Never Back Down 2

Последнее усилие, последняя искорка жизни…

…Хозяин…

«Я не могу поверить… — Ошарашенный шёпот Регулуса. — Это… Этого не может быть. Кричер… Кричер, Мерлин, на что я тебя отправил?.. Это чудовищно!»

Дни и ночи в агонии. Дни и ночи дрожь, сотрясающая хрупкое тело. Дни и ночи кошмары о взирающих из тьмы мёртвых глазах.

«Кричер, ты должен отвести меня туда. Пожалуйста, Кричер. Я должен… должен исправить всё. Нельзя давать этому монстру шансы на жизнь, нельзя…»

Тьма мягко расступается перед зеленоватым сиянием чаши. Плеск волн звучит громче. Темнота колеблется глянцевыми волнами, лижет серый камень небольшого островка, на котором стоят юный волшебник и домовой эльф. В ореоле зелёного света виднеется бледное лицо юноши. Совсем ещё молодое, немного напуганное, но полное решимости. Волшебник склоняется над чашей, держа в руках серебряный кубок. Зелёная жидкость плещется на дне серебра.

«Ни в коем случае не вмешивайся, прошу тебя, Кричер, — шепчет юноша. Лицо его искажено невыносимой мукой. — И не рассказывай… семье. Пожалуйста».

Кубок за кубком. Крик за криком. Невыносимо, страшно, невыносимо… Я чувствую невыносимое желание броситься к нему, выбить из рук проклятый кубок, но я не могу. Я должен исполнять приказ. Хозяин корчится от боли. Он из последних сил цепляется за края чаши, стараясь не упасть. Вновь и вновь он зачерпывает зелье, вновь и вновь к невидимым сводам пещеры взмывает его крик. По щекам волшебника стекают слёзы, зубы сжаты так крепко, что почти крошатся.

Я чувствую его боль. Я помню его боль. Я должен помочь, но я не могу!

«Про… прости, Кричер. Я не должен был…» — Хрипит волшебник.

Он почти висит на чаше, цепляясь за неё из последних сил. Кубок беспомощно скребётся о днище опустевшей чаши, собирая последние капли чудовищного зелья. Трясущаяся рука подносит кубок к посиневшим губам.

«Медальон… положи туда медальон… — едва слышно хрипит он. — А этот… настоящий… уничтожь. Немедленно уничтожь, Кричер!»

Хозяин…

Зло обжигает руки холодом. Зло, таящееся на дне чаши, словно змея, свернувшаяся в ожидании атаки.

Рука, цепляющаяся за край чаши, исчезает. Колени подгибаются, он падает на землю. Полный боли стон разносится над ледяной водой.

«Во…ды… Воды…»

Цепляясь пальцами за серый камень, он ползёт к развернувшейся тьме. Волны, маня волшебника, слабо поблёскивают. Он окунает ладони в воду. Он делает глоток проклятой воды. В моём горле застревает предостерегающий вопль.

Хозяин!..

Бледные глаза вспыхивают во тьме. Мёртвые глаза раскрываются один за одним под толщей воды. Белые руки выныривают из страшной тьмы. Озеро приходит в движение. Распахнутые в жадном крике немые рты чернотой зияют на белизне. Мёртвые пальцы впиваются в погружённые в воду руки. Мёртвые пальцы цепляются за волосы, за голову, за плечи… Мёртвые пальцы утаскивают волшебника. Чёрная вода смыкается над ним. Лишь полные ужаса синие глаза полмгновения вспыхивают в чернильной тьме. Лишь эхо последнего крика ошалевшей от ужаса птицей бьётся под сводами пещеры…

***

Подхваченная волной ужаса я выныриваю из сна. Меня бьёт сильная дрожь. Стараясь не разбудить Эда, я впиваюсь зубами в кулак, чтобы сдержать рвущийся из груди крик. Регулус… Регулус… Нет-нет-нет, Рег… О Мордред…

Боль, ядовитым клубком свернувшаяся в моей груди, поднимается всё выше. Я чувствую, что не могу её удержать. Я плачу. Плачу навзрыд, захлёбываясь слезами. Плачу, почти воя от боли, от скорби, от ужаса.

— Марс? — Проснувшись, Эд включил свет. — Марс, что случилось?

