Невероятная очевидность чуда

– Так что случилось-то? – возмутилась Ева. – Пофиг уже, почему и как шла и задерживалась эта хреновина, главное – почему Митрич решил спрятать от террористов эту взрывчатку? С чего его переклинило-то в этот раз?

– А переклинило его, Ева Валерьевна, – ответил спокойно, но весомо Данич, – потому что это была не взрывчатка.

– Оп-па! – подивился форсированно Орловский. – А что?

– Боевые отравляющие вещества, – ответил Константин Алексеевич спокойным, ровным тоном.

Ева с Орловским уставились на подполковника одинаково ошарашенными взглядами, впечатлившись столь неожиданным и сильным заявлением.

– А зачем им отравляющие вещества? – спросила Ева у подполковника чуть ли не шепотом.

– В его применении и состояла основная идея запланированной террористической операции, – пояснил Данич. – Дело в том, что всего ста граммов, которые находились в капсуле, достаточно для того, чтобы отравить небольшой город, вылив ее в систему водоснабжения. А если пятьдесят граммов этого вещества добавить в систему вентилирования самого крупного торгового центра или концертного зала типа того же «Крокуса», это гарантированно повлечет смерть всех находящихся там людей. – Он замолчал, глядя на потрясенно осмысливавших информацию Еву с Орловским, и продолжил: – А если произвести подобные акции одновременно, скажем, в Москве или Питере или в каком ином большом городе… – И он покачал головой, подводя итог своим объяснениям: – Вот такая вот херня с апокалипсисом у нас тут намечалась и планировалась международным разведобъединением. – И попросил Орловского: – Наливай, Пал Андреич.

– М-да, – согласился с ним Павел, – такая етишкина кондрашка определенно требует срочного укрепления нервов и сердечной мышцы. – И спросил: – Ева?

– Давай, Пал Андреич, – махнула она рукой жестом смирения с неизбежным, принимая предложение, – тоже укреплю, чего уж там, когда «на кухне такие дела», как сказал Жванецкий.

Они выпили и, не нарушив возникшего молчания, закусили, каждый по-своему обдумывая и осмысливая полученную информацию.

– То есть ваша Контора проморгала подготовку этой адской затеи? Так, что ли, получается? – спросила Ева у Данича довольно жестким тоном.

– Нет, не так, Ева Валерьевна, – посмотрел на нее строгим взглядом подполковник. – Большую часть людей, материалов и «посылок» нам удалось перехватить и задержать. Но это были разрозненные части огромной сети, и некоторые из них, отвлекающие и ложные, вели как бы в никуда. А выяснить, куда конкретно, невозможно, поскольку каждый ее винтик не знал людей, которые выдавали им задание и «вели» их по реализации определенного этапа. И тем не менее нам многое удалось выяснить, вычислить и сделать, идя за ними, что называется, след в след. И вдруг ваш звонок и видео, где вы показали зеленую ленту. Вы представляете, Ева Валерьевна, какие эмоции пережили руководители оперативного штаба по предотвращению крупного диверсионного акта, когда внезапно выясняется, что в какой-то Калиновке, находящейся бог знает в какой там глубинке, образовались террористы элитного подразделения самой радикальной, запрещенной у нас в стране организации, которых, к тому моменту этот факт нами был уже установлен совершенно точно, наняли и задействовали в этой самой операции?

– Думаю, они сильно удивились, – предположила с легкой иронией Ева.

– Угу, – подтвердил ее слова Константин Алексеевич. – Настолько сильно удивились, что я и группа специалистов уже через два часа высаживались из вертолета на ближайшей к Калиновке площадке, пригодной для посадки. И что мы выясняем, прибыв на место? – спросил он у Евы.

– Что? – вернула ему вопрос девушка.

– А ничего, – ответил подполковник. – Имеется в наличии один умерший «почтальон», в доме и на участке которого не обнаружено ничего из интересующих нас предметов, веществ и всего того, что могло бы иметь отношение к теракту. И все.

Он замолчал. Выдержал длинную, почти театральную паузу и продолжил:

– И если бы Павел Андреевич не вспомнил о том, что за день до смерти Митрича он выловил того из реки, и если бы мы не нашли «посылку», которую тот спрятал в камышах, то последствия этого «незнания» могли быть весьма неприятные и тяжелые.

