Неверный. Свободный роман

— Все будет хорошо! — повторяет Захаров. — Они уже в больнице. Мальчишкой занимаются лучшие врачи. Думаешь, они такое не видели ни разу? Просто верь, что все обойдется.

— Так легко, да? Конечно! Не твой же малыш… там… Не твой!

Захаров вытягивается на сиденье, сверяется с часами.

— Будем на месте через пять мину. Просто попытайся немного успокоиться. Так будет лучше для всех.

Я комкаю бумажные салфетки, сморкаюсь.

Пью воду, снова плачу.

Пять минут растягиваются в бесконечность.

Захаров пытается меня разговорить:

— С ним впервые такое?

— Да. Да. Он ни разу так не делал… Конструктор мелкий…

Внезапно я нахожу еще одну причину злиться на Захарова.

— Это ты его подарил!

Он хмурится.

— Я не выбирал сам, попросил помощницу. Мелкие детали? Хорошо, проверю. Саш, это не смертельно. Опасно, неприятно, но не смертельно. Мои дети чего себе только в нос не пихали, а с ними постоянно целый штат нянечек был.

— Дети?! У тебя есть дети?

— Двое. От первого брака. Старшему семнадцать, младшей двенадцать, — отмахивается. — Вроде умные, а чего только в нос не пихают…

У него еще и дети взрослые.

Чего я этим раньше не поинтересовалась?

И не плевать ли мне сейчас? Лишь бы с Алимом все было в порядке.

Приезжаем. Алимом все еще занимаются.

Я в ожидании.

Захаров решает дела: не теряет время зря, делает ставки на бирже. Мир большой, и где-то сейчас разгар рабочего дня. Захаров созванивается с брокером и дает ему распоряжения.

Я не могу смотреть, как он уверенно шутит, улыбается и ворочает миллионами, пока мой мальчик там… у врача, и ему грозит опасность.

Не могу смотреть: бесит!

Мне кажется чудовищной несправедливостью, что кто-то может просто жить дальше и не замирать в коконе страха в эти минуты.

Дорогие, комментируем, активничаем) проды большие и каждый день, все так ждали встречи с Расулом и пшик с вашей обратной связью... Так может и не отдадим ему Саньку?

Глава 55

Глава 55

Александра

Я бесцельно брожу по коридору.

Потом замечаю няню, вернувшуюся из туалета. Переписывается с кем-то в телефоне, шлет сердечки…

Сука, так и проворонила моего мальчика, в телефоне залипала!

При виде этой картины, во мне срабатывает черная ярость, и я бросаюсь на нее с кулаками, изрыгая проклятья.

— Тварь, так ты за моим сыном смотрела, да? В телефон пялилась!

Захаров, появившийся из ниоткуда, оттаскивает меня.

— Успокойся!

— Гадина! Ты видел, она в телефоне залипает! Так она и сына моего проворонила. Так и проворонила! — талдычу.

Я поверить не могу, что такое с моим сыночком приключилось.

Он всегда со мной, а если не получается, то кто-то присматривает. Всегда нянечек нанимала, никогда такого не было и вот — здрасьте!

Никак не могу успокоиться, меня трясет.

— Успокойся! — встряхивает меня Захаров.

Довольно сильно встряхивает, у меня зубы клацают, стукнув, едва не в крошку. Прикусываю губу до крови, ахнув.

Отталкиваю мужчину и бегу полоскать рот в туалете.

Захаров сдержанно, негромко матерится в коридоре, отчитывает нянечку.

От холодной воды взвинченные нервы немного приходят в порядок, но у меня все равно течет из губы кровь и слезы стоят в глазах.

— Саша? — заглядывает Никита. — Ты как?

— Все в порядке.

— Точно?

— Уйди! Боже, просто уйди. Это не свидание, это наказание какое-тj! Зачем я вообще на него согласилась?

Захаров вздыхает и подпирает плечом косяк:

— Саш, твоим сыном занимаются, няню я отчитал. Лично. Агентство уже в курсе и завтра же готовы предоставить лучшую замену, более опытную, и…

— В жопу замены. Никому сыночка не оставлю.

— У тебя работа. Выставка. Отношения, в конце концов… Как же…

— Никак! — обрываю и выпрямляюсь. — Ничего из этого жизни и здоровья моего сына не стоит. И у нас с тобой ничего не выйдет.

— Ты даже не пытаешься. Первая сложность — и ты в кусты! — хмурится.

— Да, в кусты. Да, я трусливая. Несколько лет жила без мужиков и еще столько же проживу. Прости, Никита. Ничего у меня не выйдет с тобой. Ничего. Тебе лучше уйти.

— Саш, позволь, останусь. Все получится.

— Уйди, пожалуйста. Оставь меня. Не твое это. Не твоя. Твоим не будет… — пытаюсь улыбнуться, но кровь до сих пор течет. — Уходи.

— Как скажешь, Саша. Ты сейчас не в том состоянии, чтобы разговаривать. Уверен, у твоего сына все будет в порядке.

Захаров настойчивый и делает шаг ко мне, целует в волосы.

— Водитель будет ждать в машине, отвезет, куда скажешь. Созвонимся завтра.

***

Не буду я тебе звонить. Я вообще никому не хочу звонить…

Ни с кем разговаривать.

Только верните мне моего мальчика живым и здоровым!

Через пятнадцать минут меня приглашают: конструктор извлекли. с одной ноздрей справились быстро, со второй пришлось сложно, деталь вошла очень глубоко. Еще немного — и пришлось бы делать надрез.

Лицо у Амира опухшее, зареванное. Нос покрасневший, похож на картофелину переваренную

Не могу его ругать сейчас, просто не могу.

Целую сладкие щечки, носик, ушки.

Он просится на ручки: уже тяжеленький бычок, крепыш не по возрасту. Мне многие говорили, не тягать его рывками, иначе спину сорву, но отказать ему повисеть на мне, обнимаясь, я не в силах. Прижимаю к себе изо всех сил, надо домой доехать…

— Зачем? Алимчик, зачем ты детальки в нос совал?

Боже, бью себя по губам. Поговорим потом.

Он доверительно прижимается и шепчет на ухо:

— Мама, я был слоном.

Выслушав рекомендации врача, обнимаю сына, чувствуя, что без сил совершенно.

И знаю, что сама себе сказала: не сяду в машину Захарова, но желание оказаться дома и усталость сильнее гордости.

Просто забираюсь на заднее сиденье и называю адрес.

***

На следующее утро я получаю огромный букет цветов, доставку роскошного завтрака и новую порцию игрушек для Алима. Теперь конструктор из очень крупных деталей. Ничего не засунуть в крошечный носик, даже при самом большом желании.