Невеста вне отбора

– Значит, это частая практика?

Лиана подняла ван Ретт в седло.

– Не так чтобы очень, увы, зелья делают животных либо аморфными либо агрессивными. Две крайности. И тот, кто создаст зелье, корректирующее внешнюю стать и не затрагивающее мозг, - озолотится.

– Да, или будет брошен рыбам на корм, - согласилась Катти.
– Чтобы тайна зелья осталась в чьем-нибудь единоличном пользовании.

– А ванен Скомпф хорошо на тебя влияет, - вздохнула Германика.

На улице Катти заметила, что такое большое количество людей ее немного раздражает. Сказывалось замкнутое пространство дворца невест-избранниц. Хорошо, уже недолго осталось.

– Ты чего так подозрительно осматриваешься?

– А ты уверена, что тебе семьдесят два года?
– Катарина начисто проигнорировала вопрос дуэньи.

– Нет, мне просто цифра нравится, - огрызнулась Германика.
– Конечно, уверена. А что?

– Просто нашему королю пятьдесят два. Получается, что ты ровесница своего отца?

– А почему ты решила, что я сестра нашему королю?
– хитро улыбнулась мора Ровейн.

– Так ведь...

– Я старшая сестра отца нынешнего короля.

– Как все сложно, - вздохнула Катти.

К дому ван Реттов они подъехали быстро - Германика немного сократила дорогу. Не полноценный прыжок, но заметная экономия времени.

– А почему мы не прыгнули?
– спешившись, спросила Катти.

– Альтгар и Хиллиард перенастраивают защиту дворца. Теперь внутрь будет так же легко попасть, а вот выйти из дворца - нет.

Катти решила немного оттянуть встречу с матерью и повела Обжору к конюшне. Нет, на самом деле она не только поэтому сама направилась с ним к эйту Фоверу - нянюшка говорила, что конь объел любимые азалии моры ван Ретт. И хотя сама Катти в это не очень верила, но спорить не стала.

Мора Ровейн шла рядом с подопечной и молчала. Она примерно предполагала, о чем Катти хочет поговорить с матерью. И не хотела, чтобы юная мэдчен за болтовней забыла что-нибудь важное.

А в холле их встретила целая делегация.

– Насколько мне известно, невесты-избранницы не могут покидать дворец до самого конца Отбора, - именно так поприветствовал дочь дерр ван Ретт.

– Здравствуй, отец, здравствуй мама.

Брата Катти проигнорировала.

– Линдгард, мы прибыли ненадолго, Катти нужно поговорить с матерью. Ну а мы с тобой можем выпить по рюмочке коньяка, - широко улыбнулась Германика.

Дерр ван Ретт передернулся, но покорился. Спорить с королевским бастардом, да еще и магом - дураком Линдгард не был. Хотя он обязательно напомнит драгоценной супруге о том, что в его доме не должно быть всякого... всякого отребья. А любой бастард, хоть герцогский, хоть королевский, - отребье, должное знать свое место. Но нет. Ведь лезут же, лезут в дома благородных дерров...

– И не страшно тебе, Линдгард?
– хмыкнула Германика.
– Цветочек, ты одна справишься?

– А когда я успела стать дорфом, что родной дочери нужно со мной справляться?
– Сабрина ван Ретт покачала головой.
– Идем в беседку. Как я понимаю, времени у тебя немного.

– Немного, - кивнула Катти.

Войдя в беседку, она села на холодную, мраморную скамью.

– У меня три вопроса. Как ты узнала, что я буду участвовать в Отборе. Что на самом деле со мной сделал Леандер. И есть ли у нас в роду пророческий дар.

Все это она произнесла ровным, спокойным тоном без каких-либо вопросительных интонаций.

– Первое проистекает из третьего, - спокойно ответила Сабрина, присаживаясь рядом.
– Да, дар есть. Проявляется он только тогда, когда в жизни женщины или девушки появляется самый дорогой, самый близкий человек. О нем нам сначала снятся сны. А позже - и о других. Так я узнала, что ты станешь невестой-избранницей. В моих снах ты всегда была в том колье, и я зарисовала его, а после дала заказ ювелиру. Он использовал мой эскиз для создания Венца. Забавно, не правда ли?

– А если мне приснился кошмар? С участием самого дорогого человека?

– В скором времени сон начнет обрастать подробностями. Но если ты воспользуешься им для того, чтобы изменить будущее, - потеряешь дар.

– А зачем нужен такой дар, если любимый человек умрет?
– удивилась Катарина.

Сабрина посмотрела на дочь, вздохнула и пожала плечами:

– Не знаю.

– Так что со мной сделал Леандер?

– Катти, твой брат подстроил тебе ловушку, - устало произнесла мора ван Ретт.
– И одной Богине известно, что он там накрутил с алхимическими реактивами и тем злосчастным капканом. Даже белатор...

– Ни один из белаторов не получал заказа от рода ван Ретт. А я - здорова. Только хромаю. Глава Совета белаторов лично осматривал меня, проверял и просвечивал всякими пентаграммами. Он уверен, что моя травма связана с запрещенными книгами.

Мора ван Ретт произнесла настолько емкую фразу, полную непристойных оборотов и не слишком изящных слов, что Катти искренне восхитилась.

– Я ничего не могу тебе сказать, солнышко. Кроме одного - уж я-то докопаюсь до правды.

– Значит, ты тоже решила, что отец мог прикрыть Леандера, считая его родным, а меня - нет?

Тихо вздохнув, Сабрина посмотрела на дочь:

– Откуда узнала?

– Подслушала. Случайно. Я же к тебе через коридоры для слуг хожу.
– Мэдчен ван Ретт подковырнула носком туфли маленький камешек.
– Вот и услышала. Что ж, если ты больше ничего не можешь сказать, то мне пора возвращаться.

Мора ван Ретт вместе с дочерью дошла до дома и, когда к ним подошла Германика, коротко сказала:

– Сном можно управлять. Останавливать, рассматривать. Люди иногда как будто в тумане, но если остановить действие и всмотреться - туман тает.

– А как?

– Каждый по-своему это делает, - вздохнула мора ван Ретт и попросила подругу: - Герм, присмотри за ней.

– Глаз не спущу, - пообещала дуэнья и утянула Катарину в прыжок.

И позднее, наблюдая, как подопечная готовит чай, ворчливо спросила:

– Как поговорили?

– Нормально, - спокойно ответила Катти.
– А что?

– Да нет, ничего. Ты просто заварку высыпала в чашку, а упаковку положила в чайник. Новый способ? Надеюсь, ты не обидишься, если я не стану пробовать?

Резкими, нервными движениями Катти исправила свою оплошность и опустилась в кресло. Германика прищелкнула пальцами и вытащила из воздуха маленькую флягу:

– Степной самогон. Настоян на семи травах. Один глоток в строго лекарственных целях.

– В Степи пьют кобылье молоко, - рассеянно произнесла Катти.

– Кто ж спорит, но называется эта чудо-жидкость - степной самогон.

«Чудо-жидкость» обожгла Катарине рот и пищевод, на глазах выступили слезы.

– Прошибло?
– полюбопытствовала Германика и, положив флягу рядом с собой, вытащила трубочку.
– Рассказывай. Что там с твоей ногой? Жертвы богам приносили? Дар изымали?