Невероятная очевидность чуда

– И она уехала из страны, – поняла без объяснений Ева.

– На следующий же день, двадцать пятого числа, улетела в Италию, у нее есть гражданство этой страны и недвижимость, принадлежащая ее отцу в нескольких итальянских городах, – усмехнулся невесело Орловский. – А когда я отказался ехать вместе с ней и объяснил, что вообще-то не собираюсь покидать страну, по крайней мере, в ближайшее время, потому что не вижу в этом необходимости, она уведомила меня, что муж – тупой идиот ей не нужен, поэтому она подаст на развод.

– Я так понимаю, что тебя это не сильно опечалило? – предположила Ева.

– Опечалило, – возразил ей Павел.

– Да? – удивилась Ева и посмотрела на него изучающе, чуть склонив голову набок. – Серьезно?

– На полном серьезе, – уверил ее Орловский. – Я сел в кухне за стол в той шикарной, совершенно чужой и какой-то гулкой, как труба, и холодной квартире и задал себе вопрос: «Паша, а не дурак ли ты? Вот на хрена нужна была тебе эта свадьба и эта Надя?» Нет, ну на самом деле, я не смог себе ответить: что это было в реале, переклин какой-то в мозгах? Сказать, что любовь? Нет, никакого такого особенного взаимного чувства у нас с ней не случилось. Тогда что? Секс такой офигительный? Да не сказал бы, что прямо снос башки. Тогда что? Я уже говорил тебе, что меня с детства научили никогда не спешить, особенно в важных делах, а входить в состояние действенной медитации, тщательно обдумывать и анализировать ситуацию со всех сторон. Вот я и обдумывал, и анализировал, и выходило, что в случае с Надей я вообще не мыслил хоть сколько-нибудь логически и не анализировал ни фига. Я знал ее весьма поверхностно и только с одной стороны, не удосужившись узнать более масштабно и понять как человека и как личность.

И, не найдя ответов на эти свои вопросы, Орловский просто отправился снова к Юрьичу – перезагрузиться, подумать и посоветоваться с наставником, всегда видевшим любую ситуацию в полном объеме и неизменно дававшим совершенно неожиданные оценки и поразительные ответы. Как, собственно, произошло и в этот раз.

– Понимаешь, Павлуха, – выслушав своего ученика, поделившегося с ним своими сомнениями и недоумениями, усмехнулся Юрьич, – у каждого человека, даже у очень умного и мудрого, даже у праведника, имеется в жизни своя обязательная доля дури, нах… И если он эту дурь осознанно не скинет, не выпустит и не уравновесит, то она вылезет сама, уже по своей воле и когда ей запонадобится, и так вломит от души, нах, по башке, за то, что ты по своему желанию с ней не разобрался, что можешь и костей не собрать.

– Это как? – обалдел от столь мощной заявы Павел.

– А вот так, нах… – хитро улыбался своей привычной улыбочкой Юрьич. – Раньше лесовики что делали: раз в полгода, а кому и раз в год хватало, уходили мужики в тайгу, но не на промысел, а чтобы шалую гниль вот такую из себя выпустить, но тайно, никому об этом не рассказывая, что-то вроде обряда такого особого. Кто бегал, прыгал и орал дуриком, кто в ледяную реку бросался и выгребал, чуть не погибая, матерясь почем зря. Кто в болото по горло заходил и выбирался, сбегая от смерти, ухватившей его за пятки, а кто и с рысью догонялки затевал. У каждого своя метода имелась. Потому как мудрые люди были и понимали, нах, что всякая праведность, правильность и правило имеют свою обратную, темную сторону, а без уравновешивания любая система обязательно даст сбой, а то и вовсе пойдет в разнос губительный. Ты думаешь, зачем святой Сергий Радонежский изматывал себя физической нагрузкой, обычному человеку казавшейся бессмысленной, да так, что разогнуть спину не мог, и зачем содержал себя в суровой аскезе? А потому что жестко заземлить требовалось его высокие духовные устремления и видения, Богом данные, уравновесить простым трудом и жизненным смирением, приятием. Вот и у тебя оно дурью в башку, нах, шибануло, что ты эту свою Надю просмотрел, как щегол-малолетка какой: расквасился, разнежился на солнышке и в романтике, нах… Требовалась тебе эта ошибка-дурь, нах… Ты Бога благодари да поясно Ему кланяйся, что всерьез тебе не прилетело, а обошлось пшиком безобидным да сбежавшей пустой шебутной бабой.

Не, Павел поясно Господу покланялся и поблагодарил от души – тут без вариантов, понимал, что Юрьич, как всегда, прав в бесконечной мудрости своей. Но в одном не согласился он с наставником, точно зная, что вот кем-кем, а дурой его женушка случайная не была уж точно. Поэтому сразу же после того, как вернулся из тайги в Москву, Павел обратился к знакомому адвокату с просьбой как можно скорей устроить его развод. И уже в мае он получил справку о разводе и документы от адвоката, заверяющие установленный судом факт, что при разводе господин Орловский не нарушил ни одного пункта их брачного договора.

