Неудобная правда о взятии рейхстага. Поиск, исследование, реконструкция

Я ухмыльнулся.

Шуры-муры? Интересно.

– Так ты мне так и не сказал, где ты?

– Неважно. Отдыхаю.

– Один?

– Один, мама. Один. Спокойной ночи.

– Демьян, не смей бросать тр...! – услышал, но уже сбросил.

Снова уставился на окна дома напротив. Значит, Ника с Анфисой?

Откинул спину на лавку, вдыхая полной грудью ночную прохладу. Тихо, спокойно. И жутко тянет. К дочери и девушке, что жизнь мою умудрилась перевернуть. Как это будет, интересно, выглядеть? Если я завалюсь? В… почти десять. Прилично? Скорее, появление мое будет крайне неприличным.

Но если я хочу просто увидеть ее улыбку и услышать ее голос? Даже если единственное, что Ветрова мне скажет это – пошел вон – стоит ли отступиться?

Ни черта подобного.

Я и так слишком долго отступал.

Глава 14

Анфиса

– А это сто такое?

– Цветочек. Гардения называется.

– Классивый. О-о-о! А это?

– А это фиалка.

– Вау, а это чья иглушка? Боса-а-ая!

– Светкина.

– У тебя тут так классно, Фиса!

– Спасибо, малышка!

– А это чья кловать? Твоя?

– Угу.

– А это?

– Подружки, с которой мы вместе живем.

– Ты зывесь не одна? Я тозе кочу зыть с подлужкой. У меня в садике есть лучшая подлужка. Ее зовут Вела, и она тозе любит клоликов! Мы тозе будем с ней зыть вместе, когда выластем?

У малышки, после разрешения тетушки Фло остаться ночевать у меня, случился настоящий эмоциональный взрыв! Это было безумно мило. Ребенок так и фонтанировал счастьем, сияя и закидывая меня вопросами, интересуясь буквально всем. Я не могла перестать улыбаться и терпеливо отвечала совершенно на каждый озвученный гостьей вопрос, молча восхищаясь Никиной любознательностью и умением радоваться даже незначительным мелочам.

Из кафе мы вернулись, когда не было еще и восьми часов. Светланы дома не было, и ничего не предвещало ее возвращения, о чем она предупредила сообщением, сказав, что, как обычно, останется ночевать у Коли. А это значит, что на сегодня мы с принцессой остались только вдвоем.

По-моему, идеально!

Единственное, что омрачало настроение – это крутящееся на периферии сознания понимание: где и с кем сейчас проводит время Демьян. И вроде бы головой я рассуждала здраво, а сердце отказывалось принимать. Однако, как бы там внутри не болело, я всячески старалась отогнать от себя эту горькую мысль, не позволяя расстраиваться и портить такой восхитительный день.

– А ты завтла лаботаешь, да? – полюбопытствовала Ника, обойдя на третий круг гостиную и заходя на кухню. Аккуратно ставя свой рюкзачок на кухонный стул. Тут же заботливо усаживая рядом с ним зайца и деловито поправляя своему плюшевому другу уши.

– Работаю, – улыбнулась я, вешая ее курточку на плечики. – Мы с тобой позавтракаем и вместе пойдем в отель. Я тебя отведу к бабуле.

– Залко.

– Почему?

– Мне нлавится, когда ты не лаботаешь. Я хотела тебя снова позвать покататься на велосипеде. А то вдлуг забуду…

– Не забудешь, не переживай. Как говорила мне мама, твои ручки и ножки сами запомнили, как это делать. Да и, думаю, завтра можешь попросить папулю сходить с тобой в парк. По-моему, он будет рад.

– Он тозе лаботает. О, Фиса, а мозно я позвоню папуле? У тебя зе есть его номел?

