Невольница князя

Не в сила отвести взгляда, Забава смотрела на бесстыдную, но такую сладостную картину: ее ноги были безвольно закинуты на широкие плечи, остренькая и блестящая от слюны грудь тяжко вздымались, а чуть раздавшийся живот не мог скрыть темной макушки, накрытой ее ладонями.

Ох!

Когда она успела схватить князя за волосы?! Прижать его к себе, будто это она госпожа, а он – ее покорный раб?!

Нет, не могла думать!

Только стонать и шире разводить бедра, отдавая себя во власть умелых губ и рук.

– Да, да… Ещё… - задыхалась, чуя, как низ живота стягивает от желания.

Из крохотной искры оно стремительно разрасталось в пламя. Жгло изнутри, проносилось по коже волнами. Все сильнее и сильнее, пока вдруг не опалило так, что из груди вырвался крик, а из глаз брызнули слезы.

Хорошо как! Нет, не вынесет больше! Дыхания лишится! Но ее господин не знал пощады. Снова и снова брал ртом, прикусывал, толкался пальцами, и за первым удовольствием пришло второе - слаще и ярче во сто крат.

Кричала она или нет, Забава не помнила.

Поняла только, что стоит уже на коленях, а сзади толкается князь. Он наматывал ее косы на кулак, всей пятерней оглаживал живот и хватал за груди. Так, как она однажды видела во сне… Но не больно это было и не противно. А, как прежде - невыносимо хорошо. И Забава с охотой подавалась навстречу, принимая в себя напряжённую плоть.

Сама откликалась на жадные ласки, позволяя Властимиру все, что ему хочется. И князь не выдержал долго.

С громким стоном толкнулся совсем глубоко, своим освобождением увлекая и ее за собой. Это было не так остро, как если бы князь ласкал ее ртом, но томно и долго… Забава тихонько млела, слушая хриплое мужское дыхание и с удовольствием прижималась к Властимиру, не желая, чтобы он покидал ее лона.

Хорошо было чувствовать его напряженную плоть и влагу, сочившуюся по бедрам. Знать, что ее господин может ещё… и она тоже!

Однако любимый, одарив нежным поцелуем в шею, тихонько отстранился. Но только для того, чтобы схватить ее в охапку и лечь на обитую мягкой тканью лавку. Тесновато лежбище для такого богатыря! А все же лучше не придумать. И Забава с удовольствием устроилась на широкой груди князя. Властимир же обнял ее нежно, будто она из солнечной паутинки соткана, и протяжно вздохнул.

– Не повредил ли я тебе, любимая? Так соскучился…

Сил осталось только головой мотнуть. Хорошо было так, как никогда прежде! Одна лишь медовая нега в теле, а боли совсем нет. Как и голоса, чтобы ответить.

Властимир довольно хохотнул.

– Точно ль ты вино испила, любая? – заурчал сытым волком. – Кричала так же громко, как прежде…

От смущения даже голос прорезался.

– Я… кричала? Не помню…

А князь еще больше развеселился.

– Стало быть, хорошо я потрудился, раз Забавушку свою до беспамятства довел. Справный мужик тебе достался…

Теперь Забава пыхтела уже от возмущения. Разлегся тут, как сытый кот, и знай себя нахваливает! Ух, стукнуть бы! Однако Забава нежно потерлась о любимого.

– Самый лучший! Никому не отдам…

И обняла покрепче. Властимир вновь вздохнул. Огладил пятерней от макушки до самых бедер.

– Я и не уйду. Без тебя как без сердца жил. А теперь оно вновь полно…

Сладко было слушать его признания! Век бы купаться в ласке своего господина, однако Забава отстранилась, чтобы заглянуть в любимые глаза.

– Как и мое сердце, князь… Но еще лучше будет, если мы вернемся в терем. Твои люди ждут, знаю это. И, если позволишь, я с радостью разделю часть твоих забот…

Жесткий излом губ тронула улыбка. И взгляд такой… ух! Будто в парное молоко нырнула, а после в теплые шелка до макушки закуталась.

– Придётся уж делить, любая. У хорошей княгини забот с избытком. Терем в порядке держать, за прислужницами глядеть… Да девочек малых учить разным премудростям. Сама-то руны не забыла еще?

На глаза навернулись слезы. Но то от счастья – такого огромного, что даже больно стало.

– Не забыла, любый, - шмыгнула носом.

И тут же на себя разозлилась. Ну и тютя! Сколько реветь можно?! А Властимир все так же нежно оглаживал ее со всех боков.

– Только это будет небыстро, - добавил после некоторого молчания. – Сколь бы ни творилось чудес, а знать больше о выгоде думает. Не с руки им вековые устои менять, даже если сама Лада этого хочет…

– Да, господин, я понимаю. И на этот раз обещаю слушаться. Ты знаешь лучше, как совладать со своими людьми.

– Что ж… Тогда нам пора собираться. Дела долго ждать не станут. Особенно сейчас.

Забава это понимала. Но прежде, чем потянуться за одеждой, приподнялась немножко да и осмелилась спросить о том, что порой мучило:

– А Ирья? Что с ней стало?

Князь принахмурился.

– Сидит пока в застенках, - признал с неохотой.

А у Забавы от сердца отлегло. Живая! Стало быть, есть надежда уговорить Властимира пощадить несчастную. Очерствела ее душа, но ведь не просто так! Заметив ее оживление, князь еще больше помрачнел.

– Все, Забава, ничего пока говорить не смей. По глазам твоим вижу – вздумала жалеть предательницу…

– Поговорить только. Ее судьба была слишком нелегкой.

– Не спорю. Однако это не оправдание, чтобы девиц со скалы бросать.

– Ветер меня толкнул, не она!

– Ох…

Властимир потер лоб ладонью.

– …Упрямая жонка мне досталась, - пробормотал нарочно сердито. – Ладно, навестишь ее. Завтра! Только и я рядом буду. А уж наказание для нее выберу сам.

– Как скажешь, господин мой, - согласилась быстренько.

Пока и этого довольно. А потом, глядишь, Властимир смягчится или она что-нибудь придумает. И Забава отвернулась, пряча улыбку.

***

Властимир

Как бросили Ирью в застенки, так больше он ее и не видел. Поиски Забавы овладели его помыслами, даже гнев на бывшую надзирательницу исчез. А вот теперь вернулся с утроенной силой. Схватить бы плеть да и забить мерзавку до смерти. Вот только Ирья бы того и не заметила.

Разом постаревшая на два десятка лет, она безотрывно смотрела на Забаву. И что это был за взгляд!

– Живая, стало быть… - прошелестела чуть слышно.

А на большее, видно, сил не хватило. Прижавшись к сырым камням темницы, Ирья прикрыла глаза. Ее беззащитное горло очень легко можно было проткнуть клинком, однако Властимир нутром чуял – гадина только того и ждет.