Невидимая сторона. Стихи

неумело подпевал…

ВАНО

После дождя

капли с крыши

нацеливаются в лужу

и всегда попадают в яблочко,

они чемпионы стрелковых соревнований—

точные кольца мишеней

расходятся по воде…

А Вано

ничего не убил на охоте,

и собачка по имени Рекс

виновато виляет хвостом.

Оба промокли,

и оба стоят у террасы —

он смотрит на капли,

собачка глядит на Вано.

И нет сил

ни встряхнуться,

ни снять

тяжелой одежды,

заляпанных грязью бахил…

Перепелок бьют в дождь.

Невпопад

прострелял он все утро,

продираясь

сквозь мокрую кукурузу.

Потому,

может быть, невпопад,

что все продирался

и думал:

время идет —

никого еще не полюбил,

просто не повстречалась

такая…

Лаял Рекс.

Поднимал он двустволку

и бил наугад,

и шагал напролом,

и все думал

о женатых друзьях

и о том,

что нашел себя каждый,

а ему уже двадцать…

И всех перепелок побили.

И внезапно

от ярости,

от непонятной обиды

два курка он спустил

и шарахнул по тусклому

небу!

А потом было слышно,

как дробь

падает на кукурузу.

А когда из-под ног

стали вспархивать

частые птички

и двустволку он вскинул,

то вспомнил,

что патронов уже не осталось…

Все реже

капли падают в лужу.

И сосед,

направляясь в сельмаг,

улыбается:

— Вновь ничего не убил?

Говорил я—

собака плохая!

* * *

Недвижная мгла небосклона. Предзимний стоит перерыв, пока не ударит с разгона холодный по веткам порыв.

Пернатые листья и птицы поднимутся, ввысь взметены,

но листьям дано опуститься,

а птицы уже не видны.

А листья притянуты к лужам, и топит их дождь в полусне.

И красною лапою стужа уже достает их на дне.

НОЯБРЬ В МОСКВЕ

То снег,

то листопад.

И яблоки скрипят

в тугих авоськах.

И мерзнет Зоосад —

и слон и моська.

Трезвоном перемен

несет из школы.

Идут с фабричных смен. Деревья голы.

Любители катков

глядят на гладь прудов,

а пруд уже готов —

вот-вот и станет…

С охапкою цветов

старушка вянет.

И астра, как звезда, встречает поезда

девчонок загорелых

с юга.

— А там

еще тепло!

А тут — вот это да! —

и снег и листопад, сплошная вьюга! —

И — юрк

в метро, в такси.

А небо моросит,

и листья липнут.

Один фонтан форсит.

И мокнут липы.

* * *

Дела и телефоны, заботы, адреса… Однажды

забреду я

в парк на полчаса. Услышу

птичий щебет

и вспомню,

что живу.

И серенькую птаху увижу сквозь листву.

* * *

О, южное солнце базара!

Толпы людей

в толпе овощей.

О, персики цвета загара,

о, крабы раскраски пожара,

плывущие в очи детей!

О, рыбины моря и рек!

О, радио над каруселью,

над буйством торгов и веселья —

тоска иностранца Монтана…

О, солнце в серьге у цыгана

О, рыбины моря и рек!

Нет, не покупать, а глазеть

на свежеубитую снедь,

на фартуки всех продавцов,

всем жарким торговкам в лицо.

О, рыбины моря и рек,

опять меня к ним притянуло —

торгового ряда разбег