Нестрашные сны

— Думай… — сказал тяжело, невнятно, как будто с набитым ртом. — Думай, что… говоришь…

Метнулся назад — как-то косо, через плечо, переворачиваясь и тая в воздухе. Коротко вздыхая, Агата терла рукой шею (на удивление, на коже остались лишь глубокие саднящие вмятины от его когтей) и искала взглядом Анжелику. Та медленно отступала в глубокую тень развалин — горели одни глаза. А потом погасли и они: может, она их просто закрыла?

— Мортимер, ну в самом-то деле! — сказал Келдыш. Он прижимал к себе согнутую руку и глядел на Агату раздраженно.

— Я… — она все терла шею. — Я… что? Что я такого… сказала? Она же хотела… ну, все вернуть? Она сама… она мне говорила.

Келдыш длинно выдохнул.

— А вы не подумали, что это значит для Бориса? Для них обоих?

Наверное, она очень тупая. Только глазами хлопала.

— Вы когда-нибудь слышали о счастливой паре вампир-человек? Не в идиотских фильмах ужасов? И не в мистических мелодрамах, написанных дамочками, которые, что называется, «не в теме»?

Агата, наконец, начала понимать. Сказала жалко:

— Но ведь есть же пары маг и не-маг, почему…

— Потому что маг всегда остается человеком… что бы он с собой не сотворил. А вампир — существо иное. Вы не осознаете этого, потому что с вами Борис держится как человек. Это — способ выживания в преобладающем человеческом обществе. Любовь между человеком и вампиром не-воз-мож-на! Ни физически, ни духовно. А вы сейчас практически предложили им расстаться. Из самых лучших побуждений, как я полагаю.

Агата открыла и закрыла рот. И снова открыла — только сейчас заметила на руке Келдыша кровь.

— Ой, что…

Келдыш разогнул локоть, показывая длинный глубокий порез. Сказал с кривой усмешкой:

— Борис полоснул. Должен же он как-то выпустить пар! Не дергайтесь, все сейчас заживет, не в первый раз. Попросите при случае Борьку продемонстрировать вам кое-какие ожоги! Все, давайте возвращаться. Не торопитесь уезжать из ИМФ, я сейчас проснусь и за вами заеду.

Просыпаясь, Агата думала, как странно и как понятно это звучит…

…Пока Агата не привела ее вновь в Кобуци, пока она не увидела тех, кто остался. Ни проблеска разума, ни проблеска сознания. Чистый голод. Эксперимент оказался тупиковым и как всякая тупиковая ветвь эволюции — пусть и искусственной — не давала дивергенций. Значит, она еще может превратиться в такое?

Мир качнулся снова. И снова — когда Агата предложила ей вернуться. Неизвестно, смогла бы девочка сделать это на самом деле, ведь она еще пока звереныш, выпускающий когти, пробующий свою силу и не знающий, какой эта сила станет… Но…

Агата рисковала: или по юности не могла оценить опасность своих действий, или слишком доверяла друзьям, в которые без малейших сомнений занесла и ее, Анжелику. Потому что теперь, после того, как Агата вызвала ее в свой сон, она может последовать за девочкой по собственному желанию, и не только в Кобуци… Она может плести и насылать собственные варианты снов, может сделать так, чтобы Агата заблудилась во сновидениях и больше никогда уже не вернулась в явь.

Жаль, что и там и там, да практически всегда рядом находится подозрительный Ловец. Но ничего, можно и подождать… А до того — не раздражать его, терпеливо выбирать подходящий момент. И усыплять бдительность Бориса: кажется, тот тоже что-то начал подозревать…

Заметив, что они подъезжают к «учебному» пустырю, Агата сказала торопливо:

— А, может, вы меня еще чему-нибудь поучите? А то мы с вами видимся только во сне. То есть…

Келдыш, конечно, не упустил случая поиздеваться — повторил с выражением:

— «Видимся только во сне»… Я — предмет грез юной девы! Горжусь. — Повернул руль. — Мы, кажется, здесь были в прошлый раз? И чему вы желаете сегодня научиться?

А если она скажет — поцелуям, но наяву? Агата поспешно спросила:

— А вы можете меня обучить боевой магии?

— Боево-ой?

— А вдруг в Кобуци на меня кто-нибудь нападет, а вас рядом не окажется?

— Да, вы умеете найти убедительные доводы!

Игорь прошелся, осматривая пустырь. Спросил издалека:

— Надеюсь, огня вы не боитесь?

— Ну нет, не очень, наверное, если только пожар… — и Агата увидела, как на полуразрушенной стене рядом с ней заплясали язычки ясного красного пламени. Шагнула, протянула руку…

— Осторожно! — резко сказал Келдыш, и пламя погасло.

Агата потрогала кирпичи — уже успели нагреться.

— Почему «осторожно»? Вы же сами говорили, что магия не может причинить мне никакого вреда. Даже Котел — и тот…

— Мало ли что я говорил!

— А что вы еще можете?

— Например, это, — сказал Келдыш просто, и у Агаты перехватило дыхание: на протянутой ладони куратора вспыхнул огонь. Она осторожно приблизилась, боясь потушить его резким движением или неосторожным выдохом, уставилась зачарованно. Цвет пламени менялся. Красное, оранжевое, желтое, белое с голубоватой окаемкой… Значит, повышается температура пламени. Агата вскинула глаза. Не похоже, что Келдышу трудно приходится — он лишь улыбался, глядя на огонек у себя на ладони. Теплые отблески плясали по его лицу, отражались в глазах.

Игорь артистично медленно сомкнул пальцы — и пламя погасло. Агата выдохнула.

— Старый трюк, — сказал Келдыш, то ли посмеиваясь над собой, то ли довольный произведенным впечатлением. — Мы поражали им всех девушек в округе…

И продолжаете поражать. Агата взяла его руку, покрутила так и сяк, с подозрением разглядывая. Потрогала, погладила: кожа как кожа. Горячая, гладкая. Келдыш высвободился, пробормотав: «щекотно».

— Вы огнеупорный, да?!

— В некотором роде. Специализированный маг меньше всего поддается воздействию собственной Стихии.

— А можете меня этому научить? Покажите еще раз, я не успела заметить, что вы делали. Надо что-то при этом говорить? А руки держать как вы, да? Вот так?

— Пока вы еще… пока у вас нет магии, вы можете отследить лишь результат, а не само действие.

Келдыш огляделся. Глаза его знакомо блестели.

— А почему бы и нет? — спросил — кажется, у самого себя. — Опустите руки, нечего меня копировать! Знание заклинаний, конечно, никому не помешает, но нужно понимать смысл, а не произносить тупо: «Эники-бэники, крабс!»