– Почему он ее спрятал? – задала в третий раз свой вопрос Ева. И повторила, чуть раздраженно, с упором на каждом слове: – Почему он… с какой такой етишкиной кондрашки вдруг взбрыкнул и спрятал ту гребаную «посылку»?

– Как я уже сказал: он нам этого уже не объяснит, поэтому ответ на ваш вопрос, Ева Валерьевна, относится к области предположений, – вполне спокойно ответил на ее эмоциональное высказывание Данич и усмехнулся: – Но одно из нескольких таких предположений нашим аналитикам кажется наиболее вероятным. Дело в том, что Рыжиков Вениамин Дмитриевич, которого все знали только под именем Митрич, был по образованию химиком. И кстати, весьма неплохим химиком. Он всю свою жизнь до последнего дня интересовался открытиями и достижениями этой науки, в том числе и ее военной составляющей части. Почему он вскрыл «посылку» и посмотрел, что в ней находится, мы не узнаем уже никогда. Может, он их постоянно вскрывал, каждую или выборочно, такой момент в его записях не отражен. Но можно утверждать практически со стопроцентной уверенностью, что, увидев маркировки на капсулах, Митрич понял, что конкретно находится в капсулах и для чего они предназначаются.

– Подождите, но разве подобного рода контрабанда, там, скажем, тротил всякий, она что, маркируется? На ней оставляют надписи? – удивилась Ева.

– Да, потому что в некоторых случаях требуется точный расчет массы взрывчатых веществ, а они бывают разные, а уж что касается отравляющих веществ, так это вообще обязательно: мало рассчитать дозировку для применения, надо иметь и антидот на всякий случай, – объяснил ей Данич.

– Понятно, – ответила Ева и спросила: – То есть получается, Митрич испугался последствий? Или подумал о сотнях тысяч людей, которых собираются убить эти нелюди с его непосредственной помощью?

– Думаю, все же первое: испугался последствий, – поделился своим предположением Данич. – Мы не знаем, почему он решился на этот шаг, как собирался объяснять своим кураторам пропажу «посылки» и почему не передал ее дальше. Сдать всю систему ФСБ, отнести вещество к нам и «покаяться» он не мог, это нереально. Но факт остается фактом: благодаря тому, что Митрич спрятал и не передал «посылку» дальше, капсулы с боевым отравляющим веществом не попали по назначению. Вряд ли имеется вторая, еще одна такая же «посылка», дублирующая утерянную, по ряду объективных причин это невозможно. И это последнее звено логично встроилось во всю, уже распутанную и просчитанную нами, операцию террористов. И это результаты нашей очень серьезной, многоуровневой и невероятно сложной оперативной работы.

– Так, с этим моментом почти все понятно, – руководила их беседой, прямо как завзятый медиатор, Ева. – Кроме того, конечно, что непонятно и что уже не имеется никакой возможности выяснить. Теперь вопрос следующий: какого, простите, хрена эти террористы потащились к нам с Пал Андреичем?

– Ну, тут все логично и просто, – принялся объяснять девушке следующий этап и пул вопросов Данич. – Митрич умер от инфаркта, очевидно по всем признакам и их дальнейшим действиям, что умер, не выдав своей тайны, а «посылку» террористы не нашли.

– А чего конкретно он так смертельно испугался, вам удалось выяснить? – спросил с большим интересом Павел.

– Удалось, – покивал Данич и покачал головой где-то даже сочувственно: – Змеи. Диверсанты показали ему живую змею, которую носили с собой с определенными целями. Одной из которых, по всей видимости, являлось «тихое убийство» лишних свидетелей. Змейка-то у них непростая: маленькая такая, юркая, но невероятно ядовитая. После ее укуса человек испытывает ужасные боли и умирает в течение часа, если не ввести антидот. И самое ценное в этой змейке то, что ее яд полностью нейтрализуется в организме через пару-тройку часов и определить, что именно от него умер человек, уже невозможно. Только по двум маленьким точкам от укуса. Так ведь и укусить можно в таком месте, что эти точки и не отыщешь. Вот это все они и объяснили Митричу. Пообещав запустить змейку ему в рот. И несколько перестарались со своим красочным описанием предстоящих ему мучений, напугав старика до смерти.