Нет мне ответа...
Шрифт:
За окопный немецкий фольклор огромное спасибо — это очень и очень мне кстати.
Вот пока и всё, будь сурьёзен! Поклон Люде и тебе от Марьи Семёновны, она в конце мая собирается в Вологду. Обнимаю, Виктор Петрович
7 мая 1981 г.
Красноярск
(Е.Д.Суркову)
Уважаемый Евгений Данилович!
Посылаю Вам сценарий, написанный совместно с Федоровским, бывшим лётчиком-истребителем, хорошо знающим авиацию и немножко немцев. Если бы Вы смогли напечатать сценарий в журнале «Искусство кино», то, возможно, это помогло бы передать его в надёжные руки, ибо материал таков, что бойкий режиссёр сделает из него боевик-пустышку, а умный и мало испорченный, возможно, сотворит и шедевр. Мне хочется, чтоб получилось последнее [сценарий
Самое поразительное — герой наш умер четыре года назад в одном из архангельских леспромхозов (я это просто так, ибо знаю, что даже редкостный случай и факт — это ещё не литература и тем более не кино), но всё же, на столько лет пережить своего погубителя?! Разнообразна жизнь.
Желаю Вам того же, чего начал ежедневно желать и себе — доброго здоровья!.. Поклон Вашим близким. Виктор Астафьев
23 мая 1981 г.
Овсянка
(М.Домогацких)
Дорогой Миша!
Позавчера моя жена, Мария Семёновна, никогда тебя не видевшая наяву, умудрилась тебя увидеть во сне — умершего. (Не боись! По русским приметам — долго жить будешь.) И во сне же она говорит мне: «Вот Миша Домогацких умер, а ты так и не написал ему рекомендацию». Вот до чего я дожил, суета заела! Одолели те, кто ближе живёт, а ты во-она где, вроде и подождать можешь.
Письмо твоё получил, а подарок находится в Вологде, днями Мария Семёновна полетит туда и посмотрит на него, а я уж после съезда заеду в Вологду. Живу я здесь ничего, продолжаю устраиваться, немного болел, поэтому и не работал вплотную. В марте-апреле был в Москве по делам, затем маленько погрелись с женой в Душанбе. Продолжаю работать над книгой публицистического порядка (воспоминания) под названием «Зрячий посох», в августе должен сдать в местное издательство новую книгу «Затесей» и осенью, глядишь, напишу роман о войне. А пока хочется посмотреть край, привыкнуть к родине, познать её ближе. Собираемся в конце лета прошвырнуться на рыбнадзоровском катере по Енисею.
Весна у нас началась бодро (в апреле 20-25, в начале мая и в середине доходило до 33 градусов). А сейчас вот снег пробрасывает, ночью обещают заморозок, а всё взошло — вылезло, цветёт. Вот тут и весь характер земли нашей, а бабы — терпи то жар, то холод!
Рекомендацию, как ты и велишь, я пошлю в Москву.
Вот пока и всё. Обнимаю тебя. Что ж ты, умеешь по-китайски, и по-французски, и по-всякому, и не скажешь китайцам, чтобы они не нарушали ничего? Разом, на всех языках призови их к порядку.
Обнимаю. Виктор
5 июня 1981 г.
(В.Юровских)
Дорогой Вася!
Прости, что долго не отвечал — хотел дать «отстояться» твоему горю, ибо тут любые, даже расхорошие утешительные слова неуместны и раздражительны; второе — Марья Семёновна улетела в Вологду поводиться с внуком и оттуда двинуть в Пермь, а из Перми вместе с невесткой в Курган, на встречу с Илизаровым. А меня народ одолел, а одному, без бабы, управляться с гостями очень трудно, и я зашился. Ладно, хоть с продуктами мне тут помогают все сочувствующие и кое-что по дому и двору делают тётки, а то хоть в лес беги. Числа 16-го из Пскова прилетает Валя Курбатов (тот, что предисловие писал мне) и, наверное, Николай Николаевич Яновский из Новосибирска, а там уже и самому надо собираться на съезд.
После съезда, по плану, надо заехать в Вологду, взять Марию Семёновну и Витьку, да и двинуть сюда. Витя всё кашляет, бронхи простужены, так прокалить его надо на свирепом сибирском солнце. В начале августа я хочу съездить на рыбнадзоровском катере порыбачить, посмотреть и отдохнуть.
