Невольница судьбы

— Ирина и Сэтман Гирсэлд, — представил нас Сэтман.

Ну вот… Мне больше нравилось, когда обо мне говорили «леди Гирсэлд». Но больше услаждать мой слух этим титулом никто не станет. Поняла.

— Да, меня предупредили, — хриплым прерывающимся голосом отозвался Моллирс. — Если согласны платить сто монет в месяц за жильё, то покажу свободную комнату.

— По цене, думаю, сговоримся, — уклончиво ответил Сэтман. Видимо, ночь на улице его не прельщала, потому было всё равно за какую сумму и какую комнату нам выделят. — На данный момент денег нет, но завтра я пойду в каменоломни и со временем расплачусь с вами.

Мне совсем не понравилось, как Моллирс смотрел на меня. Думаю, что Сэтман это тоже заметил, так как в процессе разговора как бы невзначай шагнул вперёд, загородив меня.

— Нет денег? — насупился Моллирс, почесав пухлый живот. — Знаешь, Сэтман Гирсэлд, но это не мои проблемы. Нет денег — нет жилья. Впрочем, если ты подождёшь тут немного, а твоя красотка прогуляется со мной и расплатится, то…

Он не договорил. Сэтман ринулся к нему так быстро, что Моллирс аж вскрикнул от страха, ощутив захват рубашки на груди. Сэтман подволок его к себе за грудки и зашипел прямо в лицо.

— Если ещё раз посмеешь что-то подумать или сказать о моей жене, то изуродую тебя ещё больше, чем тебя изуродовала жизнь. Держись от Ирины подальше. Учти, она — моя жена, а не наложница. И это многое меняет. Ни ты, ни тебе подобные не смогут притронуться к ней. А если ты не оставишь грязные намёки, я убью тебя. Небо свидетель, что рука не дрогнет.

Моллирс часто заморгал и попытался высвободиться. Но другая рука Сэтмана ухватила его за горло и сжала. Моллирс захрипел. Сэтман с силой откинул его и тот повалился на землю.

— Хватит! — выкрикнул Моллирс. — Не нужна она мне! Да и с жильём сейчас разберёмся.

Сэтман встал над ним, расставив ноги и скрестив руки на груди.

— Так-то лучше, — заметил он. — Поднимайся и отведи нас.

Моллирс неуклюже заворочался и встал. Глянув исподлобья на Сэтмана, кивнул, чтобы мы шли за ним. Сэтман снова ухватил меня за руку и повёл за собой. Пока шли, Сэтман решил не терять время зря и преступил к расспросам.

— Сколько получают работники каменоломни?

— Монет сто пятьдесят. Кто-то больше, кто-то меньше. Зависит от старания.

Мы с мужем переглянулась. Если сотню отдать за жильё, то на еду остаётся всего пятьдесят. Я не знала, много это или мало, но, увидев сожаление в его глазах, поняла, что мало. Ну вот. Так я и думала, что не всё так просто, как думал Сэтман. Если я не буду работать, то помрём с голода.

Стремительно темнело, и я с опаской озиралась по сторонам. В домах загорелись свечи и камины. Надеюсь, у нас тоже будет камин, а то по ночам зябко.

Моллирс привёл нас к обветшалому дому и стал подниматься по лестнице на балкон второго этажа. Мы не отставали. Лестница и сам балкон не внушали доверия. Я всё переживала, что хлипкая конструкция завалится под нашим весом. Но обошлось без происшествий. Несколько человек, живущих здесь, не поленились выйти, чтобы проводить нас любопытными взглядами. Некоторые были неопрятные и пугающие, но несколько человек выглядели ухоженно, хоть и бедно. Дойдя до самого конца, Моллирс остановился перед покосившейся дверью, толкнул её, и мы вошли в совершенно тёмную комнату.

Моллирс достал из кармана свечку и зажёг её. Чтобы получше осветить помещение, поднял руку повыше.

— Здесь и будете жить, — огласил он, косясь на нас. Видимо, хотел, чтобы жильё понравилось. То ли боялся гнева Сэтмана, то ли его сильно заинтересовали сто монет в месяц. — Если что будет нужно, знаете, где меня найти. А пока что располагайтесь.

— Спасибо, — я попыталась быть вежливой, видя, что Сэтман не намерен благодарить управляющего кварталом.

Моллирс кивнул, отдал мне свечу и поспешно вышел.

— Постой! — окликнул его Сэтман. Тот замер, и мне показалось, что слегка втянул голову в плечи. — Скажи-ка, а как попасть в каменоломню.

Моллирс развернулся и промямлил:

— С рассветом все мужчины собираются на местном рынке и оттуда их сопровождают стражники в карьер. Вставай пораньше, и иди за всеми. Потом на месте разберёшься.

— Спасибо, — откликнулся Сэтман.

Концовка разговора у меня слилась в шелест голосов, потому что после слов «их сопровождают стражники», я уже мало что слышала. Кошмар! Сэтман пойдёт под конвоем в каменоломню, как какой-то преступник! Впрочем, в глазах закона он и был преступником. Но всё же надо различать преступления, которые совершили закоренелые негодяи и то, что сделал Сэтман. Однако никому не было дела до чьих-то проблем и чувств.

Моллирс ушёл, и Сэтман обнял меня за плечи.

— Вот мы и дома, — с теплом произнёс он.

Дома? Этот облезлый сарай можно так назвать? Стены обмазаны глиной и потрескались, единственное окно меленькое и выходит на балкон, а дверь изрядно покосилась и, того гляди, свалится с петель. В одном углу, подальше от двери и окна стоял грубый топчан, сколоченный из необтёсанных досок, а на нём лежал соломенный тюфяк, прикрытый холщевиной. Пара небольших подушек, одеяло из лоскутов. В другом углу стоял стол и три табуретки возле него. На нём громоздились глиняные плошки, деревянные ложки и пара котелков.

Единственное, что порадовало глаз — камин прямо напротив входа. Он был закопчённым и небольшим, но его наличие радовало — по ночам можно обогреться. Он спасёт от холода и сырости, а заодно на огне можно будет готовить. Правда, я не сильно хорошо представляла, как можно готовить в таких условиях, но придётся разобраться. Сэтман же не роптал по поводу того, что ему придётся работать в каменоломне. Вот и я не буду стонать, жалуясь на тяжёлый быт. Как бы там ни было, здесь лучше, чем жить на улице.

Впервые в жизни мне предстояло называть домом ветхий сарай, готовить на огне в камине, спать на деревянном топчане, и при этом изображать радость от происходящего. Но Сэтману было куда труднее променять комфорт замка с прислугой на утлое жильё и каторжный труд.

Он прошёл к столу и положил на него мешок с хлебом. Долго храниться он не может, поэтому надо было часть порезать на сухари. Но вначале хотелось отдохнуть. Слишком много мы сегодня прошли. Я подошла к топчану и присела, ощущая пульсацию в натруженных ногах.

Сэтман огнём от свечи разжёг камин, и пламя весело затрещало, ярко озаряя убогую комнату. Сэтман задул свечу, подошёл ко мне и сел рядом.

— Приляг, — посоветовал он.

— Нет, — попыталась встать, но он остановил. Я запротестовала: — Надо порезать хлеб на сухари.

Сэтман покачал головой.

— Это сейчас не так важно, как отдых, — заявил он, толкая меня на подушки. — Сделаешь завтра, когда уйду на работу. А ещё надо будет купить овощи, и приготовишь что-то. Но это будет завтра. А сейчас давай спать.