– Эм… е-есть, но ты уверена, что хочешь набрать ему сейчас? – спросила я, неловко пряча ладони в задние карманы джинсов. Потому что вот я точно не была уверена в том, что это хорошая мысль! Кто знает, где они уже с Камиллой. Честно говоря, мне было бы откровенно неловко ему сейчас набирать, мало ли, что эта его белобрысая курица может подумать.

– Сейчас. Увелена! У меня есть кое-сто вазное, сто я долзна ему сказать. По секлетику, – приложила пальчик к губам Ника, понижая голос до еле слышного шепота и хитро-хитро улыбаясь.

Да, я примерно уже догадывалась, что “важного” она хочет папуле своему рассказать. И от мысли, что, не дай боже, он сейчас уединялся с Камиллой, а тут позвонит дочь и бодро “по секретику” заявит: знаешь, папочка, Анфиса тебя любит...

Короче, меня прошибло на холодный пот. А щеки вопреки всему опалило жарким румянцем.

– Так, нет, предлагаю устроить маленький девичник, – бодро заявила я. – Никаких пап, только я, ты, вкусняшки и кино, м? – подмигнула, присаживаясь рядом с ребенком на корточки.

– Ну, лано, я согласна, – особо не расстроилась малышка. – Я завтла ему расскажу. Ты зе не успеешь его за ночь лазлюбить, да? – обхватили мои щеки две маленькие нежные ладошки, заставляя смотреть прямо в безоблачно голубые глаза.

Я натянула на губы улыбку в ответ на такой наивный вопрос и с горечью подумала, что не уверена, что теперь мне и жизни хватит, чтобы проснувшиеся трепетные чувства покинули мое сердце.

– Даже если я очень захочу, малыш, не смогу вас с папой разлюбить, – сказала я. – А теперь давай, в ванную, умоемся и закажем какую-нибудь вредную вкусняшку. Идет?

– Идет! – звонко хлопнули ладошки малышки.

Так как вещей Ники у нас с собой не было, то вместо пижамы малышка натянула на себя мою длинную футболку с ламой, которая доходила ей чуть ли не до щиколоток и сидела как платье. Выглядело это презабавно. И понравилось не только мне. Ника, хохоча, крутилась и вертелась перед зеркалом, воображая и корча рожицы. Заставляя с улыбкой за ней наблюдать. До того момента, пока мы не нашли непонятно откуда взявшуюся у Светки мозаику, которой моя маленькая гостья и увлеклась, предоставляя мне свободные десять минут, чтобы наскоро принять душ.

На выходе из ванной комнаты я успела оформить заказ: клубничный чизкейк и облепиховый морс – раз уж обещала ребенку “вредненького”. А когда вышла в гостиную, застыла на пороге прямо с телефоном в руке. Растеряв все слова от неожиданности.

Ника, подмяв под себя декоративную диванную подушку, сладко спала, тихонько посапывая. Со светом и работающим на мультканале телевизором. Девчушка просто вырубилась после насыщенного на события и эмоции дня. Настолько крепко заснула, что даже не пошевелилась, когда я прошлась по комнате, все выключая и поправляя для нее свою кровать. Единственное, что она сделала, это сонно, неразборчиво пробормотала что-то похожее на:

– Спокойной ночи, Фиса… – когда я взяла ее на руки и отнесла на кровать, заботливо укрывая теплым одеялом.

Значит, чизкейк отменяется. Буду ждать его в гордом одиночестве.

Я выключила большой свет, включая слабенький ночничок, и осторожно, чтобы не потревожить сон ребенка, расплела ее густую косу. Пригладила ладошкой спутанные белые кудряшки, поцеловала в курносый носик и поймала себя на мысли, что если однажды у меня будет дочь, то я заклинаю вселенную, чтобы она была такая же, как дочурка Демьяна. Хотя я не уверена, что где-то еще на белом свете найдется такой же потрясающий ребенок. И дело, скорее всего, даже не в Нике. А во мне. В моем сердце, которое к ней тянется, которое ее искренне полюбило. Так же сильно, как и ее отца...