Never Back Down 2

— Есть хоть идеи, где мы? — Голос Люпина эхом отразился от полчища лат.

— Ни малейшей.

— Это самостоятельное сновидение, — раздался отовсюду незнакомый голос. Казалось, что каждый доспех вдруг решил заговорить. — Существует несколько типов сновидений. Первый, самый распространённый, — подсознательный временный. Его видят все и всегда, редко к нему возвращаются и, чаще всего, это оказывается проекция нашего подсознания. Второй — временно-постоянный. В отличие от первого типа, этот может существовать некоторое время самостоятельно, туда всегда есть возможность вернуться при большом желании. И третий — самостоятельный. Он существует как отдельный мир на изнанке реальности, увидеть его способен каждый толковый Сноходец или Сновидец. Так же достаточно могущественное существо может протащить туда энное количество человек.

Ремус настороженно заозирался. В отличие от Эда, он был вооружён волшебной палочкой.

— Кто ты? — Внимательно всматриваясь в пространство, спросил он.

— У меня нет имени, но ты знаешь меня как Наваждение. Я что-то вроде гида по снам. Если игрок совсем бестолковый, я могу разъяснить ему, что к чему. Иначе неинтересно.

— Знаешь, твоя лекция не очень-то помогла.

— Ошибаешься.

Накатившая внезапно тишина возвестила о том, что Наваждение исчезла. Эд вдохнул. Чёрт, а ведь он просто хотел пожить нормальной человеческой жизнью. А в итоге расхаживает в домашних штанах и халате по другим измерениям. Ладно хоть не в тапках-зайцах.

Лафнегл осмотрелся. Если они во сне, то опасность может подстерегать за каждым углом. И не только в виде безумной полубогини. И чем от неё отбиваться? Упаковкой от крекеров? Эд схватился за рукоять меча одного из рыцарей. Пару мгновений спустя коридор огласил трёхэтажный мат и оглушительный грохот развалившегося доспеха. Однако оружие себе Эд всё же добыл.

— Ты грациозен, как лось на водопое, — фыркнул Люпин.

— Заткнись, — буркнул Эд.

— Как думаешь, это всё когда-нибудь закончится? — Протянул Ремус, продолжая шагать по коридору.

— Понятия не имею. Не может же всё это длиться вечно, — вздохнул Эд, взвешивая меч в руке. Тяжеловат. — Марс говорила, что Клариссу тоже может ожидать развоплощение в… самом конце.

— Ценой жизни самой Мариссы, — мрачно напомнил Ремус.

— Возможно, есть обходные пути.

— Если и есть, мы о них не знаем.

— Выясним. Может, у Болка есть что-то в магазине?

— Думаешь, я не проверял? Это было первое, чем я занялся, освоившись в магазине. Ничего. Абсолютно ничего. Я перевернул всё, выспрашивал у самого Болка, связывался с другими лавками и коллекционерами — ничего.

Эд удивлённо воззрился на Люпина. С каждым словом его голос звучал всё злее и отчаяннее. Его бесила собственная беспомощность, но он страстно желал помочь, даже когда его об этом не просили. Даже проблему никто не поднимал. Но тем не менее Ремус проделал колоссальную работу.

— Ты так хочешь её спасти?

— А ты нет? — Рявкнул Ремус в запале.

— Хочу, конечно. Просто… Мы даже не задумывались, что это может быть так… скоро. Всё оттягивали. Хотя когда-то давно Марс сказала, что живёт с осознанием того, что каждый день может оказаться последним.

— Марс всегда больше недоговаривает, чем что-то говорит. Думаю, даже её дневник знает о ней далеко не всё. Но… просто я хочу её защитить. Вот и всё. Неужели это так плохо?

— Знаешь, да, — внезапно выпалил Эд, чувствуя сильное раздражение. — Плохо. Знаешь, почему? Потому что место защитника уже занято. Потому что я вижу, что ты неровно к ней дышишь. Потому что ты и так с ней всегда рядом. Весь такой правильный. Весь такой понимающий и чуткий.

