Нестрашные сны

Эхо торопливых шагов.

— Что-то невообразимое! — говорила Осипенко, кружась возле ванны и мешая одеваться. — Уровень магии зашкаливает, реципиент отключился — сейчас его в себя приводят. Что произошло? Где ты побывала?

«Что-то невообразимое» относится к вампирам или?.. Агата открыла рот и поняла, что о появлении Келдыша она не расскажет. Потому что невозможно начать рассказывать и скрыть… все остальное. Слишком жирно будет этой ДМН! Она наклонилась, с трудом натягивая джинсы на распаренные ноги.

— Не знаю. Там развалины каких-то зданий. Лес кругом. А потом из развалин полезли какие-то серые… существа. Они увидели меня и ка-ак кинулись. Я испугалась и проснулась. Вот, — Агата пожала плечами, пытаясь изобразить равнодушие, — и все.

Осипенко смотрела внимательно: не поверила? Однако Нона только сказала с досадой:

— Нас интересуют действующие институты! Зачем нам какие-то развалины!

— Да, вы уже говорили…

Только не объяснили, как туда попадать. Наверное, Осипенко и сама этого не знает. Агата поглядела на часы и удивилась.

— Уже два часа прошло? Я проспала целых два часа?

— Ну так что же? У тебя ведь на днях никаких зачетов-экзаменов?

Да, потому что ин-яз ей поставили автоматом. Только бабушке ДМН, между прочим, обещала не больше часа! Агата не стала об этом напоминать — так хотелось поскорее вырваться из Института. Остаться одной. Подумать. Повспоминать.

Почувствовать…

Обе вздрогнули от звонка мобильника. Еще до того, как Агата взглянула на экран, она уже знала, кто это.

— Мортимер, — сухо сказал Келдыш. — Надо встретиться. Пусть вас добросят до Вокзальной, я буду там через полчаса.

Келдыш открыл ей навстречу дверцу машины. Агата села, уронила с колен сумку, наклонилась поднять, стукнулась лбом о «бардачок»; сумка оказалась расстегнутой, и из нее посыпался всякий хлам… Чуть не плача, она скидала все обратно — ну дура-дурой! Наконец выпрямилась и увидела себя в зеркало. Ужас! Красная как свекла, глаза тоже покраснели, никакой косметики… Покосилась на куратора. Келдыш, сложив руки на руле, смотрел в лобовое стекло.

— Мне сегодня приснился интересный сон, — сказал он задумчиво.

— «Я видел сон… Не все в нем было сном», — вырвалось у Агаты. Игорь повернулся к ней, приподняв брови.

— Байрон, — быстро пояснила Агата. — Я тоже видела этот сон.

— Сравним наши сновидения? Что вы видели?

Агата перечисляла: котлован, его появление, развалины, серые твари, бой… ее голос становился все тише и неуверенней. Агата остановилась на его предложении попробовать вызвать кого-нибудь еще. Келдыш задумчиво кивал.

— Верно. Все верно. Значит, это все-таки правда. Вы рассказали об этом Осипенко?

— Нет.

— Вот и хорошо. Надо будет договориться с Борисом… когда у вас следующий сеанс в ИМФ, завтра? Я свяжусь с ним, предупрежу, чтобы был готов.

— Мне вызвать… или как лучше сказать… вытащить в свой сон одного Бориса? — покорно спросила Агата.

— Нет, только вместе со мной, — быстро сказал Келдыш. — Кстати, нужно попробовать определить местонахождение этого злосчастного Института. Если вы туда попадете снова, конечно. Судя по растениям средней полосы и совпадению времени суток, широты должны быть наши. Похоже, там «горячо», а если эта зараза будет распространяться и дальше… Понадобится полномасштабная зачистка.

Келдыш по-прежнему смотрел в лобовое стекло и постукивал пальцами по рулю в такт своим словам. Он вообще на нее не глядел. Агата все больше чувствовала себя несчастной. Да, конечно, все это очень важно, а она — просто лабораторная крыса для Осипенко… и теперь вот еще для Келдыша. Глупости все эти неожиданные поцелуи, и то, как он обнимал ее, и то, как повторял — словно успокаивал ее или уговаривал самого себя: «сон, сон, сон…» Как там Осипенко говорила? «Во сне люди выпускают на свободу силы и чувства, которые днем даже не замечают или держат под жестким контролем». А Келдыш не замечает или…

Ох, да все это неважно и ненужно! Разве что только для таких глупых девчонок, как она сама.

— Куда вас везти?

Интересно, а если она скажет: «к вам домой, конечно»? Отвезет?

— В интернат, — буркнула Агата, глядя в боковое стекло. Они молча доехали до интерната. Агата молча вылезла из машины. Келдыш молча уехал.

И вся любовь.

* * *

— Тут тебе опять кто-то звонил, — доложила Стефи. — Номер не определился.

Снова неизвестный абонент? Агата каждый раз честно «алёкала» и кричала в трубку: «перезвоните, вас не слышно», но напрасно — немой собседник просто отключался. А ведь номер ее телефона знают только бабушка и Келдыш. Ну еще Стефи — но они с ней и так постоянно вместе.

У Стефи, конечно, наготове уже целая куча версий — от телефонного маньяка до неведомого поклонника. Угу. Поклонник. У нее. Даже не смешно. Вон Келдыш ее поцеловал — во сне! — и теперь шарахается, как от чумной. Даже вечером, как обычно, не перезвонил. Хотя конечно, они сегодня днем виделись. Как бы. И даже целовались.

Тоже как бы.

Агата плюхнулась на кровать, зарываясь пальцами в волосы. Еще и подергала их, чтобы удостовериться, что хотя бы сейчас она не спит. Тут уже и запутаться немудрено: сны становятся куда ярче и куда… привлекательнее действительности.

Телефон вновь зарычал-завибрировал, пополз по тумбочке — Агата натренированным движением поймала его на самом краю. Стефи с радостью отпихнула надоевшие учебники и села на кровати. Спросила жадно:

— Кто? Игорь?!

Так как она откровенно подслушивает их с Келдышем разговоры, Агата обычно выходит с телефоном из комнаты. Поэтому подружка убеждена, что Игорь звонит каждый вечер, чтобы пожелать своей любимой девушке приятных снов… или о чем там еще влюбленные болтают?

Она б со смеху умерла, а, скорее всего не поверила бы, что Агата просто каждый раз докладывает своему куратору про ИМФ. Агата, глянув на неопределившийся номер, помотала головой и устало сказала в трубку:

— Говорите! Алло. Вы будете говорить?

Тишина. Шипение. Где-то играет музыка. Агата уже собралась нажать сброс, как в трубке кашлянули и хрипловато произнесли:

— Агат…

И умолкли.

— А? — она еще соображала, что это за знакомый голос такой, как в трубке заговорили вновь:

— Это я. Димитров.

— Славян, ты?! — не поверила Агата.

Стефи округлила и без того круглые глаза, прибежала поближе:

— Славка? Чего он?