Невольница судьбы

— Мы не можем взять деньги! — Сэтман отступил с каменным лицом. Врождённая гордость была превыше предстоящих трудностей.

— Сынок, ты перестань сопротивляться, — по-доброму сказал мужчина и, схватив меня за руку, положил на ладонь монеты и загнул мои пальцы, накрыв деньги. Они лежали у меня в кулаке, и я не знала что делать. Глянула на Сэтмана, но мужчина заговорил вновь: — Бери-бери. И не противься.

— Вы слишком щедры, — охрипшим голосом произнёс Сэтман. — Спасибо большое. Как только появится заработок, я отдам.

Мужчина пожал плечами, мол, можешь и не отдавать. Потом показал куда идти, чтобы попасть к главному распорядителю и напоследок сунул мне в руки ещё одну здоровенную булку.

Мы пошли дальше вдоль торговых рядов. На нас оглядывались и шептались за спинами.

— Наверное, впервые видят золотоволосую женщину, — отметил Сэтман, а я отметила нечто иное — гордость в его голосе. Значит, не только я горжусь им, но и он мной. Это открытие пролилось бальзамом на мою душу.

Рынок кипел: кто-то что-то продавал, другой покупал. Из рук в руки переходили серебряные монеты. Всё же не всё в этом мире оценивалось магической россыпью. Понятие денег тоже имелось.

Миновав рынок, пошли по улице. Здесь всё было в движении: люди, лошади, повозки. Нам приходилось протискиваться в толпе и стараться быть не затоптанными лошадьми. Дома на улице были двухэтажные. Прямоугольниками они вытянулись вдоль дороги. Длинные сплошные балконы тянулись по фасаду обоих этажей, и на второй этаж лестница вела прямо с улицы. Судя по оживлению, царившему на них, балконы исполняли роль коридоров, и с них был вход в комнаты.

Каждый дом кишел людьми, отчего жилища напоминали муравейники. Комната главного распорядителя находилась в одном из них. Пришлось расспросить человек десять, прежде чем удалось найти его. Он заседал на первом этаже в угловой комнате. Дверь нараспашку, но войти без стука было бы верхом наглости. Постучав в косяк двери, Сэтман шагнул внутрь, не отпуская мою руку. Комната оказалась небольшой, с двумя окнами. Возле одного из них стоял громоздкий стол, а за ним сидел сутулый невзрачный мужчина. Худосочный, с острым носом и проворными, как у хорька, глазами. Он внимательно изучал открытую тетрадь и нехотя оторвался от неё, чтобы глянуть на нас.

— Что такое? — спросил он, возвращаясь глазами к написанному.

— Здравствуйте, — поприветствовал его Сэтман и, не дожидаясь ответа, приступил к главному: — Мы сегодня прибыли в ваш город. Нам нужно жильё и работа.

Тетрадь моментально была забыта, и всё внимание главного распорядителя перешло к нам. С нескрываемым любопытством он уставился на меня. Ох уж этот цвет волос! Был бы он чёрным, никто не стал бы так откровенно изучать меня, а потом досаждать вопросами.

— Ты что, похитил девушку из правящей семьи? — вскинулся распорядитель.

— Это моя жена, — спокойно объяснил Сэтман. И откуда столько в нём выдержки?

Я ожидала, что разговор пойдёт по тому же пути, что и разговор с булочником, но тут он резко вильнул в сторону.

— Так это о вас меня предупредили посланники господина? — он явно имел ввиду Элуваруса и это меня насторожило. Вряд ли тот велел заботиться о нас. Но, похоже, зря я напряглась. Мужчина кивнул и заговорил вновь: — Я не могу поселить вас в благонравном районе. Пойдёте жить к таким же, как вы, изгоям. На условия проживания не жалуйтесь. Может, прежняя жизнь была куда приятнее нынешней, но надо привыкать к тому, что есть. Для тебя, — он кивнул Сэтману, — работу можно подыскать в каменоломнях. Все изгои трудятся в карьере, и выбирать не приходится. А вот для твоей жены работы нет. Её никуда не возьмут. Радуйтесь, что хоть для одного работу нашёл. Изгнанных никто не хочет нанимать. Все вы порочные.