Эд слишком поздно осознал, что он сказал. Слова срывались с его губ против воли. Тем не менее, знакомое чувство извращённого удовольствия наполняли его. Словно он давно ждал повода сказать всё это и лишь сейчас предоставилась возможность.

Идущий чуть впереди Ремус остановился и обернулся. Губы сжались в тонкую нитку, кровь отхлынула от лица. В расширенных зрачках плескался безудержный гнев. Кулаки судорожно сжались, крепче перехватив палочку.

— Ты бы держал язык за зубами, — пророкотал оборотень, опасно надвигаясь на Эда. — Ты обвиняешь меня в том, что я поддерживаю её? Забочусь о ней и о детях? Делаю то, чего не делаешь ты? Вечно пропадающий на службе муженёк, отец, сомневающийся в собственном ребёнке!

Лицо Ремуса побледнело ещё больше. Он захлопнул рот ладонью, прерывая поток слов. Это было настолько на него не похоже, что обескураживало… И всё же, слова уже были сказаны. Глаза Эда налились яростью. Он вскинул меч и наставил остриё на оборотня. Сладкий гнев вскипал в груди тяжёлой тягучей волной, наполняя его. Эд осознал, что ничего не желает так страстно, как насадить этого поганца на меч. Чтобы он больше никогда не вставал между ним и Мариссой. Чтобы даже намёка, шанса, возможности не было.

*Кларисса довольно усмехнулась. Уловка, подсмотренная ею на Болоте Гнева, сработала на отлично*

***

Мы медленно продвигались по невидимому мной коридору. Я выхватывала из морока новые и новые вспышки очагов магии — то были остальные, расхаживающие по поместью. Я уже нашла Эда и Рема, Джима и Питера, бредущих этажом выше, Марлин и Лили, след которых почти что незаметно для меня пульсировал где-то слева и сверху.

Я черпала всё больше и больше сил, чтобы распространить поиск на большую территорию, но казалось, что поместье бесконечно. И не было ни следа детей. Равно как и следов Клариссы. Я выругалась. Сириус ободрительно похлопал меня по плечу.

У меня волосы на голове шевелились, когда я представляла, как Эйприл лежит, распростёртая на хирургическом столе. В голову лезли образы младенцев в формалине, детские крики, потоки крови… Зная Клариссу, я знаю, что и не такое могло бы с ними приключиться…

Проблема ещё заключалась в том, что я понятия не имею, как мне искать детей. Я не знала, есть ли в них магия, я не знаю, как эта магия выглядит, не знаю, насколько она сильная и как мне её нащупать. Это приводило меня в немыслимое отчаяние. Я готова была выть и биться головой об стену, но понимала, что это делу не поможет.

Я в кровь искусала губы, кулон-ворон, который я сжимала, впивался в руку так сильно, что наверняка проткнул кожу… И даже присутствие брата никак не помогало. Скорее наоборот — Сириус всегда мог сказать что-то, что могло бы меня утешить, привести в нормальное состояние. Но сейчас, когда его лишили голоса, он скорее пугал. Я чувствовала исходящую от него опасность, которой не было прежде — серьёзная решимость, которую брат всегда прятал за маской беспечного придурка. Я знала, что он порвёт на куски за сына, за племянников и за крестника. И тем страшнее было, я ведь ни разу не видела (о, какая ирония!) его таким.

Вновь раздался плач. Громкий, отчаянный. Оттолкнув брата, я почти побежала на этот звук, влекомая скорее инстинктом, чем чем-то рациональным. Древним, дремучим инстинктом, который способен заставить свернуть горы, повернуть реки вспять и остановить на скаку табун коней. Ибо нет ничего страшнее и могущественнее, чем мать, защищающая своё дитя.

Сириус настойчиво дёргал меня, пытаясь задержать, но я не обращала внимания. Лишь перехватила его руку и потащила вперёд. Внутренний компас сфокусировался на определённой точке и словно вёл меня. Сириус вырывался и отбивался, хотя я и не понимала тогда, почему.