– Такая вот история случилась в моей жизни, – все иронизируя и посмеиваясь над собой, рассказывал Еве Павел. – Но спустя больше двух с половиной лет Надежда приехала в Москву, нашла меня и выкатила предъяву на тему того, что я обязан ей какую-то там охренительную сумму с доходов от моей бизнес-деятельности, раздел принадлежащего мне имущества, а также пожизненное содержание. И присовокупила к этому требованию своих адвокатов, работавших над этой претензией.

– Может, это из-за той вашей совместной квартиры? – предположила Ева.

– Нет, та квартира находилась в собственности наших с ней отцов, потому что переоформить ее на нас с Надей они просто не успели. И практически сразу же после отъезда Надежды они ее продали и вернули себе деньги, причем с наваром, как я потом узнал. Да и не жили мы в ней считай что вообще. У меня своя квартира имеется, мной лично приобретенная, без чьего-либо участия, даже банковского. А у нее вообще всякой недвижимости до фига, папой подаренной.

– Но ведь вы развелись всего через несколько месяцев и практически не вели совместную хозяйственную деятельность? – уточнила Ева.

– Конечно. И главное, что документы о разводе и все приложенные адвокатом, заверенные в суде официальные бумаги были отправлены Надежде в Италию и ей предоставлены, – дополнил свое объяснение Орловский.

– Тогда мне непонятно, какие у нее могут быть ожидания и требования, – пожала плечами непонимающе Ева.

– А дело в том, что она является гражданкой Италии, а там совершенно иные законы по семейному праву, и бывший муж на самом деле обязан содержать свою бывшую жену до тех пор, пока она снова не выйдет замуж, и выплачивать ей огромные деньги от своих доходов. Вот Надя вместе со своими адвокатами и решила сыграть на этой истории, – объяснил Павел.

– А вы женились в России?

– Конечно.

– И ты не являешься гражданином Италии?

– Нет, не являюсь, – подтвердил Павел.

– В таком случае все это фигня, и законы Италии на нашей территории не работают и не признаются.

– Это понимаем мы с тобой и мой адвокат, а Надя решила попробовать. И вот на этом моменте мы и подходим к той причине, по которой я оказался в Калиновке, – приблизился наконец к главному вопросу Евы Орловский. – Все потому, что она хочет, чтобы я подписал один хитрый документ, который даст ей некоторую лазейку в российском законодательстве и возможность хоть что-то поиметь с меня. Ну а я ничего подписывать не намерен. Только мое нежелание меньше всего волнует Надежду и, как я понимаю, стоящего за ней и этим неожиданно горячим желанием втянуть меня в судебные разбирательства ее отца: она, а скорее все-таки они с отцом поставили себе цель и упорно к ней двигаются, не гнушаясь никакими методами. Надежда знает все мои адреса-пароли-явки и номера телефонов и, понятное дело, электронную почту. Она даже пыталась пробиться ко мне в палату, когда я лежал в госпитале после ранения, но ее так оттуда шуганули ребята, что она притихла на пару недель. А когда я вышел из госпиталя, она сразу же опять активизировалась. И начала доставать меня в любое время дня и ночи, где бы я ни находился. Уехать в какой-нибудь санаторий без вариантов, у нее отличные частные детективы, найдут. А тут твоя тетушка с этим предложением, как нельзя вовремя и удачно. Я взял другую симку, номер которой она не знает и никогда не сможет выяснить, купил новый смартфон, перешел на старый адрес электронной почты и уехал сюда.

– М-да, бывает и такая засада, – посочувствовала ему Ева и вдруг пропела строчку песни удивительно чистым и наполненным голосом: – «Ах зачем ты меня целовала, Надя, жар души для других затая-я-я…»

Орловский посмотрел на нее ошарашенным взглядом и, хохотнув пару раз, вдруг зашелся хохотом.

– От…куда ты это взяла?.. – ржал он от души.

– У Надежды Бабкиной, моя бабушка очень уважала ее творчество и часто слушала, – объяснила ему Ева и спросила: – А твой отец, он как-то комментирует эту историю? Ему же наверняка известно, что за ней стоит его партнер, отец твоей бывшей жены. У вас с ним как вообще отношения сложились?

– Может, и комментирует, только мне об этом неведомо. Он стартанул из страны, ненадолго задержавшись после отъезда Нади и ее родителей, уже в мае, вместе со своей третьей официальной женой, если не считать мою маму, с ней они не были расписаны, с их сыном и дочкой от второго, предыдущего брака. У него в Европе недвижимость и какой-то бизнес имеются. Мы с ним и ко времени нашей с Надей свадьбы не сказать чтобы плотно общались. Андрей Ильич окончательно разочаровался во мне, потому что как он ни пытался и ни старался, но так и не сумел хоть в малой степени добиться от меня того уровня управляемости и подчиненности под свои интересы, желания и прихоти, которого ожидал и добивался.