Неверный. Свободный роман

Море работы, синяков, срывов и даже травм.

Его жизнь меня и поражает, и ужасает: если не видеть кровавые мозоли и сложности, которые прячутся за фасадом красивого лица и совершенного тела, кажется, что он парит.

По факту — тащит камень в гору.

Иногда он ночует у меня в квартире, когда не успевает добраться на окраину, где находится дешевая квартирка, которую он снимает сам.

Однажды утром мы выходим из моей квартиры вместе, переговариваясь бурно: спорим о кофейне, куда сходили вчера. Мне не понравился кофе шоколадный брауни, а Свят говорит, что у меня со вкусом проблемы.

Небо сегодня особенно низкое, гулкое.

В ушах немного гудит, слабость тошнотворная.

— У тебя может быть железодефицитная анемия. Нужно проверять ферритин, — советует Свят.

— Ты такие умные слова знаешь, я в шоке! — шучу.

Он толкает меня под локоть и тут же подхватывает: на улице ужасно скользко. Впечатываемся почти носами друг в друга, хихикая. Свят — воплощение сексуальности, но для меня он просто Свят Сахарок, не волнует «мою темную душеньку», как пошутил однажды Ким.

И в момент, когда снова начинаем идти, Свят крепко держит меня под локоть.

— Твои брендовые ботинки — говно, убьешься!

У меня в районе шеи — ледяные мурашки. Затылок сковывает ощущением, как будто за нами кто-то пристально смотрит.

Это дурацкое ощущение меня вот уже несколько дней не покидает… Проскальзывает иногда.

Но сегодня — особенно сильно.

Как острая игла сквозь прочные кости черепа.

Леденящий укол.

Перебегаем на последние секунды, зеленый свет моргать начинает.

Рев мотора откуда-то сбоку и сзади.

На нас летит машина.

Целенаправленно.

Вильнув со своей полосы…

Прямо на нас!

Глава 48

Глава 48

Александра

— Свят! Свят… Свят…

Кажется, что я кричу, но губы беззвучно шевелятся.

Или все-таки кричу, но ничего не слышу, потому что рот Свята тоже раскрывается в матерном крике, но слово «блять!» я, скорее интуитивно считываю по движениям его губ.

До удара с машиной миллисекунды.

Кто за рулем? Проследить не успеваю, я вообще ничего не успеваю, но чувствую, как лицо ныряет в мокрый холодный снег.

Придорожная слякоть и грязь забивается в рот, ноздри носа.

Болезненный удар всем телом.

Секунда глухой тишины.

Жизнь опрокидывается в меня и будто отталкивается от тела, взмыв немного вверх, стремительно врывается обратно в грудную клетку с хрипом.

Привстаю, отплевываясь, и слышу дикий визг тормозов. Машина, нас, кажется, не задела.

Водитель свернул руль в самый последний момент, лихо вывернув в сторону.

Я смотрю в сторону черному автомобилю, который вильнул в одну сторону, в другую и помчался вперед.

Руки дрожат, с трудом удерживая вес тела. Лицо обжигает, у меня вся левая часть онемела, и по коже струится грязный талый снег. Подняться не могу, с трудом держусь на четвереньках.

— Свят? Свят… Свят…

Подползаю на четвереньках к парню, который лежит ничком немного в стороне. В мыслях — самое ужасное.

Что, если он вдруг пострадал?

Не движется.

— Свят! Свят… — тормошу его за плечо, переворачиваю с трудом на спину.

Секунда леденящего страха, и он распахивает глаза, с резким выдохом, чем немало меня напугал.

— Свят… Свят! — плачу.

Он садится с трудом.

— Потрогай меня, — просит. — Я ничего не чувствую. Руки-ноги… У меня…

— Да-да, знаю.

У него отбор, кастинг. Лишиться возможности сейчас — смерти подобно. Торопливо осматриваю, щупаю.

Со страхом заглядываю под тонкие брюки, порванные от самого колена.

У него жилистые сильные ноги, которые сейчас мелко дрожат. И большая ссадина.

— Кажется, в порядке. Чувствую! Да… — ощупывает себя. — Чувствую, у тебя холодные руки! — говорит с нервной улыбкой.

Я вытираю лицо рукавом, снимая грязь. Снег с грязной жижей течет по волосам.

— Встать можешь?

Свят поднимается осторожно, в напряженном лице читается страх обнаружить, что что-то не так, не в порядке! Но потом он сменяется лютым облегчением и искристым смехом.

— Блять. Все хорошо, — смеется, закрыв лицо ладонями.

Из-под пальцев струятся слезы облегчения.

— Все хорошо, Саш. Пиздец. Мы в рубашке родились. Поднимайся.

— Свят, у тебя кровь.

— А?

— На голове кровь. По щеке бежит.

— Ай… Шшш… — шипит, дотронувшись до головы. — Кажется, немного рассек. Ерунда. Зашьют быстро. Голова крепкая… Поднимайся.

Он протягивает мне руку, хватает за предплечье и легко поднимает.

— Ты разглядел водителя?

— Нет, — отрицательно качает головой. — А ты?

— И я… Не успела.

— Ты в порядке?

— Да, кажется. Лицо щиплет.

— Ты лицом по льду с песком проехалась. Не трогай. Паршиво смотрится… — темнеет лицо Свята, но потом он улыбается. — До свадьбы заживет.

— У тебя тоже.

— Тогда точно заживет. Я жениться не собираюсь!

Мы начинаем смеяться, вытирая слезы. Свят обхватывает меня за затылок, целует в щеку, обнимаемся.

Еще один звонкий поцелуй в губы.

Касание обжигает сигналом — мы живы!

У Свята сухие, горячие губы без намека на секс или влечение. Просто радостный порыв. У меня в душе такой же ураган.

Я все-таки плачу от облегчения, что все обошлось. Фонтаном просто рыдаю. Раскачиваемся на одном месте.

— Не реви, обошлось. Мордашка заживет, будешь снова Милашкой, — подмигивает и еще раз целует в щеку. — Все будет хорошо. Только надо до больницы добраться. Тебе обработают, меня тоже зашьют.

— Да, сейчас.

***

В больнице Свята все-таки отправили делать снимки головы, потому что рассечение вышло довольно глубоким. Но, как он и говорил, голова у него крепкая. Ни сотрясения, ни трещин, ничего… Просто на память шрам останется.