Я не могу вымолвить ни слова. Я плачу, не могу остановиться. Закрыв лицо руками, я содрогаюсь от ужаса. Эд практически перепрыгнул кровать и опустился передо мной на колени. Я чувствую, как его ладони смыкаются на моих запястьях. Отняв ладони от лица, я бросаюсь к мужу, не переставая плакать. Он прижимает меня к себе, что-то ласково говорит, а я не могу остановиться.

Регулус… Храбрый, глупый мальчишка Регулус… Никто и никогда не сумеет поведать о твоём подвиге. Никто не воспоёт в песнях твою историю. Никто её не расскажет, никто не узнает. Регулус… Не будет ли твоя жертва напрасной? Не станет ли она тем безызвестным подвигом, который превращается в забытую легенду, написанную на страницах старого дневника?..

Комментарий к Часть 74. (Hero of tales unsung, untold)

Канон жесток, но это канон.

В названии - строчка из песни группы Poets Of The Fall - The Beautifull Ones

========== Часть 80. (Игра Клариссы) ==========

[Глав 75-79 никогда не существовало]

Заметка на листке бумаги, чудом уцелевшем в пожаре:

— Ричард Эдриан Лафнегл. 1 марта 1980 год. Крёстный — Ремус Люпин.

— Эйприл Элинор Лафнегл. 1 марта 1980 год. Крёстная — Молли Уизли.

— Рональд Билиус Уизли. 1 марта 1980 год. Крёстная — Марисса Лафнегл.

— Хьюго Блэк. 27 апреля 1980 год. Крёстный — Джеймс Поттер.

— Невилл Лонгботтом. 30 июля 1980 года. Крёстная — Лили Поттер.

— Гарри Джеймс Поттер. 31 июля 1980 год. Крёстный — Сириус Блэк.

***

— Давно мы остальных не видели, — пробормотал Эд, блаженно разваливаясь в кресле.

— Все теперь с детишками, по гостям особо не побегаешь, — улыбнулась я. В руках я сжимала спицы с начатым вязанием. — Будем откровенны, мы сами за последние месяцы толком никуда не выходили.

— Твоя правда, — кивнул Эд. Он протянул руку и взял со стола хрустальный шар. — Да и война как-то не особо располагает чаи гонять по гостям. Нам бы хоть в живых домой вернуться, а там хоть трава не расти.

Пальцы Эда вновь и вновь скользили по трещине шара. Табличка «From G to Em» слабо поблёскивала в свете камина.

— Будем надеяться, что война скоро закончится. Не длиться же ей вечно? — С надеждой сказала я, глядя в окно.

В столь тёмное время суток Оттери-Сент-Кэчпоул полыхал будто в пожаре. Мириады огней усыпали крыши и заборы домов. Бутафорские привидения, искусственная кровь, паутина из старой лески, огромные пауки из плюша и меха. Хэллоуин. Я никогда не любила Хэллоуин. Два года назад в канун дня Всех Святых Джастина затянуло в Ловушку Исиды.

Сейчас любить этот сомнительный праздник было ещё меньше резона — мне пришлось наложить все мыслимые и немыслимые чары на дверь, чтобы колядующие даже не подумали о том, чтобы позвониться к нам. Ибо если дети проснутся, то я лично откушу охотникам за сладостями головы. Не знаю, подействовали ли заклинания или хватило лишь таблички «Конфет нет», которую Эд повесил на забор у дома, но ни одна детская наряженная ножка даже не подумала перешагнуть границу нашего сада и тротуара.

Наивные милые дети. Маглы и волшебники, они ведь даже не знают, какой опасности они подвергаются, расхаживая вот так ночью по улицам. Но разве в девять лет задумываешься о страшном диктаторе с многочисленной армией? Разве они знают, что чудовищное воплощённое наваждение, которое наделили божественным могуществом, сейчас на свободе и может в любой миг обрушиться на любого? Нет. Не знают и не задумываются. Блаженство в неведении.

— Я когда-то тоже колядовал так же, — тихо сказал Эд, проследив за моим взглядом. Мимо нашего дома как раз прошли мушкетёр, грабитель и кошечка. — Вместе с Линой ходили по домам, собирали конфеты. Двойняшки всегда вызывали умиление у пожилых дам.

— Лет через пять тоже нужно будет думать о костюмах, — протянула я. — Если сейчас начну вязать, к тому времени закончу.

Эд усмехнулся, покосившись на спицы. На тот момент я ещё только училась, так что получалось криво и долго.

— Думаю, оно уже утратит актуальность, — улыбаясь, промолвил Эд.