Все мои рабочие планы не исполнились, со скрипом прошёлся по «Зрячему посоху», добавил сотню страниц, и они довершили написанное. В таком виде можно дома оставлять рукопись и не утруждать редакции, не возьмут. Если Викулов не взял и предыдущий вариант, то об этом и заикаться не стоит. Теперь дело за перепечаткой, а секретарша моя с внуком водится. В августе надо сдавать новую книгу «затесей» в местное издательство и осенью начать роман. Ноги, что ли, от шага отставать начали? Раньше всё успевал, а нынче
вот на рыбалке не был уже три года! Год доживаю на береге Енисея и ни разу удочку не закинул в его студеные воды. Позор! Я бы таких людей в пустыню выселил, а вместо них селил на красивые и рыбацкие берега тех, кто не является позором природы, не унижает своим толстым брюхом и поведением клокочущую весенней страстью землю-мать.Вот, Вася, как видишь, не до портрета мне пока. Жив буду, ещё сыщем время, а сейчас начинаю строить гараж, ибо купил «Волгу» и надо ей стойло, литература и друзья должны подождать, гараж на данном этапе развития социализма важнее их. Зато потом, когда приедете, глядишь, на живую природу съездим и живую рыбу половим, а мне вот снится всё мёртвая, и это к худу.
Обнимаю тебя. Твой Виктор Петрович
22 июня 1981 г.
(В.Я.Курбатову)
Дорогой Валентин!
Фотографии очень хорошие, а письмо весьма субъективно, и в нём есть что-то раздражающее, так и хочется сказать дерзость в ответ: «Вам, евангелистам, хорошо! Помолитесь и дальше живёте в смирении, а тут вот писать за каким-то чёртом надо, бороться с чем-то и зачем-то, хотя и знаешь, что бесполезно это!» Но «мысль изреченная есть...», и потому не стану я её изрекать, да ещё в письме. Ничего пока, слава богу, писать не хочется, даже писем.
М. С. приехала. Хлопочет. Я перешёл в избушку и пишу тут, гараж всё строится. С М. С. съездили за ягодами, за клубникой. Далеко. Обкатали машину, набрали ягод, аж две корзины! Насмотрелся на богатые когда-то края, где, куда ни плюнь — полтора метра чернозёма лежит, а в магазинах нет ни сахару, ни крупы — ничего нет, и воду развозят в бочках, ибо из реки пить её нельзя. Утром, как в войну, люди стоят в очередь за хлебом, полусырым, разваливающимся. Если утром не купят — всё, а прежде здесь не знали, куда его девать, хлеб-то. По улицам шляются бичи, задирают народ, юнцы на ходу заголяют юбки девкам, мимо надменно проходит чёрная «Волга» с нолями, в ней сидит местная власть, ничего не видя позорного в своём и окружающем существовании, на полях мельтешит какой-то полупьяный народишко, хохочет, задирая друг дружку и спрашивая, не привезли ль бормотуху.
Статью твою прочёл. Отдай ты её в журнал. Отчитайся. Не мучай себя и мою фамиль. Она уже и без того замызгана и замучена.
Дома, в Вологде, Витеньке вытаскивали серную пробку из уха и занесли отит — заразу, мальчик кричит криком. Ирина тоже заболела, какой-то остеохондроз грудной клетки. Не будь на свете дедушки с его корявым почерком, Давно бы уж с голоду померли. Андрей с Таней не ужились со старым большевиком, он как настоящий несгибаемый коммунист решил ближе к семидесяти жениться, и ему в 3-комнатной квартире стало тесно с детьми, как было тесно и с женой, которую он довёл до смерти своей передовой моралью, за кою он получает в обкомовском магазине пайку.
Маня плохо спит, переживает, а я работать не могу.
Поклон твоим домочадцам. Бердяева сегодня прочту. В. Астафьев
3 августа 1981 г.
(С.А.Баруздину)
Дорогой Сергей Алексеевич!
Получил Ваше письмо с приятными вестями (не худо бы сборник и мне послать, а то ведь я тоже в Азии, и тут мне его не достать, не говоря уже о том, чтобы купить). Сегодня Вам отправляю четыре тома собрания сочинений. Четвёртый том только что меня достиг. Обратно Азия!
В Нурек отправлю позднее, ибо сейчас лежу вот. Приболел не вовремя. Лето под уклон идёт, поездить бы надо, порыбалить, поглазеть, а я...
Но надеюсь на бога и на погоду сибирскую, которая головы не признаёт, ходили бы ноги (а у меня болит голова).
Что касается Розиных поползновений, то пусть она мне объяснит, чего ей надо, и, если можно, пусть отложит до осени или зимы контакт наш, ибо тут подзаездили меня со всякого рода беседами. Пора о работе подумать, а всё недосуг. Я ведь ещё и не устроился здесь до конца. Вот два месяца гараж строят и никак к финишу не придут. Своего рода БАМ на Овсянке, который бамкает в ушах и голове. И как это при отсталом, прогнившем, никуда не годном Николашке с лопатой и кайлом построили дорогу Москва — Владивосток?! И главное, без шума! А мы кол вобьём и пляшем вокруг него, пока ночью его воры не срубят.