Невидимые знаки
Шрифт:
Грудь Эстель поднималась и опускалась, черная футболка натянулась на ее полные груди.
— Нет, это было не...
— А что, если я хочу жениться на тебе? — Я не мог отвести от нее взгляд. — Что если я извинюсь за то, что был идиотским болваном, и встану на колено прямо сейчас? Ты простишь меня?
Она втянула воздух.
— Что... что ты говоришь?
Дрожь охватила мое тело.
Тревога, шок, надежда и неверие.
Что я делаю?
Это может привести к ужасным последствиям.
Но после того как я, наконец, понял, что Эстель не отгораживалась от меня,
Взяв ее руку, я вдохнул полной грудью сладкий островной воздух.
И опустился на одно колено.
Пиппа задохнулась.
Коннор вздрогнул.
А Эстель слегка застонала.
Глядя на нее, я влюбился в нее еще больше. Ее живот скрывал песок, а кожа светилась, как будто она использовала солнце, и оно светило сквозь ее кожу.
Она была величественна.
Она была в ужасе.
Она была моей.
Если она все еще будет со мной.
— Эстель Эвермор. — Я прочистил горло. — Мне так жаль. Я ублюдок, что был так не уверен в себе и переложил это на тебя. Я не должен был делать это ради себя. Это никогда не было связано со мной. Я не должен был дуться и переживать, что сделал что-то не так, и душить тебя необходимостью обеспечить твою безопасность. Теперь я понимаю, что душил тебя, и мне чертовски жаль. Прости, что мне нужно было больше, чем ты могла дать. Мне жаль, что я не был рядом с тобой, как должен был. Но если ты можешь меня простить, я буду самым счастливым человеком на свете, если ты скажешь «да». Я обещаю всегда быть рядом с тобой. Я буду оберегать тебя и заботиться о тебе. Я буду бороться с кошмарами и потерплю крушение вместе с тобой в любое время, когда ты захочешь, если это будет означать, что мы вместе. Я спорил потому, что чувствую то же самое, что и ты. Я люблю тебя так сильно, что мысль о том, что ты меня бросишь, слишком невыносима. Я принадлежу тебе, Эстель, и я не могу избавиться от чувства вины. Чертовой вины за то, что я сделал это с тобой. Что из-за меня ты несчастна и боишься, а я делаю еще хуже, пытаясь загладить свою вину.
Я не мог остановить словесное извержение, но Эстель сжала мои пальцы. Гнев в ее глазах сменился вечным обожанием и прощением.
Моя спина обмякла в благодарности.
Коннор хихикнул.
— Ну ты и киска, мужик.
Я бросил в него горсть песка.
— Замолчи.
Пиппа взвизгнула, обняла себя, ее взгляд метался между мной и Эстель.
— Ну... скажи что-нибудь, Стелли. Ты хочешь выйти за него замуж?
Моя спина выпрямилась.
Не говори «нет».
Пожалуйста, боже, не говори «нет».
Эстель ничем не выдала себя. Я не мог сказать, что она ответит. Если это будет что-то похожее на последние несколько месяцев, то ничего хорошего.
Однако ее голос был мягким и добрым, совсем не похожим на прежние пронзительные крики.
— На что сказать «да», Гэл?
Я нахмурился.
— Что?
— Ты говорил... в своей довольно большой речи... «если я скажу «да»». Она наклонилась вперед, ее коса свисала через плечо. — Что «да»? Мне нужен вопрос, чтобы дать ответ.
Восход солнца заменил мне сердце, медленно наполняя мое тело оранжевым, золотым и счастливым, счастливым желтым.
Взглянув на детей,
Коннор показал мне большой палец вверх, а Пиппа радостно кивнула.Я погрузился обратно в свой мир, перестроился под гравитационное притяжение Эстель и изгнал все страхи, которые держал в себе.
Эстель не умрет, потому что там, где есть любовь, смерти нет.
И я любил ее.
До Плутона и обратно.
— Эстель... ты окажешь мне честь и станешь моей женой? — Я поцеловал костяшки ее пальцев. — Ты выйдешь за меня замуж?
Она не торопилась.
Она заставила меня ждать.
Но ее ответ сделал все это стоящим.
— Да, Гэллоуэй. Конечно, я выйду за тебя замуж.
…
— Я не знаю, что я делаю. — Коннор нахмурился, потянув за вырез оранжевой футболки, которую мы нашли в сумке его матери.
Мы рационализировали нашу одежду, используя один комплект одежды за раз, потому что, как только хлопок распадался, у нас не было возможности достать больше.
Но сегодня был особый случай, и он требовал новой одежды.
Пиппа выбрала свой пурпурный сарафан и вплела в волосы желтые цветы.
Я влез в свои брюки цвета хаки, предназначенные для работы (но на них все еще были бирки из магазинов), и надел клетчатую рубашку с закатанными манжетами.
Эстель боролась.
Ей больше не подходили шорты, а живот растягивал почти все, что она носила. Однако она нашла в сумке Амелии несколько муслиновых платков и как-то завязала их узлами, превратив в сари. Она выглядела так, словно сошла с греческой картины, ее волосы были свернуты и украшены цветами гибискуса.
Нет, она похожа на цыганку, странницу.
Трудно уловимая мечта.
Она намазала губы алоэ (из небольшого урожая, который мы нашли), и блеск приглашения на фоне темно-медовой кожи заставил ее глаза взорваться коричневым и бесценной зеленью.
Никогда еще я так не жаждал своих очков. Я бы все отдал, чтобы увидеть ее в прозрачном свете.
Коннор коснулся моей руки, вырывая меня из наваждения.
— Чувак, я не могу вспомнить свои реплики.
Мое сердце заколотилось, когда Эстель захихикала. С тех пор как она появилась на берегу в сумерках, я был очарован.
Мы все согласились, что нет причин ждать.
Мы хотели пожениться.
Сегодня было самое подходящее время.
Остаток дня прошел в приготовлениях, а после мы устроили поход в кладовую и сделали изысканный ужин из копченого кальмара с моллюсками в кокосовом молоке.
Это не была яркая свадьба. Это не был шикарный пир.
Но это было на нашем частном пляже с людьми, которых мы любили больше всего.
Идеально.
— Просто говори все, что хочешь, Коннор. Но в конце обязательно задай вопрос, о котором я тебе говорил.
— О, черт. Это та часть, которую я не могу вспомнить.
Я фыркнул.
— Возможно, Пиппа сможет помочь.
Пиппа толкнула локтем своего брата.
— Да, Ко. Я сделаю это. У меня все равно лучше получится.
Коннор высунул язык.
— Откуда ты знаешь, умняха?
— Потому что я научилась читать раньше тебя и я умнее. Вот так.
— Неправда.
— Нет, правда.
— Привет. — Я поднял свободную руку (ту, которая не была приклеена к моей невесте). — Свадьба вон там... мы можем сосредоточиться?