Неверный. Свободный роман

— Да, — звучит короткое в ответ.

— Расул! — снова повторяю, хныкая, как будто мне пять лет, а он — единственный надежный взрослый, способный решить проблему, сотворить чудо, если понадобится.

— Да, это я. Говори, что хотела. Только быстро. У меня нет на тебя времени.

Прикрываю глаза. По щекам бегут ядовитые горячие дорожки.

У него. Нет. На меня. Времени!

— Мне много и не надо. Просто хочу, чтобы ты знал.

— Что? — в голосе слышится зевок. — Эй, повтори, красивая… — просит кого-то.

Голос такой, словно он недавно проснулся.

Время уже… Плевать. Я даже не могу сообразить, который час. Но точно знаю, что пить сейчас — рановато! Но судя по звукам, Расул именно этим сейчас и занят — пьет в баре.

— Так что у тебя, Санька? Трепаться просто так я не люблю.

— У меня кое-что случилось. Стряслось. Это не только мое. Но и твое тоже.

— Твои дела я порешал. Что тебе еще надо, заноза в заднице? Проебала бабки? Влипла в неприятности, когда я четко дал тебе понять, что нужно делать? А? Что?

— Нет… Нет, другое. Расул. Это вопрос жизни и смерти.

— Шутница, — хохочет. — И ты решила ко мне с этим обратиться? Других кандидатов не нашлось, что ли? — хмыкает.

О чем это он?

Меня пронизывает воспоминанием о неприятном ощущении, незадолго до аварии! Будто кто-то за мной наблюдал.

Расул?!

— Кажется, у меня выкидыш. Приедь, пожалуйста! — шепчу с отчаянием.

— У тебя… что? — вальяжный голос мужчины меняется. — Какой выкидыш? Ты о чем?

— Я беременна.

— Охренела?!

— Я только что узнала, Расул!

— И с чего ты решила, что от меня нагуляла?

— По срокам все сходится. Расул. Я же с тобой была. Я же была с с тобой! У нас был секс.

В ответ Расул тяжело и часто дышит.

— Ты был без резинки, — напоминаю.

— Ты таблетки выпила! — заявляет безапелляционно. — Или выплюнула, а? Выплюнула, дрянь?!

— Нет! О боже… Нет…

У него пунктик. Наверное, на фоне недавних событий, когда ему отцовсто приписывали, у Расула отторжение этой темы, но я же не виновата в его личных проблемах из прошлого!

— Я не выплевывала. Неспециально точно. Но меня тошнило сильно… — вспоминаю.

По вискам и лбу холодный пот струится.

Свет продолжает мигать, комната перед глазами и ее стены пульсируют, словно живые, то сворачиваясь в крошечную черную точку, то разворачиваясь на максимум.

— И ты только сейчас об этом сообщить решила?

— Прости! Не знаю, как так вышло. Помоги-и-и! Я от страха умру!

— Не умираешь, Саш. Мне ты как-то позвонила. Зря. Давай-ка по другому адресу обратись! — смеется.

— Что? Расул… Это твой ребенок.

— Подумай хорошенько. Мало ли перед кем еще ты свою рогатку раздвигала, а теперь на меня свой проеб повесить хочешь? Не выйдет! Звони по другому адресу.

— Мне некому звонить, идиот! — кричу. — Это ты… Это ты и секс без защиты.

— Лучше скорую набери, идет? Давай, не трать мое время и звони.

— А ты?

— Я лишь могу посоветовать клинику, где тебя хорошенько почистят. Деньги я тебе оставлял. Если денег уже нет, в бесплатную клинику обратись. Экстренно даже бездомным помогают!

— Ты чудовище… Расул, клянусь, что это твой ребенок. Твой. Я больше ни с кем…

— Ага… — зевает. — Нашла, кому сказки трепать. Ты сама ко мне в постель прыгнула! Давай, Саш, избавься от проблемы, а потом будь умницей, береги ноги в тепле, носи шапку…

Носи шапку?!

Последний осколок чудом уцелевшего сердца падает вниз и разбивается в пыль.

Понимание достигает центра сознания.

И следом — контрольный в голову смыслом слова:

— Прощай.

***

Немного позднее

— Проснулась, Ставрина? Напугала ты нас здорово. Жить, что ли, не хочешь, деточка?

Я с трудом перевожу взгляд с белого потолка на мужчину-врача, в возрасте. Седой. Почти полностью седой, среди густых волос цвета соли сложно найти хотя бы несколько темных прядей.

— Добрый день.

— Добрый, ясный, солнечный! — улыбается. — Алим Мусаевич меня зовут. Я твой лечащий врач.

— Саша, — произношу с трудом, пытаясь сесть.

— А вот этого мы не делаем, козочка, — на плечо ложится сухая ладонь. — Пока я не разрешу, вставать нельзя. Еще сутки лежим, капельницы ставим, принимаем лекарства по расписанию. Потом еще раз смотримся, и если все в порядке, то вставать понемногу сможешь, а пока — лежи.

Киваю.

— У меня… После операции, да?

— Какая операция? Не было никакой операции, девочка моя. Ребенка мы тебе сохранили! — произносит с гордостью.

— Сохранили?!

Я в шоке.

— Да, — кивает. — Сохранили. Аллах помог, — накрывает ладонью мою руку. — В таких сложных ситуациях только Аллах помогает. О рекомендациях на сегодня я тебе все сказал, — смотрит на часы. — Молодого отца звать? Он очень просил тебе помочь, каждый день приходил.

Отец.

Ребенка сохранили.

В моем воспаленном мозгу крутится: Расул?

Я поняла, что он за мной следил: эти ощущения, его слова о том, чтобы я носила шапку, а в тот день я без шапки была.

Неужели поверил?

Приехал…

Боже, не верится!

Значит, не все потеряно…

— Да. Да, конечно. Позовите.

— Но только пообещай не волноваться и делать все, как я тебе велел. Береги себя и ребенка. Ведь все еще очень зыбко.

— Да-да, конечно…

Приглаживаю волосы, они и так в голове прилизаны, словно сосульки.

Я никогда не была особенной красавицей. Сейчас… Тем более!

Но уж как есть! Жду появления…

В палату сначала протискиваются белые и золотые гелиевые шары, а потом…

Следом за ними появляется… Святослав.

— Свят?!

— Привет! — пересекает быстрым шагом палату и наклоняется, целуя осторожно в щеку, прижимается своей. — Ты меня ужасно напугала.

Он привязывает шары к изголовью кровати.

— Боже… — закрываю глаза ладонями.

В запястье у большого пальца торчит катетер.