была начеку даже в этот непростой момент.

Сразу после суда меня вызвал к себе директор школы. Он не сказал причину. Сослался на то, что разговор личный. И попросил не медлить.