Его слова больно задели самолюбие. Не знаю, как другие изгои, но мы с мужем не такие уж и порочные, чтобы тыкать нас носом в это неблагозвучное слово.

— Работа в карьере мне подойдёт, — сказал Сэтман и добавил: — А жену я всё равно не отпустил бы работать.

— Почему? — не сдержалась я. Что это за дискриминация?

Вместо Сэтмана ответил главный распорядитель:

— Потому что женщины-изгои выполняют самую грязную и отвратительную работу в городе. А раз твой муженёк отрёкся от своего рода, значит, чрезвычайно дорожит тобой, и не станет отправлять на тяжёлую работу.

От его слов мне стало не по себе. Значит, ему известны все детали нашего брака. Знает кто такой Сэтман и кто такая я. Только жаль, что я сама не знаю кто я в этом мире. По словам Элуваруса — порождение магии. По моему же мнению — камень на шее Сэтмана, тянущий его на дно.

— Но меня не страшат трудности! — вспылила я, метая молнии из-под ресниц. — Неужели не ясно, что я готова на всё, чтобы заработать деньги?

— Да? — глаза распорядителя сузились до щёлочек. — Сначала узнай, чем эти женщины зарабатывают, а потом говори, что на всё согласна.

Тут до меня дошло, что раз их не берут ни на какую работу, они вынуждены торговать своим телом. Эта мысль ввела меня в краску. Чтобы оправдать свои слова, внесла точность:

— Я имела ввиду — мыть полы в зажиточных домах, или убирать на улице.

Распорядитель сощурился ещё больше:

— Ни в один зажиточный дом не пустят изгнанницу. А на улице убирают более достойные люди.

Вот это да! Я даже недостойна убирать на улице? До этого думала, что дворник — грязная работа, за которую не каждый возьмётся. Оказывается, я сама ещё грязнее подобной работы.

— Давайте оставим эту тему, — заговорил Сэтман. — Вполне достаточно, что работать буду я.

По ехидце, скользнувшей по лицу распорядителя, поняла, что не всё так просто, как думает Сэтман. И не ошиблась.

— Плата за жильё высока, — отметил мужчина. — Так что на еду будет хватать с трудом.

— Мы разберёмся, — заверил его Сэтман с холодной сталью в голосе.

Распорядитель кивнул и начал что-то писать на клочке бумаги. Потом протянул Сэтману. Тот шагнул к нему и взял, с интересом изучая написанное.

— Все мужчины-изгои работают в каменоломнях, — для чего-то повторил он, будто с первого раза мы не уяснили. — Так что сегодня познакомишься с соседями и завтра вместе с ними пойдёшь на работу. Моё направление отдашь главному надсмотрщику.

Надсмотрщику? Меня аж передёрнуло от этого слова. Как в тюрьме, или у рабов. Впрочем, наше положение мало чем отличалось от их.

Сэтман кивнул, будто для него происходящее — норма жизни. Не знаю, что у него творилось в душе, но держался он молодцом. Мне бы такое самообладание!

— Найдёте пятьсот сорок восьмую улицу от городской башни. Там спросите Моллирса. Он покажет вашу комнату.

Замолчав, он тут же потерял к нам интерес, уставившись в тетрадь, которую читал, когда мы вошли.

Сэтман повёл меня прочь. И впрямь, чего стоять, если уже всё нам объяснили.

— Я должна буду найти работу, — тут же завелась я, как только мы оказались на улице.

— Единственное, что ты должна, так это не перечить мне, — бросил Сэтман. Видимо, моё рвение его не радовало. Он верил, что сможет обеспечить семью.